Я давно обратил внимание (еще со времен легендарных Асратяна и Оганесяна), что мы с некоей неуемной гордостью воспринимаем тот факт, что Ереван стал городом-миллионером. Когда партийные и советские лидеры открывали шампанское по случаю достижения этих самых шести нулей, то никому в голову не приходило, что очень скоро вокруг Еревана в обязательном порядке вырастут железобетонные уродливые близнецы, кроме всего прочего, опошляющие стиль и традиции армянской архитектуры. И если Вы, дорогой Карен, скажем, на дельтаплане или вертолете облетите Ереван, то убедитесь, что нет никакого такого главного города нашей страны, а есть чадящий мегаполис, вобравший в себя и Абовян, и Чаренцаван, и Аштарак, и Эчмиадзин, и несколько десятков бывших населенных пунктов, потерявших свои древние исторические названия. И все это теперь уже единое целое. Они соединены друг с другом не дорогами, а улицами. Так что посчитайте и убедитесь: в реальной столице трехмиллионной страны сегодня живет более миллиона человек.
Такой несусветной патологии нет ни в одной стране мира. И такой удобной мишени для врага тоже нигде не сыщешь, тем более что совсем недалеко от нашего стольного города находится не какой-нибудь там Диснейленд, а атомная электростанция. Ну да ладно, не будем пугать друг друга. Куда вернее подумать о том, как выйти из этой ситуации.
Вот, к примеру, карликовое государство Лихтенштейн давно существует на карте Европы. По крайней мере на шестьдесят лет старше США. В Лихтенштейне живут тридцать тысяч человек. Сейчас, может, чуть больше. Но его столица Вадуц в семь раз меньше. Четыре тысячи. Как этого добиваются? Очень просто. Сам князь (Лихтенштейн - княжество) инициировал закон, который разработало и приняло их национальное собрание - ландтаг: население столицы может расти только за счет рождаемости. При этом просто узаконена традиция культа земледельца. В национальной экономике на первом месте стоят молочное животноводство и виноградарство. Давно еще наши швейцарские соотечественники целый день повозили меня по Лихтенштейну, и я запомнил: земледелец там может лишиться уважения своих коллег, если возделанное им поле не будет выглядеть красиво. Тут ведь дело не в самом вспаханном поле, а в душе крестьянина, земледельца, без которого нет ни страны, ни государства, ни будущего народа.
Дорогой Карен, многоуважаемый мэр Еревана, тут ведь дело не только в Ереване. Еще в начале тридцатых годов всю страну (СССР) административно, как говорилось, районировали. В тридцатом году Армению поделили на двадцать пять районов. Через семь лет прибавилось еще пять, потом еще два. Так удобнее было, по Сталину, следить за каждым гражданином, в котором он видел врага. Представь себе: один район, как яблоко, режут на две части. То есть тотчас же прибавляются новые райком, райисполком, КГБ, милиция, комсомол, ДОСААФ, ОБХСС, народный контроль, словом, огромный чиновничий аппарат, который нуждается в обслуге: личные секретари-кофевары, личные водители-кучера, помощники, советники, конечно, суд и прокуратура. И вот что удивительно. Через год после разделения района на две части ровно вдвое увеличивалась преступность. Хотя ничего удивительного - правоохранительным органам ведь нужна была работа... Откуда было брать чиновников с обслугой? Конечно, из сел.
По всей Армении, перевыполняя планы, по-стахановски работали домостроительные комбинаты, и на глазах одного поколения расширялся Ереван. Родились тридцать семь районных центров, возведенных в ранг городов и поселков. Умирали и высыхали сотни древних армянских сел со своими церквами, отцовскими домами, садами, пастбищами, кладбищами, исторической памятью. Я уже не говорю о том, что в селах рожали в среднем по пять-семь детей, а в городах в лучшем случае два-три. А тут еще города растут: Ленинакан, Кировакан, Спитак, другие... Все они строились из железобетона. И мы знаем, чем это кончилось в нашей сейсмоопасной зоне. В том же Ленинакане устояли все здания, построенные еще при царе. И не случайно не потерявшие чувство юмора ленинаканцы в первые же дни катастрофы отметили: "Ленинакан разрушился, Гюмри остался цел".
Я три месяца кряду каждый день ездил в зону бедствия, написал книгу "Противостояние". Через десять лет, поработав над ней, опубликовал под названием "Уроки Спитака". Вам как мэру Еревана хотелось бы напомнить забытые многими данные о том, что в тот трагический декабрьский день 1988 года только в Ереване пострадали около тысячи трехсот зданий, требующих обязательного укрепления. Это очень серьезная тема: Бог не прощает тех, кто, зная о беде, не предотвращает ее.
Моя книга "Страшный суд" посвящена проблеме именно Еревана. Главный герой подолгу беседует с выдающимся французским романистом и непревзойденным мастером художественной публицистики Франсуа Мориаком, который первым исследовал всю фатальную опасность мегаполисов - в середине ХХ века считали, что все градоначальники мегаполисов должны брать уроки у Мориака с целью с самого начала своей работы в качестве мэра усвоить главную истину: любое государство в конечном итоге - это народ. А народ не может жить без страсти. А столица лишает страсть ее характерных признаков. Не выживает тот народ, который надеется, что его культура рождается только в столице. Ибо народ - это не только культура, а тем более - не наука. Народ - это и характер, и способность любить по-своему, и даже способность ненавидеть...
Я думаю, у нас будет возможность ближе познакомить Вас и Ваших коллег с мудрыми советами Франсуа Мориака. А пока с высоты моего возраста и объема накопленных публицистических материалов о проблемах нашей двенадцатой столицы дам совет. Настоящий градоначальник должен уметь не только строить, но и разрушать. Речь не о гаражах и пристройках. Речь об авторских правах гения, который, по словам Чаренца, видел Город Солнца. Пощадите память незабвенного Александра Таманяна, душа которого не может найти покоя на небесах и пребывает в смятении от того, что происходит в сотворенном им Ереване, особенно вокруг Оперного театра. Только разрушать. Только восстановить задуманное автором Города Солнца. И делать это надо с умом, давая срок - год, два, пять, принимая соответствующий закон, согласно которому хозяева строений не останутся в ущербе. При таком подходе, не сомневаюсь, они сами первыми возьмут в руки лопаты и лом.
Мне же остается только добавить, что тему моего открытого письма я продолжу хотя бы для того, чтобы напомнить всем и самому себе о мудром Мориаке, который незадолго до смерти сказал: "Мой Париж уже враждебен семье. Провинция же еще поддерживает огонь в семейных очагах. Но надолго ли?"
Зорий БАЛАЯН