Этим воспоминаниям из времен моей юности в родном Кировабаде свыше 30 лет, и ни одна деталь не стирается из памяти. Перед глазами цепочка событий, начавшихся в далеком феврале 1988 года и спровоцировавших спонтанное формирование отрядов самообороны на местах. Но за два года сопротивления, столкнувшись с преступной политикой Центра, попустительствующего действиям азербайджанского руководства и направляемым им вандалам, армянское население Кировабада - а это десятки тысяч человек - было вынуждено покинуть свою исконно историческую землю, родные очаги и разбрестись по всему свету.
.
СЕГОДНЯ, ВСТРЕЧАЯСЬ или общаясь в соцсетях, мы с той же теплотой говорим о родных местах, сравниваем присланные одноклассниками или бывшими соседями видеокадры сегодняшних дней с улочками города детства и юности Кировабада, после нас спешно переименованного в Гянджу.
Несмотря на измененные топонимы, во втором городе Азербайджана ровным счетом ничто не изменилось - улицы по-прежнему без асфальта, неблагоустроенные и не вписывающиеся в образцово-показательные панорамы столицы, которые время от времени власти соседней республики выставляют на обозрение миру, чтобы продемонстрировать, как "широко шагает Азербайджан".
Возвращаясь к тем событиям, хочу передать настрой, который был у каждого из нас, от мала до велика. Когда пошли разговоры о том, что в Багманлярах (азербайджанская часть города) на армян были нападения и ожидаются погромы и в армянской части, мой дед Рафаил, убежденный коммунист старой закалки, отказывался верить: "Партия не позволит!" Но, когда гул толпы стал ближе, взрослые срочно предприняли меры. Ставили решетки на окна. Поскольку дома в основном были с общим двором на несколько семей, то о воротах никто и не думал, а тут по всей протяженности улицы Шаумяна разом появились черные от олифы металлические ворота, и никто не торопился их покрасить, не до этого было.
В армянской части города (туда входили Егеци тур, Мечи мейдан, Цахкунц мейдан, Красное село - в народе Таза шен, поселок ИТР) армяне проживали компактно в частных домах, а в азербайджанской - разрозненно и практически все в многоэтажных зданиях, из-за чего оказались уязвимыми.
Моя милиция меня бережет?
В первые три дня люди запирались по домам и дежурили во дворах. Вооружались подручными средствами - дубинами, лопатами, ломиками. Женщин с детьми проинструктировали, чтобы, во-первых, отключили свет в домах, не высовывались, а если ситуация выйдет из-под контроля, прятались в подвале, на крыше, пережидая беду.
ПОМНЮ, КОГДА двоюродная сестренка Дина о чем-то громко спросила, на нее со всех сторон шикнули: "Тихо, тихо…" Она недоуменно произнесла: "Как? У себя дома и нельзя говорить?"
Помню лучи прожекторов, веером освещающих ночное небо, скрежет БТР и возвышающиеся дула тяжелой машины, курсирующей по нашей узкой улочке. Потом люди говорили, что именно благодаря тому, что наш 13-й переулок Шаумяна (в последние годы переименовали в улицу Ага-Нейматулла, но никто не принимал этот факт всерьез) был таким узким и в начале улицы была насыпь от незаконченных дорожных работ, вандалы не поднялись к нам. Но утром выяснилось, что дом моего одноклассника Миши забросали камнями и разбили стекла. А на улице Шаумяна толпа разбежалась врассыпную от предупредительного выстрела из охотничьей винтовки старого карабахца (имени, к сожалению, не помню), замешкавшихся уже прогнали сыновья и невестки отважного соседа.
Возможно, о нас власти и не вспомнили бы, если бы не этот выстрел. Наутро народ созвали на собрание на центральной улице Шаумяна. На встречу привезли судью по Ханларскому району Джуллакян. Но уважаемая судья почему-то заговорила по-азербайджански, заявив, что ничего такого не случилось, и призывала людей успокоиться и выходить на работу, отправлять детей в школу. Эти слова вызвали шквал обвинений, особенно возмущались женщины. Было очевидно, что ее вынудили так говорить, и не столько для того, чтобы успокоить соотечественников, а чтобы сопровождающие ее милиционеры доложили наверху о выполненном задании. Мама Миши пригласила милиционера полюбоваться на разбитые окна, и, пока тот сочувствующе кивал головой, его коллега грубо окликнул: "Чего рот разинул, разве мы за этим пришли?"
Вскоре все прояснилось. Их не интересовали жалобы на то, что "скорая" и милиция по вечерам не отвечают, а с этого дня вообще связь стали отключать. У них не было ответа на вопросы "за что?" и "почему бездействуют власти?" Их волновало только два вопроса: у кого припрятано огнестрельное оружие и кто заснял на камеру последствия нападений? Позже выяснится, что эти кадры показали на Западе, о погромах и беспорядках сообщили "Голос Америки" и радио "Свобода".
Арсенал отряда самообороны
И с этого дня люди решили не прятаться по домам, а брать инициативу в свои руки. Соседки делились тем, чем можно обороняться.
КТО-ТО ПРИПАС ЖАВЕЛЬ, кто-то держал наготове ведра с водой и кипятильник, чтобы ошпарить с балкона незваных гостей, кто-то у ворот спрятал грабли и лопаты. Придумали даже, где будут содержать пленных, пока в милицию их не сдадут, - в сарае есть яма, там посидят, глядишь, образумятся. Но, когда к нам присоединилась тетя Альвина, кроткая женщина, стесняющаяся на людях говорить, я опешила и тихо поинтересовалась, неужели тоже пойдет в рукопашную, на что она ответила решительно: "А как же! Мои сыновья будут сражаться, а я что? Дома буду отсиживаться?" После такого у всех собравшихся укрепилось чувство уверенности - теперь точно у азербайджанцев нет шансов!
У каждого перекрестка дежурили группы, все трудоспособные мужчины проводили вечера и ночи на улице, охраняя наши очаги. Но в семьях никто не мог спокойно спать, зная, что мужья, отцы, братья, дяди и деды бодрствуют ночи напролет у костра. Просто ложились в одежде и притворялись, что спят, прислушиваясь к каждому шороху.
В один из дней прибывшие из России военные пригласили на встречу представителей отрядов самообороны. Папа и дедушка также были в числе делегатов. Выяснилось, что военных из центра изначально дезориентировали азербайджанские власти, представив ситуацию в ином свете, якобы угроза исходит от армян, которые нападают на мирное азербайджанское население, и посты дислокации БТР также изначально неправильно были определены. Они были удивлены, ведь им сказали, что армяне сами похитили крест с купола церкви. Им растолковали ситуацию, с этого дня оборона стала более организованной, в частности, все кварталы стали держать связь и придумали условные сигналы на случай, если телефоны отключат. Сигналом тревоги должны были служить определенное количество постукиваний по газопроводной линии и звон церковного колокола.
Как сейчас помню, зимним вечером мы растопили дровами печку (газ в армянской части города давно не поступал - так власти по-своему выживали нас). Младший брат Сережа пришел с улицы озябшим, поужинал и прикорнул. Карман его куртки оттягивало что-то тяжелое, я посмотрела, а там подшипники от велосипедной цепи и камни с рогаткой), так он подготовился атаковать нападающих. В этот момент послышались постукивания по газопроводу, мы замерли, следом отдаленно послышался набат. Сережа вскочил и тут же схватился за сердце, говорит, резко кольнуло (хотя до этого никогда не жаловался на сердце). Сколько мы ни уговаривали его остаться, он не послушался и выбежал на улицу. Я побежала следом, чтобы запереть ворота, и тут вспышка прожектора ослепила глаза. Через несколько мгновений я рассмотрела в нескольких метрах от нашего дома медленно двигающийся танк, перед которым, показывая дорогу, бежали мой старший брат Давид и его одноклассник Рантик. У обоих подростков в руках были велосипедные цепи. Обидно, что бабушка и мама не позволили мне выйти на улицу, но о том, в каком состоянии каждый из нас ждал родных, мечтая увидеть их целыми и невредимыми, излишне говорить. В тот вечер вандалов удалось отбросить на подходах к церкви и не допустить их в глубь армянских кварталов.
Награбленное хранилось в доме у соседа-азербайджанца
В такой обстановке жили все армяне Кировабада. Упрекали тех, кто выставил дом на продажу, чтобы не раскисали. Днем выходили на работу (чтобы было на что жить, за прогулы наказывали рублем), а вечерами сторожили на улицах.
СОСЕДИ-АЗЕРБАЙДЖАНЦЫ с первых же дней втихаря уехали к родственникам, почему-то опасаясь за свою безопасность, а когда наведывались, то к ним посылали делегатов и уговаривали вернуться в свои дома.
Как-то соседи с улицы заметили, что у милиционера Гасыма что-то загорелось в доме, совместными усилиями открыли ворота и увидели, что электроплиту оставили включенной. Огонь погасили, очаг пожара устранили. И при этом обнаружили, что в этом доме хранятся краденые вещи, которые, судя по всему, вывезли из домов армян, видимо, из азербайджанской части города. А сынок, по словам мамы Брильянт-баджи, "с острым аппендицитом" перенес операцию, но соседи узнали, что он получил увечье во время одного из нападений на дома армян.
Таких инцидентов с соседскими сынками, которые, живя среди армян и дружившие семьями, потом сами направляли к ним толпу, было немало. Так было и с домом дедушки Сашо. Когда дядя летом 1989 г. поехал решать участь отцовского дома, то обнаружил одни руины. Оказывается, соседский сынок из семьи уважаемых врачей, которые не раз садились за один стол с Сашо-даи и Шуши-ханум, привел подонков на грабеж дома соседа-армянина.
Были случаи и преследования армян на улице и в транспорте. А водители боялись делать остановки в армянской части. Так, на бабушку Шуши в троллейбусе напали оголтелые бабы, стали ее таскать за волосы. Говорит, водитель троллейбуса сжалился над постоянной пассажиркой и через пару остановок от дома ее высадил. К моей учительнице наведался покупатель - дом смотреть и, убедившись, что она одна, напал на нее, как потом рассказывала моя любимая учительница, еле отбилась, пригрозив ему голову расшибить металлическим совком.
С работы стали массово увольнять армян, требуя добровольно-принудительно написать заявление. А в последние месяцы и вовсе устраивали расправу над ними. Из больницы больных отправляли не долечив, как соседку Женю. Или поступали, как с моей тетей Альвиной, которую на глазах бабушки с дедушкой убили. Потом нам рассказали, что сидели беседовали, пришла медсестра, сделала укол, через полчаса 48-летней женщины не стало.
НО БЫЛИ И СЧАСТЛИВЫЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ. В марте 89-го в кировабадском роддоме родился мальчик, который оказался единственным армянином в этой больнице, это был мой племянник Григорий - можно сказать, последний армянин, родившийся в Кировабаде. Слава богу, в ту смену дежурили порядочные люди, несмотря на возникшие осложнения, ребенка спасли, мать выходили (предварительно ее навестила врач-армянка по национальности, просмотрела рекомендации и обнадежила, что ничего с ней и малышом не случится). Так что не все азербайджанцы слепо и безмозгло подчинялись циркулярам сверху, люди с совестью были и будут. Именно это делает всех нас людьми и внушает желание жить дальше.
Летом 1989 г. в Кировабаде обстановка обострялась периодически, после каждого натиска оставалось все меньше армян. В те дни на БТР привезли соседских внучат из азербайджанской части, для взрослых места не нашлось. Это была уже другая реальность. Как вспоминал дядя, на улице Шаумяна оставалось два-три дома, где еще жили армяне. Перед одним из них он застал подругу детства, которая с отцовской охотничьей винтовкой охраняла дом. Сказала, что отец скончался и теперь она одна. Женщина ждала знакомого, чтобы помог ей с похоронами отца. Дядя помог ей, а на кладбище она попросила не задерживаться и не исполнять все ритуалы, опасаясь за жизнь соседей. Даже за упокой пить не стали.
Наша семья выехала последней - после всех соседей, так что некому было помогать с вещами. Когда дед Рафаил поехал на вокзал заказывать контейнер, стал свидетелем такой сцены: грузчики цепляли контейнер на кран, поднимали и с треском опрокидывали на землю под общий гогот, и так несколько раз, пока содержимое не разобьется вдребезги.
Остававшиеся в родном очаге до последнего армянина дед и бабушка не теряли надежды, что все образуется, но в конце концов им пришлось уступить… А перед тем, как вручить ключи от дома новым хозяевам, дедушка полил все деревья в саду. Полил водой, а не кислотой, как это делали некоторые азербайджанцы в Армении.
В ноябре-декабре 1989 года армяне Кировабада покинули родной город. Хочется надеяться, что временно.
Марта Ахназарян, "Голос Армении"