В азербайджанских учебниках подчеркивается, что территории современного Азербайджана в составе Российской империи были «колонией», население которой подвергалось политическому, социальному, экономическому, религиозному и национальному угнетению. Однако резкие оценки не подтверждаются приводимым в тексте материалом. Как сообщает Информационный Центр газеты армян России «Еркрамас», об этом сообщается в книге "Освещение общей истории России и народов постсоветских стран в школьных учебниках истории новых независимых государств", изданной в Москве в 2009 году.
Примеры «колонизаторского гнета» выглядят попросту нелепо: «Крестьяне... попадали в тяжелую налоговую кабалу. Российское правительство, столкнувшись с таким трагическим, но закономерным результатом своей политики, вынуждено было учесть полное разорение азербайджанских крестьян. Правительство, чтобы не терять свои будущие доходы, разрешило простить крестьянам все недоимки». Дальше выясняется, что «колонизаторы» не только со вниманием относились к настроениям простых людей, но и всячески старались их защитить от произвола местных феодалов. Крестьяне жаловались на своих беков, которые получили при новой власти должности комендантов, именно русской администрации. Вот характерный эпизод, представленный в учебнике — письмо крестьян царским чиновникам: «"Наши начальники, подобно волкам, набросившимся на стадо, всевозможными притеснениями отнимают наш достаток. Любой налог или любая повинность, налагаемая начальством, увеличивается наибом вдвое". Сенаторы приходили в ужас при виде самоуправства комендантов».
Однако попытки обуздать произвол беков-комендантов у авторов вызывает сочувствие лишь к знати и характеризуются как проявление национального угнетения: «Над ханами, беками, агаларами, членами их семей, родственниками учинялась расправа. Их земли и имущество передавались казне. Экономическая основа их хозяйств разрушалась. Все эти трагические события не давали покоя людям». Тогда ханы стали поднимать восстания: «Чаша терпения населения переполнилась. Большинство восстаний в провинциях возглавляли разоренные царскими чиновниками, подвергаемые преследованиям бывшие ханы, чье национальное достоинство было растоптано, а религиозные чувства оскорблены, которые жили мечтой о земле и достатке». Народ же, по утверждениям авторов, поддержал русских: «Часть российской армии была вовлечена в войну с горцами Дагестана. В ленкоранской крепости был оставлен всего один батальон... Однако добровольческие милицейские отряды, сформированные из ленкоранцев, помогли русским. Таким образом, атака на крепость была отбита». С оговорками и не скрывая своего неодобрения, авторы все-таки признают, что «определенная часть населения поддерживала колониальные власти и защищала их интересы».
Просто нельзя не отметить как пример причудливой интерпретации описание хода Губинского восстания 1837 года — «самого крупного из антиколониальных», а также его последствий. Сразу же бросается в глаза абсолютная несопоставимость противостоящих сил: «Число восставших превысило 12 тысяч человек... Отряд Ярали захватил в плен 50 русских солдат. В первые дни сентября началась осада Губы повстанцами. Крепость охраняли 600 солдат и офицеров под командованием Ищенко». Однако, несмотря на то, что «повстанцы сражались героически... попытка штурма крепости 6-го сентября была неудачной». Самое удивительное, что когда русское войско перешло в контрнаступление, то есть попросту врукопашную, «неподалеку от города повстанцы потерпели тяжелое поражение». Император Николай I («известный как «кровавый царь»») предал руководителей восстания военно-полевому суду. Как же жестокие колонизаторы расправились с героями-повстанцами? Читаем: «По решению суда 37 человек получили тяжелое наказание. Гаджи Мухаммед был казнен. Его сын Новруз был сослан в Калугу, а все остальные — в далекую Сибирь... Руководители национально-освободительного движения, в том числе Ярали, принесли клятву верности России и, выплатив контрибуцию, избавились от наказания». Отметим, что приведенный факт казни противника власти — чуть ли не единственное подтверждение тезиса о беспощадности колониального режима.
Столь же причудливо трактуется политика управления территорией, а также ее последствия для населения, экономики и культуры Азербайджана. Однако, если освободить излагаемые авторами учебника факты от их дежурных оценок, то можно представить себе следующую картину. Если в 1832—1833 гг. в Северном Азербайджане проживало свыше 700 тысяч человек, то в 1850 году численность населения достигла примерно 1 миллиона человек. За то же время число горожан выросло с 70 тысяч до 110 тысяч человек. Жители городов составляли в 1856 г. 10% от общей численности всего населения Северного Азербайджана. Были ликвидированы феодальные пережитки в торговле: введены единая денежная система, система мер веса, длины, отменена внутренняя таможенная пошлина. В результате осуществления этих мер увеличился внутренний торговый оборот в стране. В городах росло число купцов, владевших большими капиталами. Создавались торговые учреждения, увеличивалось число и оборот предприятий торговли, расширение товарообмена между различными регионами, в свою очередь способствовало развитию товаро-денежных отношений. Создана новая судебная система, что «все же, способствовало преодолению феодально-зависимых отношений». По новой налоговой системе, введенной в 1852 году, государственные крестьяне должны были выплачивать подати казне не натурой, а деньгами. Для этого крестьяне сбывали свою продукцию на рынке. Это «способствовало социально-экономическому развитию страны». Однако практически всегда при оценке русской политики применяются следующие определения: «колониальная сущность режима открыто проявляла себя», «несмотря на корыстные цели царского правительства», «правительство, верное своей колониальной политике» и т.п.
«Колониальный гнет» обязательно должен был сопровождаться политикой русификации и великодержавия: «В огромной колониальной империи, каковой была Россия, положение мусульманских народов было особенно тяжелое. Волею судеб Северному Азербайджану тоже пришлось разделить эту горькую участь». Попробуем перечислить и сопоставить некоторые из наиболее встречающихся основных претензий. Например: «Одним из уродливых проявлений колониальной политики, проводимой царизмом в Северном Азербайджане и вызывавшей большое недовольство, было отстранение азербайджанцев от государственного управления и военных дел». Эта претензия напрочь дезавуируется прямо противоположной обидой на политику в области просвещения, которая характеризуется как «политика отрицания достигнутых в предыдущие исторические периоды достижений, в деятельности школ делалась попытка создания системы обучения, направленного на подготовку преданных царизму чиновников путем ее русификации». Как еще можно понять слова о подготовке будущих «преданных царизму чиновников», если не как способ вовлечения азербайджанцев в систему управления? Кроме того, в русской армии азербайджанцы были не просто представлены, но и занимали высокие посты. Например, командующим гвардейской кавалерией у Николая II был генерал Гусейн хан Нахичеванский.
Как пример противостояния вытеснению азербайджанского языка и ассимиляции, авторы пишут: «Нашему народу удалось сохранить свой язык. Низами, Хатаи, Физули, Вагиф и десятки других мыслителей создали на этом языке ценные произведения, обогатившие человеческую культуру». Низами никогда на тюркском (азербайджанском) языке не писал, только на фарси; Хатаи, он же Исмаил I, был иранским шахом, основателем династии Сефевидов — покуситься на его наследие было бы не под силу никаким «ассимиляторам»; Вагиф был сторонником союза с Россией, в его творчестве звучали симпатии к ней, отказываться от него властям было бы просто неумно. Наконец, если национальная культура вытеснялась, то на какой тогда почве к концу XIX века в «Северном Азербайджане выросла целая плеяда прогрессивных деятелей культуры», о чем как о национальном достижении пишут авторы?
На страницах учебника можно встретить обиды прямо противоположного свойства: «Царское правительство, не доверяя азербайджанцам, не призывало их в армию... Это было наглядным свидетельством великодержавной колониальной политики». А если бы правительство призывало в армию азербайджанцев, то это было бы для них дополнительной повинностью и еще более «наглядным свидетельством великодержавной колониальной политики».
Подводя итог, можно с некоторым удовлетворением констатировать, что, несмотря на предельную предвзятость, даже враждебность оценок российского фактора в истории Азербайджана, авторы учебников не только не могут подтвердить их материалом, но и приводят факты, прямо противоречащие таким оценкам.
СПРАВКА: В рамках социально значимых проектов, поддержанных грантами Фонда «Государственный клуб» в соответствии с распоряжением Президента РФ №192-РП от 14.04.2008 о государственной поддержке некоммерческих неправительственных организаций, участвующих в развитии институтов гражданского общества, изучено преподавание истории в школах постсоветских государств и восприятие истории ХХ века их населением. Были собраны, частично переведены с национальных языков и проанализированы 187 школьных учебников истории и учебных пособий 12 стран бывшего Советского Союза: Азербайджана, Армении, Беларуси, Грузии, Казахстана, Кыргызстана, Латвии, Литвы, Молдовы, Узбекистана, Украины и Эстонии. Изученные учебники являются наиболее массовыми или даже единственными в школах соответствующих государств.
Анализ школьных учебников истории постсоветских стран показывает, что, за исключением Белоруссии и Армении, все остальные страны пошли по пути преподавания подрастающему поколению националистической трактовки истории, основанной на мифах о древности своего народа, о высокой культурной миссии предков и о «заклятом враге».
На основе материалов, собранных в рамках данных проектов, подготовлен настоящий доклад, выдержки из которого подготовил Сейран Степанян «КАРАБАХ 88».