Тунян Жора Арутюнович, ветеран войны, руководитель Совета ветеранов войны, труда, вооруженных сил и правоохранительных органов Армении
Из нашей семьи сегодня в живых остались два ветерана Великой отечественной войны — я и моя сестра Нвард. Ей 88 лет, она слепа. Недавно собирались родственниками и близкими по случаю ее дня рождения, вспоминали пройденный путь. Нас часто спрашивают, как мы сегодня живем, чем дышим. Эх… живем себе. У меня 3 сына, средний живет в Израиле, два других здесь, внуков мне нарожали целую уйму. Пенсии хватает, сыновья тоже помогают — не жалуюсь. Всех устроил, поставил на ноги, живу в государстве, которое когда-то отвоевал плечом к плечу с тысячами, десятками тысяч людей. Чего мне еще желать?
***
Я многое отдал этой стране. После окончания войны поступил на геологический факультет Ереванского государственного университета. Окончил с отличием, стал инженером-геологом. Поступил в 1951-м, окончил в 56-м. После этого 40 лет проработал в Геологической службе Армении. Названия менялись, но служба была той же. Сначала был в Сисианской экспедиции, потом в Мегрийской, где сперва устроился главным инженером, а затем стал руководителем экспедиции и главным геологом. Я кандидат геолого-минералогических наук, в 1972 году защитил диссертацию на тему «Геологическая структура золотых и медно-молибденовых месторождений Айгедзора, Мегри, минералогический состав и перспективы». За долгие годы работы геологом, я написал множество научных трудов, посвященных золотым и медно-молибденовыми месторождениям в Дастакерте, Айгедзоре, Личквазе и Тертерасаре. Месторождения эти эксплуатируются сегодня, а у меня сохранились ведомственные и прочие награды за проделанную работу. Я до сих пор получаю разные награды. Последний раз это было в 2009-м, когда я стал почетным гражданином административного округа Арабкир в Ереване… Что я еще успел сделать за эти годы? Потерять жену.
***
В поствоенный период, с 1946 года по март 1950-го, я служил в Днепропетровске. Нас демобилизовали 31 марта 1950 года. Мы тогда были молоды, позади было нечто очень страшное, через что мы все прошли. Хотелось жить по-новому, возрождались подзабытые надежды и мечты. Тогда, в Днепропетровске, я и встретил свою будущую жену, Лидию Иосифовну. Она была угнанной еврейкой, потом вернулась. Встретились, полюбили друг друга, поженились. Это была любовь на всю жизнь, о которой сегодня только пишут да в фильмах показывают. Мы жили душа в душу, жили друг для друга, родили троих сыновей, вырастили… В один печальный день ее не стало. Это было очередная потеря в моей жизни. Наверно, самая горькая, но не первая. Ведь до этого была война. О ней мне напоминают медали, ордена. Вот, это Красный крест, здесь у меня Орден Славы III степени», а тут…
***
На войне многого перестаешь бояться. Поначалу, когда ты еще юнец, только взял в руки оружие и толком не знаешь, что с ним делать, бывает страшно. А потом ты попадаешь
на фронт, вступаешь в бой, видишь смерть. Она является каждый день и уносит кого-то с собой. Иногда этот кто-то бывал сослуживцем, с кем еще вчера вместе бились против врага. Бывало, что смерть вспоминала и о самом враге. Я помню случай, когда одного молодого парня из нашего батальона (?) сильно ранило. Он лежал на открытом месте, которое простреливалось, и звал о помощи. Смеркалось, а впереди на расстоянии около 300 метров в укрытии сидели немцы. Они поджидали в засаде, и мы знали это. Орудовал снайпер. Этот парень долго звал на помощь, но мы ничем не могли ему помочь. Он долго кричал, пока его голос не превратился в визг, затем перешел в хрип, а после и вовсе смолк. Таких случаев было много, со всеми этими воспоминаниями потом приходится жить. Спустя некоторое время к этому привыкаешь, перестаешь задумываться на этот счет и просто идешь вперед, потому что так надо. Нам всем было за что бороться, за нами была страна, были наши семьи. И мы шли вперед, мы дрались. А тот парень погиб под Луцком, на Украине.
***
В составе 1860-го артиллерийского полка я участвовал в освобождении многих украинских городов, в том числе Ровно, Луцка, Дубно, Львова. За ними были польские Перемышль и Тарнобжег, а затем мы форсировали Вислу в направлении города Сандомир. Я был командиром батареи. В начале 1945 года участвовал в Висло-Одерской операции, где велись жесточайшие бои. Эти схватки я хорошо помню. Часто по приказу командования приходилось перестраиваться, таскать орудие по всему полю боя, то закапываться в окопы, то выбираться из них и стрелять по позициям противника лоб в лоб, абсолютно открыто. Во время одной из таких стычек нашей батарее удалось полностью уничтожить огневые позиции противника, поливавшего нас пулеметным огнем с церковной колокольни. Сравняли с землей и вражеские позиции, и церковь. Это позволило советским войскам продолжить наступление в сторону Бреслы.
***
Спустя несколько дней во время одного из боев на берегу Вислы я получил ранение. Прямо с Сандомирского плацдарма меня доставили в госпиталь, подлатали, вылечили. Ну, а дальше я снова вернулся на фронт. Меня ждала Польша, а за ней и сама Германия. Причем мы все еще за месяц знали, что война близится к концу, победа не за горами. Все шло к этому, немцы отступали везде, мы надвигались. Иногда даже не верилось, что это вот-вот произойдет и этот кошмар останется позади. Но именно к этому мы все шли. Я шел.
***
Помню, мне только-только исполнилось 17, когда я добровольно пошел на фронт. Шел февраль 1943-го года. Северный Кавказ кипел от жарких боев, меня направили туда, в самое пекло. 20 января я приехал в Грозный, 23 февраля дал присягу. Но мой первый серьезный бой произошел не там, нет… Это было под Ростовом-на-Дону. Наш 425-й зенитно-ракетный батальон с мая по июль дислоцировался вдоль железной дороги Ростов-Батайск, которая проходила по многочисленным притокам Дона. Хорошо помню, как ясным июньским утром весь наш отряд сидел на платформе, где мы спали на протяжении трех месяцев. Шла боевая подготовка. В то время боевая тревога объявлялась каждый день. Но этот день отличался от остальных. Одним утром первой декады первого месяца первого моего лета на войне на краю небосвода появились черные точки. Сначала беззвучные и маленькие, они стремительно увеличивались по мере приближения, а воздух дрожал от злого гула. Вскоре небо над нами заполнил целый рой «Юнкерсов-87-88» и сопровождающих их «Мессершмиттов». Перед вражеской авиацией стояла цель уничтожить все мосты через Дон, вывести из строя железную дорогу. В этом авианалете участвовали 350 «Юнкерсов» и 90 «Мессершмиттов», против них поднялись наши И-16.
В небе завязался жаркий бой, а наш батальон и другие ракетно-зенитные объединения, расположившиеся на пути из Ростова в Батайск, поддерживали их с земли. В результате ни одна немецкая бомба не достигла цели. «Юнкерсы» сбрасывали снаряды вдали от Ростова, где у Дона довольно широкое течение. В этот день было сбито 7 вражеских самолетов, один из них упал после выстрела нашего боевого отряда. Я был наводчиком.
***
Война многое отбирает. Под тем же Ростовом, где по прихоти судьбы оказался я, погиб мой отец, Арутюн Тунян. Точных данных о его гибели нам так и не удалось получить. Его не стало 22-24 февраля, когда я уже месяц как служил. Узнал об этом на фронте. Дома меня и Нвард ждали мать, четыре брата и самая младшая сестра. Нас ждали, и мы вернулись, выполнив свой долг, пройдя под градом пуль и не раз встретившись со смертью. Не вернулся только папа, которого тоже очень ждали. Война…
***
Подготовил Эмиль Бабаян
Материал войдет в книгу воспоминаний армянских ветеранов «Мы сражались за Родину», которая готовится к изданию МКДЦ «Дом Москвы» в Ереване совместно с Министерством обороны Армении и Российско-Армянским (Славянским) университетом
Фото Соны Барсегян
Новости Армении - NEWS.am