Некоторое время назад в Интернете появился очередной список “врагов азербайджанского народа”. Азербайджанский агитпроп, отчаянно стараясь подкинуть новых дровишек в тлеющий костер ненависти ко всему несвоему, предлагает соотечественникам считать врагами тех, которые якобы принесли “великому, но обманутому Азербайджану” горе и бедствия, а также имеют наглость поддерживать Армению и армян. В этом списке, в частности, фигурируют Николай Рыжков, Сейран Оганян, Аркадий Тер-Тадевосян, Сергей Бунтман (заместитель главного редактора радиостанции “Эхо Москвы”), грузинская певица Нино Катамадзе (автор и исполнитель посвященной Армении песни «Olei»). Есть в этом списке видные ученые, военачальник, герои Карабахской войны. И рядом с ними, среди особо опасных, – строитель Вардгес Арцруни. Так нервически в соседнем государстве реагируют на деятельность представителя, одной из, казалось бы, самых мирных профессий. Какой вред может нанести строитель, если он трудится добросовестно? А вот поди ж ты…
Заслуженный строитель России Вардгес Арцруни, отметивший в октябре позапрошлого года свое 70-летие, к подобной оценке своей деятельности относится философски.
- Я бы сказал, что в такой компании лестно оказаться в любом списке, - улыбается он,- Наверное, не могут мне простить азербайджанцы того, что я вошел в Фонд помощи и восстановления Шуши. Впрочем, их дело. С азербайджанцами у меня были нормальные отношения, доводилось и работать вместе. Могу назвать Адиля Гаджиева, который был у меня начальником СУ, потом – главным заместителем начальника объединения. Вполне дружески общались с союзным министром нефтегазовой промышленности Сабитом Оруджевым.
- Вардгес Багратович, говорят, если у тебя нет врагов, то ты ничего в жизни не достиг. Но мы не будем далеко ходить и начнем с фамилии: Арцруни – княжеских кровей, надо полагать?
- Не знаю, не проверял, честно говоря. Могу сказать, что родители отца жили в Карсе, куда перебрались в середине XIX века, кажется, из Баязета. Брат бабушки, из рода Бзнуни, был городским головой Карса. Старший брат отца, Саркис, поручик, участвовал в Сардарапатской битве. Младший, Арташес, был известным журналистом, главным редактором, если не ошибаюсь, газеты “Советакан Айастан”; в 1937-м его посадили за какой-то там идеологический недогляд, освободился он только в 1954-м – после смерти Сталина. Еще один дядя был известный ученый, профессор, возглавлял кафедру в Свердловском политехническом институте. В России, кстати, их фамилия поменялась на Бенуни, так уж получилось. А родители матери жили в Олты, был такой городок неподалеку от Карса. После ужасов Геноцида они перебрались на Северный Кавказ; семья отца поселилась в Георгиевске, а семья матери – в Прохладном. А потом судьба свела их в Москве.
Я родился в октябре 1941 года в Кисловодске. Когда началась война, отец решил отправить родню в Кисловодск, который на тот момент считался глубоким тылом. Когда гитлеровцев отогнали от Москвы, отец забрал нас обратно. И я с тех пор – в Москве.
Белоручкой я никогда не был. В 1956 году, окончив 8-й класс, пошел работать на стройку учеником-монтажником. Тремя годами раньше умер отец, и надо было помогать семье. Поэтому последние два класса отучился в вечерней школе для рабочей молодежи. Так что в строительстве я, можно сказать, с сàмого отрочества. Первый мой объект – большой кирпичный дом с барельефом Дзержинского около станции метро «Проспект мира». Мне тогда и пятнадцати не было. Потом почти четыре года армии.
- Почему так долго?
- В начале 1960-х срок службы призывников несколько раз продлевали – из-за напряженной международной обстановки. Отслужив, вернулся в Москву и поступил в строительный институт. Отучился год, и тут, в 1966-м, случилось землетрясение в Ташкенте. Нас, строителей, отправили восстанавливать город. Сначала – на месяц в командировку. Потом продлили еще на месяц. А затем оказалось, что в Москву меня уже отпускать не хотят: назначили главным инженером управления комплектации, под началом был полуторатысячный коллектив. Пришлось перевестись на учебу в Ташкент. Проучился там три года. А диплом защитил уже в Тольятти, где мы полным ходом строили город автомобилистов. (Между прочим, уже после первых четырех месяцев работы в Автограде были сданы 50 тыс. кв. м жилья. Возведение жилых зданий достигло небывалых темпов: девятиэтажный дом монтировался за две недели, а сдавался в эксплуатацию через месяц – полностью готовым к заселению. Даже сейчас, спустя полвека, эти показатели цифры выглядят просто невероятными – А.Г.).
– Как же студента, только закончившего первый курс, могли назначить на такую ответственную должность?
– Там все было, как говорится, по ситуации. Если человек справляется – то его и ставят на проблемный участок. А я, как оказалось, смог выдержать такую проверку.
Забегая несколько вперед, отметим, что опыт ликвидации последствий землетрясения, полученный в Ташкенте, очень пригодился 22 года спустя – во время работ в разрушенных подземными толчками северных районах Армении, когда Арцруни был начальником Республиканского Госстроя. А тогда, по возвращении в Москву, он последовательно возглавлял строительное управление треста «Мосжилстрой», трест «Мосстрой №3». В 1979 г. его назначают начальником Московского государственного объединения жилищного строительства (МГОЖС). Все эти организации на момент прихода Арцруни находились в сложном положении. Зато, когда он уходил – оказывались лучшими в отрасли. А подъем «с колен», как считают его коллеги, и вовсе был сопоставим с расчисткой «авгиевых конюшен». Работая в “Главмосстрое”, буквально с нуля возводил целые города: тот же Тольятти, Набережные Челны, Тынду, Нижневартовск. Важнейшие объекты Московской Олимпиады 1980 года – тоже его “визитная карточка”.
Возможно, именно незаурядные личные качества Арцруни сыграли определяющую роль, когда решался вопрос: кого назначить на должность зампреда Совета Министров Арм.ССР по строительству. Для Арцруни это не было повышением: в то время он работал заместителем начальника Главмосстроя, а это и – кремлевское медобслуживание, и кремлевский продуктовый "паек", и прочие блага. С переездом в Армению он терял не только в зарплате, но и лишался всех этих социальных льгот. Но выбора «ехать или не ехать» для него не существовало. Единственное условие, которое поставил Арцруни, было сформулировано так: чтобы ЦК не вмешивался в его кадровую политику. Карен Демирчян, тогдашний руководитель союзной Армении, такое согласие дал. И в 1987 году Арцруни приезжает работать в Армению.
- Во время землетрясения в декабре 1988 года вы как раз возглавляли строительную отрасль республики. Что вспоминается о тех временах?
- Когда начало трясти, я находился в здании Госстроя. Тут же поручил своему заместителю Левону Шахбазяну организованно вывести сотрудников из здания, а ему самому – оставаться у телефона. Так ему и сказал: «Обрушится здание на тебя - погибнешь героем». Сам же я сорвался в столичный микрорайон Давидашен, застройка которого в тот период только начиналась. Ведь от подземных толчков сильнее всего страдают незакрепленные конструкции. Там меня и застал звонок из приемной первого секретаря КПА Сурена Арутюняна. Он сообщил: на севере республики – большие разрушения, срочно выезжайте в аэропорт, летим в Ленинакан. Мы помчались в аэропорт, сели в вертолет и полетели. С нами также были зампред совмина СССР, председатель Правительственной комиссии Борис Щербина и секретарь ЦК КПА Борис Гамбарян. На месте убедились – города практически нет…
Ознакомившись с ситуацией, я срочно распорядился прервать строительно-монтажные работы по всей Армении, сформировать на базе трестов механизированные колонны, отправить трест "Ереванстрой" – в Ленинакан, "Ерпромстрой" – в Спитак, "Ерхимстрой" – в Кировакан". Часа через два-три техника уже начала подходить, и развернулись работы. (Это позволило в первые же сутки спасти около 15 тысяч человек! – А.Г.) По согласованию с председателем Совета министров Фадеем Саркисяном, оперативно было организовано аварийное освещение. Вопросы возникали буквально ежеминутно – от раздобывания тяжелых строительных кранов до того, как хоронить людей без документов. Потом, когда техники начало прибывать, начались заботы о том, как управлять такой армадой, куда ее направлять, как маневрировать, и всё такое. А компьютеров тогда никаких не было, все приходилось делать вручную, одно спасение – ВЧ-телефоны.
Как руководитель правительственного штаба Арцруни принимал тогда решения волевые, порой жесткие. Но в экстремальной ситуации, когда счет, без красного словца, идет на минуты, когда речь идет о человеческих жизнях, по-иному никак нельзя. Любой – от прораба и до министра – мог услышать от Вардгеса Багратовича в свой адрес самые нелестные эпитеты. Возглавляя правительственный штаб, он был авторитарен и беспощадно требователен к подчиненным. Доставалось, кстати, и не только подчиненным. К примеру, известен такой случай. Когда лежащий в руинах Ленинакан посетил генсек Михаил Горбачев, его сопровождала большая свита руководителей союзного калибра. И один из них высокомерно так заявил: "Эти армяне под сурдинку хотят все снести и новый город построить. Вот я вчера был в УВД Ленинакана, прекрасное здание, а они приняли решение его сносить". Все промолчали, но Арцруни не стерпел. И довольно громко спросил стоявшего рядом зампреда союзного Госплана:
- Что это за, ммм… чудак там вещает? (Точнее говоря, произнесенное им слово начиналось как раз с буквы “м”).
- Тише ты,- зашикал зампред,- это новый министр внутренних дел Бакатин!
Арцруни продолжил еще громче:
- А что он понимает?! Это здание облицовано туфом, внешне оно нормальное, а внутри весь железобетонный каркас разорван. Здание может рухнуть в любой момент! Он милиционер, вот и пусть занимается своими делами.
- Да он строитель по образованию.
- Ну, тогда он ммм… чудак вдвойне!
От этих слов Вардгес Багратович и сегодня не отказывается. Ибо убежден: каждый должен заниматься своим делом, а не поучать других. Правильная позиция. Беда в том, что, когда людей начинают оценивать не по уровню профессиональной грамотности, а по личной преданности, хорошего от этого не жди. Так произошло и на сей раз. Строптивый руководитель пришелся не ко двору. Тот эпизод с Бакатиным, к сожалению, впоследствии получил смысловое продолжение: настали времена, когда на руководящих постах все чаще и чаще встречались люди, которые не соответствовали ни профессиональному уровню, ни нравственным критериям, необходимым для руководителя. Кадровая политика велеречивого, но беспринципного Горбачева делала свое черное дело. Во главе союзных республик появились лица, не способные обеспечить надлежащего руководства. Что, не в последнюю очередь, и предопределило развал Советского Союза.
В Армении на смену Карену Демирчяну, обладавшему большим опытом и недюжинной харизмой, пришел Сурен Арутюнян. Ни он, ни его номенклатурная команда не имели никакого хозяйственного опыта. Арцруни стало понятно: управление в республике в ближайшее время будет потеряно. Что и произошло через несколько месяцев.
- Для меня стало также очевидно,- говорит Вардгес Багратович,- что я не смогу сработаться с новым армянским руководством. Конфликта, в привычном понимании, не было, но вокруг меня началась формироваться некая зона отчуждения. На строителей массированно напустилась пресса: дескать, такие-сякие, плохо строили, оттого и такие масштабные разрушения случились в зоне бедствия. Я вышел на Рыжкова, говорю ему: «Николай Иванович, все это неспроста. Нападки безосновательны. Смотрите, в Ленинакане дома, построенные по девятибалльной сейсмике, совершенно не пострадали. А ведь мощность толчка была 10 баллов. Разрушились те дома, которые должны были разрушиться». Честно говоря, вначале я полагал, что все это затевается ради того, чтобы прикрыть центр. Ведь повышение балльности сейсмики сразу на порядок повышает расход цемента, стройматериалов, металла, и т.д. А раньше строили в основном семибалльные здания, вот они и разрушились, а признавать свою оплошность центру не хочется. Потом я подумал, что дело, быть может, не только в этом. Когда получил приказ о создании Комиссии по проверке результатов строительной деятельности в зоне землетрясения. В комиссии этой, были одни генералы и полковники. Я добился включения в ее состав моего заместителя – Хачикяна. И заявил: дурацкие обвинения должны прекратиться, иначе я устрою большой скандал. Разговор шел очень жесткий. А С.Арутюнян так тогда ничего и не понял. Какому блеклому существу поручили республику возглавлять, просто кошмар!.. В общем, как только ситуация в зоне бедствия стала относительно управляемой, я вернулся в Москву. Супруга тогда была этому очень рада (улыбается).
Кстати, Арутюнян мне недавно звонил, просил встретиться. Я согласился. Он приехал и говорит: знаю, что вы плохо ко мне относитесь, но знаете, ваше тогдашнее снятие произошло не по моей вине, это диктовала Москва, и тому подобное. Что тут скажешь? После драки, как говорится, кулаками не машут. Но осадок остался. И очень, знаете, неприятный осадок.
Москва встретила неприятными переменами, директивными документами, которые привели к дальнейшему развалу советской экономики. В первую очередь В.Арцруни называет закон “О государственных предприятиях”, предусматривавший выборность руководителей, то есть направленный на расшатывание дисциплины на предприятиях, и закон “О кооперативном движении”, поставивший госпредприятия в невыгодные условия, в результате чего начался массовый отток людей в кооперативы. Даже директора не смогли побороть соблазн и параллельно с основным производством спешно заводили кооперативы, которые оформляли на своих родственников. “До сих пор ведутся дискуссии о том, кто более виноват в издержках переходного периода, - Горбачев или Гайдар с Чубайсом. По-моему, совершенно очевидно - это звенья одной цепи”,- говорит Арцруни.
Он пытался изменить ситуацию, имел беседы на эту тему во властных структурах, прорывался к Сергею Станкевичу, к Ельцину, который в то время был первым заместителем председателя Госстроя СССР. Когда понял, что все эти усилия не дают результата, решил создать новое предприятие, работающее уже на рыночных условиях. Так появился “Мосинтерстрой”. Жизнь подтвердила правильность этого решения. К примеру, в начале 1990-х заслуженный строитель первым спроектировал и осуществил возведение офисно-торгового центра – типа, совершенно нового для перестроечной Москвы. На Арбате по сей день работает медицинский центр “Моситалмед”. На месте знаменитого здания ВТО на Тверской, уничтоженного пожаром, Вардгес Багратович построил галерею “Актер” – дорогие материалы, просторный атриум с фонтаном, деление уровней на торговые и офисные... Ничего подобного в Москве до этого не было. Кстати, очень часто Арцруни давались не выгодные, как сейчас бы сказали, контракты, а поручались заведомо провальные участки. Начальство знало: он – вытянет! И он вытягивал.
В тот же период Арцруни, по просьбе тогдашнего руководства Ново-Нахичеванской и Российской епархии Армянской Апостольской церкви, возглавил Епархиальный совет ААЦ в Москве. Так владелец успешной управляющей компании (это потом лужковская мэрия попросту изничтожила “Мосинтерстрой”) пришел к возведению объекта, который образно можно назвать “молитвой в камне” – Армянскому кафедральному собору в Москве.
- Я имею лишь некоторое отношение к этому масштабному проекту, - скромно поправляет Вардгес Багратович. - Следует отметить, что до Октябрьской революции в Москве было семь действующих армянских церквей, а на начало перестройки осталась лишь одна – на Армянском кладбище. Мне в 1994-1995 годах пришлось приложить немало усилий на поиск территории для размещения данного комплекса. Непросто было найти полтора гектара земли в сложившейся части города. Ведь надо было разместить не только Кафедральный собор и резиденцию Патриаршего Экзарха – главы Ново-Нахичеванской и Российской епархии Армянской Апостольской, но и многофункциональный культурный центр, который собрал бы под одной крышей музей, воскресную школу, библиотеку, музыкальную студию, и т.д. Вместе с тогдашним начальником Земельного комитета правительства Москвы Асцатуровым перебирали варианты – на Садовой, на Фрунзенской набережной, в саду возле Академии наук… В конце концов, остановились на Трифоновской улице. На мой взгляд, очень удачный вариант. Земельный участок для строительства был выделен в 1996 году. Только спустя десять лет состоялась церемония освящения фундамента комплекса. Организовали конкурс на лучший архитектурный проект комплекса. Начали строить. Процесс, к сожалению, шел не безоблачно, пришлось столкнуться с некоторыми безобразиями. Но проблемы, к счастью, удалось преодолеть. Сегодня с Божией помощью строительство, ведущееся на добровольные пожертвования, уже практически завершается. А “молитва в камне”… Что ж, уникальную резьбу, украшающую Кафедральный собор, действительно можно так назвать.
О нынешней ситуации в Армении наш собеседник высказывается осторожно: “Я не вправе судить, поскольку сейчас оторван от Армении”. Но все же указывает на бросающиеся в глаза проблемы. Одна из самых сложных – результаты приватизации, которая, по оценке Вардгеса Багратовича, зачастую проводилась “коряво и бездарно” (впрочем – и он этого не скрывает – как и в России). Надо выправлять ситуацию.
- Могу говорить о России – за прошедшее двадцатилетие в стране появилось много армян, заработавших приличные деньги, - констатирует он. - И они готовы инвестировать капиталы в Армении. Стоят же десятилетиями заводы, заброшены, оборудование ветшает и расхищается. А ведь это – готовые площадки для разворачивания перспективного бизнеса, пусть даже он не будет совпадать с первоначальным профилем предприятия. То же касается и земель. Едешь, скажем, по Араратской равнине и видишь – расхватали землю и ничего на ней не создали. Я понимаю, что теперь этих собственников не сгонишь никакими декретами. На мой взгляд, президент страны должен обратиться непосредственно к народу, инициировать референдум. Поставить условие: если владелец приватизированного предприятия в течение, скажем, полугода не организует дело, не создаст рабочие места, то его предприятие должно быть выставлено на тендер. То есть, не отобрать это предприятие, а именно выкупить, и пусть оно достанется более рачительному предпринимателю. Есть в России армяне, которые приедут, вложат деньги и запустят. Нельзя мириться с бездействием конкурентоспособных производств, если мы действительно хотим поднять экономику страны.
Считаю также, что руководству Армении необходимо на самом высоком уровне проработать вопрос транспортных коммуникаций с Россией и Ираном. Имеет смысл продвигать паромную железнодорожную и автомобильную переправу, чтобы избавиться от зависимости от Рокского туннеля. Замечательно, что прокладка Дилижанского туннеля, чего я в свое время не успел, наконец осуществлена. Но надо мостоотряд на строительство туннеля Мегри-Каджаран. Это должно стать национальной сверхзадачей, и на этом надо сосредоточить усилия всей диаспоры. И тогда у Армении, наконец, откроется “второе дыхание” – через Иран.
Уже более полувека Вардгес Арцруни с завидной энергией трудится в строительной сфере, внося весомый вклад в ее развитие. Но, наряду с этим, он ценит научные изыскания, многое делает для того, чтобы правда истории становилась известна всему миру. Так, при его непосредственном участии в декабре 2010 года, после долгой подготовительной работы, была зарегистрирована новая общественная научно-исследовательская организация – Институт политических и социальных исследований Черноморско-Каспийского региона.
- Таких организаций в России очень мало,- подчеркивает директор института, Владимир Захаров. - Мы с Вардгесом Багратовичем вместе составили смету на организационные расходы, издательскую деятельность, зарплату сотрудников, командировочные – словом, все для нормальной работы и жизнедеятельности. Арцруни сам нашел помещение, отремонтировал, и мы сюда въехали. Вообще, вся наша деятельность была бы невозможна без огромной организационной и материальной помощи Вардгеса Багратовича. За что ему, конечно, наша искренняя благодарность.
Институт занимается вопросами, связанными с государствами Закавказья, Кавказом, Ираном, Турцией. Предмет исследований – история региона, этнография, и, конечно, политикой. Ведь в этом регионе политика закручена, можно сказать, весьма туго. Здесь много игроков, сейчас появляется все больше новых. Причем новые – внешние, и у каждого свой корыстный интерес. При необходимости, по словам г-на Захарова, институт порой заказывает специальный экспертный анализ по какому-то конкретному региону или какому-либо конкретному вопросу. Уже функционирует интернет-сайт института.
С конца 2011 года отдельными томами начали издаваться труды института. В редколлегию входят квалифицированные специалисты из России, Армении, Грузии, Нидерландов, Ирана, Италии. Подписан договор о сотрудничестве с Институтом востоковедения Академии наук Армении, достигнута договоренность о взаимодействии с Институтом истории.
Вардгес Арцруни не считает себя вправе вмешиваться в научно-исследовательскую деятельность организации, созданной при его непосредственном содействии. Он убежден, что эта деятельность нужна – каждому, кто интересуется историей региона, его сегодняшними реалиями, тенденциями и перспективами развития. Потому что правда не может нравиться одним и не нравиться другим. Она – одна для всех.
Чтобы понимать людей, помогать им, нужно просто иметь совесть. Она диктует, и она не ошибается. Этому неписаному закону Вардгес Багратович стремится следовать всегда.
.
Ашот Гарегинян