На днях отправилась в Павильон «Армения» на ВВЦ, попробовала в книжном магазине предложить переизданный в Санкт-Петербурге роман Амаяка Тер-Абрамянца «В ожидании Ковчега». Писателя неординарного, в этом повествовании опирающегося не только на историю трагического исхода его отца из Нахичевани, когда он был мальчишкой, но и на архивные документы. Тер-Абрамянц - один из немногих авторов, кто очень хорошо знает историю Белого движения, армянских фидаинов, членов партии «Дашнакцутюн». То, что Сочи от грузинских националистов во время Гражданской войны отбивали деникинцы вместе с армянскими подразделениями – это он мне рассказал. Взять этот роман на реализацию сотрудники магазина отказались. Сославшись, что уже однажды в первом издании часть тиража был возвращен автору как невостребованная.
Роман о развале Кавказского фронта, Геноциде армян, красном терроре, об одном из сложнейших периодов русско-армянской истории с 1917 года по 1921, как писала поэт Нина Габриэлян, о «наиболее скрытом периоде, наиболее подвергшейся идеологической деформации», оказался не нужен. Оглядываюсь на стеллажи: есть ощущение сбалансированности, точнее, ее попытки. Есть исторические книги, о туризме, детские паззлы и азбука, сувенирка, книга министра иностранных дел Арцаха Маиса Маиляна «Карабахский мирный процесс. Взгляд из Арцаха» за 1200 рублей. Многие ли купят эту крайне важную и сегодня публицистику государственного уровня за эти деньги?
Большая часть полок, конечно, в Манюне. Лет десять мы уже наблюдаем ее игривое возлежание в книжных магазинах, представляющих литературу Республики Армения. Есть еще Мариам Петросян, неизбежный Довлатов, альбомы по искусству, туристические справочники. Армению – ключевую страну в Закавказье – сотрясают перемены, к нам приходит Манюня. Террористы расстреливают полицейских – снова Манюня. Она вечная, что ли, почему она не может постареть, умереть, уйти с прилавка, как заговоренный сын орла Ларра? Я Манюню не читала и не осуждаю ее. Она должна быть, конечно, но в последние годы стало казаться, что Манюня – это что-то вроде армянской Аллы Борисовны, которая не является спросом, а сама диктует спрос, кому и где лежать. Недавно вышел в Ереване сборник рассказов «Весна Отчаяния» Лианы Шахвердян. Эту книгу о сломанных судьбах излета СССР, о вечных армянах, грузинах, курдах, русских – неприкаянных, зависших в безвременье, автор собирала давно. По первой специальности математик, и издала «Весну Отчаяния» за свой счет. Сходила в один из ереванских магазинов и предложила распространить: книга ее оказалась задвинутой на задворки, весь прилавок сами знаете в чем, в Манюне, а в книге, так мало интересной с рыночных позиций, есть, например, замечательная история о том, как дочь грузинского офицера оказалась в Сибири, получив сильную травму, лечится у знахарки. Два мира сдвинулись в одной истории: сибирский шаманизм и грузинский лиризм. Почти в каждой истории – гибель героев, рефлексия. Сегодня мало, кто из армян пишет об этом периоде, о том, где оказались и наши ровесники – кому уже за сорок.
Когда армяне удивляются, почему заключенного Грачья Арутюняна приводят на суд в женском халате, ответим: скорее всего, он с плеча Манюни. Если в России нельзя сегодня продавать книги о доблести фидаинов, до последнего сражающихся за свою армянскую мечту, кого нам винить в том, что большинство россиян не знают, не понимают почему возникло в те годы антибольшивистское восстание.
Вернемся из Еревана в книжный магазин «Москва». На стеллаже на букву «А» лежит практически одна Наринэ Абгарян. В доме, где когда-то жил великий певец Большого театра Павел Лисициан, с Манюней все ок. Есть еще «С неба упали три яблока», «Зулали». Заглавная повесть «Зулали», по словам автора, - это история одной семьи, одного ущелья. Главные герои - мальчик, который живет с двумя женщинами, одну из них зовут Зулали.
Действие происходит в условной Армении, потому что быт и персонажи армянские, но история общечеловеческая. Условная Армения – это прекрасно, но в российско-армянских отношениях глубокий кризис, пришла пора воспринимать и понимать Армению не условно, а в ее исторических и ментальных парадигмах, но нет. Отойдя от стеллажа, где авторы расположены по алфавиту, видим снова Абгарян, уже на полке с названием, что-то вроде «Книги для релакса и хорошего настра». Потом еще с самыми продаваемыми изданиями. Вместе с романами Нобелевского лауреата Кадзуо Исигуро («Не отпускай меня»), книгой кинорежиссера Георгия Данелия и книгой Рональда Рейфилда «Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет». Порадуемся за нашего соседа, о котором так тепло пишет известный британский литературовед и историк, и пойдем дальше.
Армянский библиофил, заметь, здесь продаются почти все переизданные классики всех времен и народов: от античности до Борхеса, до Айтматова. Здесь нет только книг выдающихся армянских писателей. Я никогда не видела за эти годы переизданного Гранта Матевосяна или труда выдающегося мыслителя Сергея Аверинцева о Нарекаци. Никогда не было сборника рассказов Агаси Айвазяна или Левона Хечояна, драматургии Перча Зейтунцяна. По счастью, стараниями эстонского писателя Калле Каспера в издательстве «Эксмо» вышла его книга «Чудо», написанная совместно с ушедшей в сентябре 2015 года супругой, знатока мировой классической музыки и античности, Гоар Маркосян-Каспер.
Я не знаю, что еще должно с Арменией произойти, чтобы к нам пришли другие книги. Если это намек на архетип, на маму-джан, то россияне так и будут дрейфовать в своем понимании Армении от Камеди-клаба до Манюни.
Валерия Олюнина