Отношения между Россией и Ираном в канве последних развитий показывают симптомы выравнивания после известного осложнения, случившегося осенью 2010 года. Тогда, после указа президента России «О мерах по выполнению резолюции Совета Безопасности ООН № 1929 от 9 июня 2010 года» Москва и Тегеран заметно дистанцировались друг от друга, что произошло фактически не по их воле, а в связи с развитием внешнеполитических процессов вокруг вопроса ядерной программы Ирана. С позиций текущего периода можно отметить, что в целом двусторонний ступор в отношениях двух стран преодолён и теперь с их стороны рассматриваются возможные варианты выхода на предыдущие платформы сотрудничества.
Можно отметить целый ряд возможных направлений поиска таких вариантов выравнивания отношений между Россией и Ираном – статус Каспийского моря и поддержание в этом закрытом водоёме безопасности и стабильности силами прикаспийских стран; кооперация в ближневосточном регионе, в повестке которой на текущий момент особенно актуальна сирийская тема; тесная кооперация на Южном Кавказе, где обе страны обеспечивают своим весом и ролью необходимый баланс сил и стабильность.
Надо признать, что укaзанные направления не новость в развитии российско-иранского сотрудничества и по своей сути являются общими вопросами взаимовыгодного двустороннего взаимодействия. На этом несколько абстрактном фоне вырисовывания направлений развития двусторонних связей ощущается определённый дефицит более предметных по содержанию и очерченных по форме вопросов сотрудничества. Запуск иранской АЭС в Бушере, построенной с российской помощью, был такой конкретикой, но на пути реализации этого проекта Россия и Иран наткнулись на целый ряд таких сложностей двустороннего и внешнего свойства, что они вряд ли в ближайшее время смогут выйти на новые проекты подобного масштаба. В вопросах военно-технического характера между Россией и Ираном также существует определённый отпечаток взаимно сдержанного отношения к углублению контактов в этой весьма специфической сфере межгосударственных связей. Провальная сделка по российским комплексам С-300 ещё долго будет иметь своё инерционно негативное влияние на развитие российско-иранских отношений в военно-технической сфере. Признаки данной инерции наблюдаемы с осени 2010 года до сегодняшнего дня, чему подтверждение известная попытка иранской стороны найти нестандартное решение для реализации контракта с Россией по комплексам С-300. Как известно, в 2007 году Россия и Иран заключили договор на поставку пяти дивизионов С-300. При этом «Рособоронэкспорт» как поставщик не спешил с выполнением контракта. В июне 2010 года Совет Безопасности ООН ввёл новые санкции против Тегерана, и Россия голосовала за их введение. Спустя три месяца после принятия резолюции СБ ООН президент России подписал указ «О мерах по выполнению резолюции Совета Безопасности ООН № 1929 от 9 июня 2010 года». В числе систем вооружений, перемещение которых было запрещено из России в Иран, упоминалась и система С-300. В ответ Тегеран заявил о намерении обратиться в суд. Некоторое время после заметного охлаждения российско-иранских отношений, главной причиной которого стало именно невыполнение Москвой своих обязательств по контракту, Иран не предпринимал действий в виде обращения в международные судебные инстанции. Активизация иранской стороны в этом вопросе произошла тогда, когда между Москвой и Тегераном наметились точки сближения после озвученных российским внешнеполитическим руководством новых предложений по выходу из тупика вокруг вопроса ядерной программы Ирана. По просшествии нескольких дней после перекрёстных визитов российских и иранских представителей в середине августа текущего года (визит секретаря Совета безопасности России Н. Патрушева в Тегеран 15-16 августа, визит министра иностранных дел Ирана А. Салехи в Москву 16-17 августа) стало известно, что Иран не снимает своих требований по международному судебному разбирательству вокруг невыполнения Россией обязательств по контракту. Иранская сторона мотивировала свою настойчивость, тем, что резолюция СБ ООН № 1929 от 9 июня 2010 года, которая была положена в юридическое обоснование указа президента России о запрещении поставок С-300 Тегерану, не воспрещала поставки этого комплекса, а решение международного арбитражного суда «помогло бы России осуществить эти поставки» и иск подан, чтобы «у России был политический козырь» (заявления посла Ирана в России от 24 августа 2011 года). Данная инициатива Тегерана хотя и не вселяет уверенности, мягко говоря, в благожелательном к ней расположении со стороны Москвы, но всё же показывает стремление иранской стороны к поиску возможных выходов из определённого военно-технического тупика в отношениях с Россией.
Адекватный взгляд на конъюнктуру и более глубокие факторы складывающейся ситуации в ближневосточном регионе указывает в пользу малой вероятности в ближайшей перспективе выхода России и Ирана на независимый от внешнего влияния уровень углубления двусторонних отношений в военно-технической сфере. Тому есть как объективные препоны в виде резолюций Совета Безопасности ООН, установивших санкции в отношении Ирана, так и внешнеполитические факторы, в ряду которых особое место занимают позиции США, крупнейших стран Европы, а также Израиля к любому тесному сотрудничеству с Ираном, тем более в военно-технической сфере. Последние события свидетельствуют, что западные страны настроены на ограничение военных связей между Россией и Ираном, Россией и Турцией, Россией и Сирией. Так например, в отношении последней известно, что 11 августа 2011 года американская сторона в очередной раз призвала Россию свернуть военно-техническое сотрудничество с Сирией (интервью госсекретаря США Х. Клинтон американскому телеканалу «CBS»). Как отметили вслед за этим российские эксперты, этот призыв ставит Москву перед трудным выбором - Дамаск сейчас является крупнейшим рынком для российского оружия на Ближнем Востоке и обеспечивает 10% в общем экспорте вооружения, разрыв военно-технического сотрудничества с Сирией грозит России потерей контрактов на сумму до 3,8 млрд. долларов. Интересное мнение в связи с этим высказал известный российский эксперт, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Ф. Лукьянов: «Отказ от контрактов с Ираном и Сирией уже вызвал серьёзное неудовольствие у руководства российского ВПК. К тому же такие истории подрывают доверие к России и у других потенциальных покупателей оружия, которые могут начать искать более принципиальных поставщиков». (российский «Коммерсантъ», 13 сентября 2011 года).
Более или менее самостоятельный курс в отношениях с Ираном в том числе и по части военно-технического сотрудничества проводит Китай, хотя и он (точнее – даже он) вынужден считаться с режимом международных санкций.
На нынешнем этапе Россия стремится обозначить свою активность лишь в тех сегментах двусторонних отношений с Ираном, которые не задевают «за живое» санкционные положения резолюции Совета Безопасности ООН № 1929 от 9 июня 2010 года. В октябре – начале ноября текущего года в российско-иранских отношениях на некоторых направлениях сотрудничества была зафиксирована динамика, давшая основание российским экспертам определить эти отношения как «маневренное партнёрство», в рамках которого Москва и Тегеран стремятся наращивать предметные связи там, где это возможно, учитывая однозначно негативное отношение Запада к иранскому руководству и проводимому им региональному курсу. Среди конкретных событий в ряду российско-иранской динамики отношений можно указать предложение российской Объединённой судостроительной корпорации (ОСК) Ирану по организации в стране производства транспортных и добывающих судов для разработки шельфовых месторождений на Каспии. Данная тема была поднята на 9-м заседании постоянной российско-иранской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, прошедшем 11 сентября 2011 года в Тегеране. 26 октября в СМИ появилась информация о том, что Россия поставила Ирану мобильные средства радиоэлектронной борьбы (комплексы РЭБ типа 1Л222 «Автобаза»), а также ведёт переговоры о поставке других видов вооружения, которые не подпадают под санкционные положения резолюции Совета Безопасности ООН № 1929. Помимо указанной двусторонней тематики отношений, 25 октября Россия отметилась и в вопросе окaзания поддержки Ирану по самой сложной для последнего теме в международной повестке – Москва при поддержке Пекина обратилась к генеральному директору Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) Ю. Амано с призывом не обнародовать «чувствительные» разделы доклада по иранской ядерной программе. По сведениям СМИ на тот момент, в них содержатся прямые свидетельства наличия у Тегерана планов по созданию ядерного оружия и утечки в международную прессу об этом, уже привели к тому, что появились информационные контенты с указанием на возможность односторонних силовых действий Израиля для недопущения появления у Ирана реальных предпосылок к созданию ядерного оружия.
Прагматичный для России подход в вопросе развития отношений с Ираном диктует поиск тех сфер двустороннего сотрудничества, которые могут стать полезными для таких фигурантов в регионе и на международной арене, как США. Парадоксальное на первый взгляд предположение о том, что заметное на нынешнем этапе дистанцирование России и Турции друг от друга представляет для Вашингтона больший интерес, чем подобное положение дел в отношении российско-иранской связки имеет под собой определённую объективную основу. Право на жизнеспособность такое предположение расклада сил в регионе, где представлены интересы России, Турции и Ирана, получило после 24 сентября, когда в России стало ясно, кто будет во главе государства с 2012 по 2018 годы. После 24 сентября появилась определённость, которая внесла успокоительные элементы для Вашингтона и Тегерана. Американцы успокоились, потому что для них ясность и предсказуемость являются ценейшими элементами в выстраивании внешнеполитического курса в любом уголке мира. Иранцы успокоились, потому что они до сих пор думают, что осени 2010 года в российско-иранских отношениях могло бы не быть будь в Кремле другой глава государства. Не успокоились, а скорее были раздосадованы турки, которые, в частности, лелеели планы ещё большего проникновения в политические процессы на Кавказе и вокруг него. Симптомы недовольства турок стали сразу рельефно вырисовываться – демонстративный отказ от покупки российского газа по западному маршруту с мотивировкой завышенных Москвой цен. Со стороны же Вашингтона, напротив, после 24 сентября стали идти сигналы в сторону России о том, что «совместные действия России и США могут привести к позитивным изменениям», о возможности заключения соглашений в таких чувствительных сферах, как оборонные технологии (интервью посла США в России Дж. Байерли российской газете «Коммерсантъ» от 3 октября 2011 года).
На фоне относительной предсказуемости России и Ирана в ближайшие годы для США турецкие завышенные амбиции в региональном масштабе и за его пределами представляются неудобным фактором, который уже внёс сумятицу в привычные схемы позиционирования отношений в регионе (классический пример – турецко-израильские отношения). Турция состоит в НАТО, имеет хотя и несколько девальвированные, но всё же сохранившие свою функциональность тесные военно-политические отношения с США, но внутриполитические развития в этой стране не внушают американцам уверенности в завтрашнем дне. Затравленный генералитет, поднимающие голову националисты, растущий неоосманизм по всему периметру своих границ – это симптомы набирающей обороты амбициозности новой политической элиты Турции с заявкой на самодостаточность при проведении внешнеполитического курса.
С увеличением амбициозности Турции для США будет представлять интерес балансирующие эту амбициозность факторы, среди которых на определённых этапах приоритет может быть отдан и углублению российско-иранских отношений. Развитие отношений между Москвой и Тегераном в удобном для Вашингтона формате возможно с опорой на региональные проекты пока на центрально- и восточноазиатском направлениях. В дальнейшем, по мере возрастания турецких претензий на самодостаточный внешнеполитический курс, развитию российско-иранских связей может быть дан «зелёный свет» со стороны США и на других географических направлениях и в иных предметных сферах.
С 2004 года, который принято считать во многом переломным в российско-турецких и ирано-турецких отношениях (в этот год президент России В. Путин посетил Турцию с официальным визитом, в ходе которого была подписана Совместная политическая декларация об углублении дружбы и многопланового партнёрства, и произошло примирение между Турцией и Сирией, что сняло ещё один ограничитель в отношениях между Анкарой и Тегераном), прошло время эйфории и поверхностных надежд на преодоление глубоких исторических противоречий скорыми решениями. Сейчас Россия и Иран переживают этап переосмысления своих отношений, одной из будущих фундаментальных основ для которых может стать сдерживание зашкаливающих региональных амбиций Турции.
Михаил Агаджанян, внешнеполитический аналитик