В московском издательстве "Художественная литература" вышел в свет уже пятый из семитомного собрания сочинений Зория БАЛАЯНА. В пятый том вошла, в частности, книга "Дорога", повествующая о длительном путешествии автора по городам Соединенных Штатов Америки и Канады и встречах с представителями диаспоры. Предлагаем читателям фрагмент предисловия к этому тому, написанного замечательным литератором Львом АННИНСКИМ.
Читая Зория Балаяна
Повесть, в которую я сейчас вчитываюсь, так и называется - кратко и емко: "Дорога".
Цель путешествия - встречи с армянами рассеяния, живущими в Северной Америке, точнее - в США и Канаде (что далеко не одно и то же по условиям адаптации).
Параметры путешествия: 128 американских и 12 канадских городов. Нью-Джерси, Нью-Йорк, Вашингтон, Филадельфия, Флорида, Бостон, Чикаго, Даллас, Новый Орлеан, Сан-Антонио, Хьюстон, Торонто... И дальше: из Монреаля - до Оттавы, до Квебека... 12 тысяч километров только автомобильных трасс... Две с половиной тысячи населенных пунктов. Сотни мостов. Пятнадцать радиостудий. Около ста действующих армянских храмов и церквей. Сорок газет, множество телестудий, около сорока школ, университетов. Тридцать тысяч студентов... Театральные труппы, ансамбли песни и танца, клубы для занятий спортом, кройкой, шитьем... Миллион армян и их потомков, живущих на чужбине.
Можно себе представить образ жизни путешественника, поставившего целью охватить и освоить все это? Когда он должен вставать по утрам, когда и где ложиться и где держать все это время пишущую машинку?
А как держать в сознании все это время сложнейшую гамму взаимоотношений армян Спюрка с тем маяком нации, который остается для них вечным прибежищем души? Советская Армения. Целый век она то светится из-за "железного занавеса", то принимает родных гостей, и они охотно едут: отсалютовать Матенадарану и взглянуть на Арарат... Гостят охотно, но жить насовсем не остаются.
Отбывают на чужбину и... слушают благоговейно то, что рассказывает им прибывший с исторической родины путешественник.
Он рассказывает захватывающе. И вместе с тем объективно. О том, что еще несколько лет назад в каменистой, безлесной, безводной Армении ежегодно вырубали до полумиллиона стройных деревьев, напоенных водой высыхающего Севана, чтобы ровно через неделю после Нового года выбросить их на свалку. И о том, как спасли Севан. О том, как в отдаленном от центра Мегринском районе, где нет ни клочка ровной земли, надо было построить аэродром; там же в Мегринском районе добывают медь и молибден, рядом с местом добычи возникают горы отходов.
"Люди подумали: почему бы не наполнить отходами руды ущелье? И началась работа по строительству уникального аэродрома в мире. Миллионы кубометров камней и земли перетаскали по бездорожью... И вскоре изменился рельеф местности, созданный природой за миллиарды лет. Соорудили ровную площадку...
Построили аэродром, создали Академию наук, сотворили миллионный город, нарисовали на живой карте республики шестнадцать искусственных морей, разбили бескрайние яблоневые сады, и вдруг - в магазинах нет яблок, а на базаре килограмм яблок в тридцать раз дороже, чем буханка хлеба... Это какое-то недоразумение"...
Интересно, когда все это написано? Балаян нигде прямо не уточняет даты, но опытной рукой журналиста оставляет детали, по которым мы не без улыбки угадываем время действия...
Вовсе не нынешние перемены - главная боль и глубинная забота Зория Балаяна. Его боль саднит сквозь века, его заботы порождены событиями, которые нельзя ни забыть, ни вытерпеть, - окликают они нас из тысячелетней дали. Геноцид 1915 года лишь самая известная из последних ран Армении, но резня висела в воздухе и за тридцать лет до того, и за триста, и за шестьсот. После кровавого 387 года Месроп Маштоц сотворил армянский алфавит, предчувствуя, что эти тридцать шесть букв помогут удержать от гибели армянские души, когда тела будут гореть то в одном, то в другом вселенском пожаре.
Теперь, говоря о Ереване, армяне не без грустного юмора добавляют, что этот город - двенадцатая столица Армении... Сколько же сгоняли народ с его древней земли и сколько гоняли на протяжении всей Мировой Истории... И какую запредельную память надо было выработать, чтобы выдержать такое... Чтобы держать в памяти всю страшную историю народа со времен Урарту и понимать, что жизнь в рассеянии, в скитании, в Спюрке "наполнена смыслом только потому, что есть на свете возрожденная Советская Армения..."
Но тогда вопрос: почему армянам, рассеянным по миру, не вернуться теперь на эту возрожденную родину и... не закрыть проблему?
Ответ: нельзя вернуться. Нельзя закрыть проблему. Нельзя сделать бывшее небывшим. Если судьба обрушила на народ испытания, которые выбросили его из этнического гнезда в кровавую бесконечность Истории, то уже нельзя перестать чувствовать себя участником мировой драмы, даже если где-то маячит "двенадцатая столица", чудом возрожденная из пепла этой Истории.
Армяне одновременно народ, имеющий "свое место" на планете и имеющий в генной памяти такую роль по ходу мировой драмы, от которой невозможно освободиться. Ни в какое "место" эта страшная роль не вместится.
Сотни народов перемолоты в костоломке Истории, даже имен не осталось. Иным выпадало сомнительное счастье возвышаться до сверхнациональных задач; стоило это чудовищных жертв и, как правило, плохо кончалось. Но, наверное, было неизбежно. Последняя такая попытка - германский миф об "юберманшах". Да и мы, русские, весь XX век прокладывали дорогу не меньше, чем всему человечеству. Американцы и по сей день стараются, и не вполне ясно, чем это кончится и для них, и для всего человечества. Теперь, кажется, и арабы присматриваются к этой роли (З.Балаян подсчитал, что по количеству беженцев и переселенцев арабы сегодня претендуют на мировое первенство, только непонятно, кем они окажутся: триумфаторами или жертвами в очередном всемирном спектакле. Остается только предположить, что участие в нем на роду написано потомкам Измаила, как и потомкам Исаака - героям тысячелетнего спектакля Мировой Истории, просто достались им разные роли).
Так же досталась своя роль и армянам.
Армяне, присоединившие кровь ливанской резни, потом сумгаитской резни к крови резни турецкой... Можно взирать с гордостью на
"двенадцатую столицу" (а из окна гостиницы взирать с тоской на библейскую гору). Но невозможно забыть о той страшной роли, которой наградил тебя в Мировой Истории Всевышний (если он есть, конечно).
И это главная мысль балаяновской "Дороги" - подспудная, кровоточащая, неотступная. Что в армянском характере есть ответ этой неуходящей боли? Что должно быть ответом?
Разумеется, при ответе на подобный вопрос Балаян просит учитывать его субъективные склонности. Например, предприимчивость не вызывает у него симпатии, и, кажется, он не ищет у армян этой "божьей искры" (хотя, я думаю, эта искра у них есть). Куда существенней искра воинственности... Речь не о воинских качествах в неотвратимых битвах ("более 700 тысяч армян воевали против фашизма, и более 300 тысяч из них пали на полях сражений") - речь о глубинной грани между воинственностью и миролюбием в народном характере, как он выработан тысячелетней историей.
Есть разница между солдатом, идущим в атаку и видящим врага в лицо, и солдатом, нажимающим на ядерную кнопку, после чего на другом конце Земли взлетает в воздух неприятельский город.
Воздух, которым дышат армяне, - это воздух строительства, а не разрушения.
"...Армяне сохранились на этой Земле, на перекрестке караванных путей, кроме всего прочего, еще и потому, что строили храмы, которые пытались хоть как-то объединить народ. Хотя, конечно, вернее было бы иметь рядом с орудием труда каменотеса и оружие защитника родины, а рядом с плугом - винтовку".
И все-таки.
Лишившись на родине крова, школ, церквей, строили на чужбине дома, школы, церкви...
Но ведь и воевали?
"Дед мой, потерявший трех сыновей на войне, построил памятник-родник в Карабахе и на гранитном обелиске высек слова: "Солдат, который не хочет признать себя побежденным, всегда прав".
Лев АННИНСКИЙ
Печатается с сокращениями
"Голос Армении"