Уже второй год в числе наиглавнейших задач Министерства культуры РА провозглашается опись и регистрация памятников архитектуры. Вот в прошлом году разобрались с "историей в камне" на территории отечества, теперь приступили к учету армянских архитектурных шедевров вне пределов родного отечества. И кажется - лепота! Мы не иваны непомнящие, мы не манкурты. Мы чтим свою историю и героев, писавших эту историю в камне. Мы полны благих намерений увековечить их память. Только дорога, вымощенная этими благими намерениями, - куда она ведет?
В последний месяц общественность всколыхнуло известие. Из этих самых реестров архитектурных памятников Еревана изъят летний зал кинотеатра Москва, которому быть разрушенным, чтобы на этом месте строить церковь. Возникновение церкви среди действующих лиц сомнительной акции делает обсуждение темы затруднительным, если, конечно, не уподобляться тем, кто принимает подобные решения, и не отвлекаться от всяческих нравственных категорий. И все же приходится признать: бывает, оказывается, дорога к церкви, которая не ведет к храму. Более того. С учетом наших реалий и опыта ближайших лет следует констатировать - подобные мероприятия лишь закрепляют власть номенклатуры на новых рубежах центра города. И тогда начинается не дорога к храму, а сплошное безбожие.
Конечно, можно долго рассуждать о том, почему понадобилось втискивать потенциальную церковь в узкий проем между жилыми зданиями, но ответ ясен даже самым недогадливым - потому что на красной линии, на перекрестке ул. Туманяна и Абовяна. И это несмотря на то, что в пятистах метрах уже находится храм, для панорамирования которого уничтожили первое здание Национальной Академии наук. Можно вдохновенно рассусоливать про то, что вместо третьего храма на сравнительно небольшой территории - ведь и до Григория Просветителя от улицы Туманяна рукой подать - Церковь могла бы возгореться идеей строительства хосписа или приюта для бездомных и неимущих… Не в этом дело.
Дело в том, что, когда проект летнего кинозала Спартака Кндехцяна и Тельмана Геворкяна провозглашали архитектурно значимым произведением, делал это не отдельно взятый секретарь ЦК, не районная администрация, не местный олигарх. Решение принимали всем миром, а главное, с учетом мнения профессионалов, виднейших специалистов своего времени. Многие из них, слава богу, живы и поныне. И "весь мир", какой-никакой, а все же существует. Только в наше размазанное по денежной купюре время решения о судьбе города, принимаемые с согласия жителей города и с учетом фактора профессионализма, не в чести. Решения принимают совсем другие люди. Народ практичный, житейски смекалистый, умеющий выжимать копейку из каждого камня, но, честно говоря, в основной массе своей темноватый и к системному глобальному мышлению не очень приспособленный.
Это с его легкой руки возникла концепция, согласно которой, особенно в центре города, не должно остаться ни одного нерентабельного сантиметра. А уж из чего будет складываться эта рентабельность - из не в меру плотной каменной застройки, кафе и магазинов или морковных грядок, - дело третье. Главное - не отдать ни пяди земли ереванской! А перевести здание из разряда архитектурной достопримечательности, сиречь из реестра Минкульта, в разряд бесполезных - не шутка. И примеров тому множество. До сих пор непонятно, почему выкорчевали гостиницу "Севан" Николая Буниатяна, снесли Дворец молодежи Артура Тарханяна, Грача Погосяна и Спартака Хачикяна, красивейшее здание АОКСа пока не тронули, но бар и ресторан на первом этаже живенько вмонтировали…
Все ужасно упростилось. Выживает только самое массовое, самое пошлое и самое уродливое. Пятнадцать лет назад доктора наук стали торговать на Вернисаже, и это считалось нормой. Нынче нормой стало считаться, что во главу угла страны поставлен принцип рентабельности. Было дружно забыто, что ценны по большому счету только те тонкие вещи, которые в прагматическом аспекте не всегда сверхприбыльны и сами выжить могут не всегда.
Когда за последние месяцы активизировались ползущие слухи, что вся бодяга, уже второй год бушующая вокруг Национального академического театра им. Сундукяна, бушует оттого, что на его отнюдь не шедевральное здание есть покупатели, в это было невозможно поверить. Невозможно поверить в то, что кому-либо может прийти в голову использовать главный театр страны с восьмидесятипятилетней историей под Дворец бракосочетаний с ресторанно-концертным комплексом. "Еще как может быть! - заметил один из режиссеров. - Все дело в точке зрения. Кто-то смотрит и видит почти девяносто лет истории страны - ее истории, ее искусства, портреты Папазяна и Нерсисяна. А кто-то - многие сотни квадратных метров, которые не только денег не приносят, а еще и денег требуют".
Для наших новоиспеченных копеечных аристократов, понастроивших "элитарные" северные проспекты, в которых сами они, кстати, не живут, потому что жить в каменных трущобах не могут даже "аристократы", нематериальных ценностей не существует. И тогда для нас, согласно законам диалектики нынешней жизни, перестает существовать право на кислород и нормальную среду обитания, право на память и ценности духовные. "Для лакея нет героя", - писал Лев Толстой, над которым лакеи весьма возносились за то, что этот граф сам выносит ночной горшок.
Интересно, никому еще не приходило в голову снести "ветхий" храм Св. Рипсиме и построить на его месте очередной рентабельный объект? Скажем, тот же ресторан, где можно будет отмечать свадьбы сразу после венчания в кафедральном соборе? И знаете, что самое дикое в подобном предположении? То, что в контексте развития нашего "диалектического материализма" оно лет через десять может перестать восприниматься как самая дичайшая дикость. Дикостью является то, что мы дожили до времен, когда приходится доказывать - увы, безуспешно - понятия, которые прежде казались априорными основами бытия. Эти простые ценности, которые никак нельзя обосновать, - они постулируются, но не доказуются. Все на песке, на договоренности, на имманентной, кем-то заложенной в человека программе. "Как объяснить детям, что чужие письма читать нельзя?" - в отчаянии спрашивает учительница у старшей коллеги в знаменитом фильме. "А нельзя, и все", - просто отвечает старшая коллега. Есть вещи, которые суть наших изначальных конвенций с миром и нарушение этих изначальных конвенций ни к чему хорошему не ведет.
Как объяснить тем, кто сегодня делает жизнь, что человек, выброшенный из своей естественной среды обитания в созданные по их меркам ареалы, мутирует. Что сельва без звезд, в которую они нас загоняют, изменяет формулу нашей крови, вырождает наши души.
Но не поздно ли заводить эти апокалипсические разговоры? Есть ли хоть малый шанс, что, прозрев, можно еще покончить с экологическим, экономическим и духовным беспределом, который провозглашен в масштабе страны? Может быть, единственно, что нам осталось, - попировать во время чумы?
P.S. Когда верстался номер, стало известно, что группа деятелей искусства и культуры обратилась к Католикосу Всех Армян Гарегину II с письмом, в котором, в частности, говорится: "Не губите доверия нашего народа, горсти нашей интеллигенции, позвольте столь любимому ереванцами памятнику возродиться, воскреснуть в прежнем виде, а не быть разрушенным".
Сона МЕЛОЯН, "Голос Армении"