Армянский мир (и не только армянский) отмечает 25-летие начала Карабахского движения — несомненно, одного из самых главных, определяющих событий национальной истории. Сегодня вряд ли найдется кто-либо, подвергающий сомнению правильность выбранного пути, уж слишком очевидной была опасность уничтожения армянства Арцаха. С четвертьвекового расстояния это особенно отчетливо видно. Представляем читателям “взгляд изнутри”, воспоминания тех, кто с первого дня был в эпицентре карабахских событий, в самой раскаленной точке. Аркадий КАРАПЕТЯН — один из организаторов подпольного этапа движения, потом первый командующий Армией обороны Арцаха. Валерий ГАЗАРЯН — член Президиума Верховного Совета НКР в 1992-1995 гг.
**********************************
Аркадий КАРАПЕТЯН: “Мы были готовы умереть”
Когда армянский народ смог отметить 50-летие геноцида 1915 года, о котором при советской власти запрещалось говорить, ветер перемен вызвал очередной всплеск надежд, вылившийся в сбор подписей под обращением к Москве с просьбой присоединить Арцах к Армении.
Мы понимали несправедливость жизни. Некоторые из нас просто чувствовали это и болели душой, другие были готовы подпольно работать. Подпольная деятельность в Арцахе была всегда — в каждом поколении отдельные люди собирались и обсуждали арцахскую и армянскую проблемы. В результате проводился сбор подписей, слались обращения в Москву, оттуда в ответ проводили репрессии, которые ясно давали понять арцахскому армянству, что изменений не будет.
Но когда в жизнь вступило мое поколение — примерно в середине 1970-х (в 1975 году мне было 17 лет), — борьба поднялась на другой уровень.
Ясное осознание того, что надо действовать, пришло где-то к концу 1970-х, когда мы уже сформировали свое подполье. Но все-таки мы были молоды, не хватало опыта и знаний. Главная особенность нашего поколения и его отличие от предыдущих заключались в том, что мы были готовы умереть. Не будем недооценивать перемены в СССР к 1988 году, но все же в основе успеха арцахского движения лежала вот эта готовность умереть. Причем не пойти на казнь, нет. Мы были готовы к войне и вооруженной борьбе, были готовы драться и умереть в борьбе, в бою.
К началу митингового этапа в 1988 году в Арцахе работали в подполье около 150 человек. Они готовились к будущим митингам, организовывали сбор подписей под воззваниями и обращениями в партийные органы и органы государственной власти. Занимались распространением листовок, работой с людьми, выявляли факты дискриминации и выступали в защиту национального достоинства. Как ни странно прозвучит это сегодня, но хотя люди и подписывались под обращениями, особой веры в успех, возможность воссоединения с Арменией не было. Внутри сидел страх, особенно у старшего поколения, но люди подписывались, в том числе из чувства справедливости. Люди верили в справедливость, хотя родились и выросли в СССР.
Мы все были связаны с подпольщиками в Армении, например, Игорем Мурадяном, Суреном Айвазяном. Движение в Армении состояло в большинстве своем из представителей академических кругов, людей культуры, интеллигенции, студенчества. Практически не было людей “со связями” или тех, кто “делал деньги”, — происходящее их по большому счету не волновало.
Не понимая ситуации в Арцахе, которая к тому же быстро менялась, подполье в Армении зачастую давало оторванные от реальности рекомендации. Связи нет, пока съездишь и вернешься, многое изменялось — порой до неузнаваемости. Судьба Арцаха решалась здесь, на месте, а не в Ереване. И я предложил: чтобы справиться с такой неопределенностью, надо создать в Арцахе единую организацию. Только в этом случае у нас есть шанс овладеть ситуацией — не плестись за событиями, а вести и направлять их. Со мной согласились. Подпольные ячейки были во всех районах.
В итоге к концу 1987 года в Арцахе появилась единая организация. Причем ячейки и группировки отличались друг от друга, так же как отличаются друг от друга регионы Арцаха. Гадрутцы были более образованны, интеллектуальны, но у них были слабы связи с народом. В Мартуни — обратная картина. Мартунинцы политикой не интересовались и не разбирались в ней, но отличались крепкими семейными и тайфовыми узами. И тот первый митинг в Гадруте 12 февраля 1988 года, с которого начался общенародный митинговый этап движения, состоялся только благодаря подоспевшей помощи из Мартуни. Один только Гадрут смог бы вывести на улицы несколько десятков людей, но этого было недостаточно. Нужна была массовость, которая стала возможна благодаря появлению мартунинцев — они помогли собрать критическую массу. У аскеранцев тогда была еще сильна вера в компартию, они были людьми государственными. Мардакертцы больше походили на гадрутцев — такие же интеллектуальные, но авторитарные, склонные к борьбе за власть. В отличие от Гадрута, где решения принимались через консенсус, в Мардакерте стоял вопрос, кто будет первым среди равных. Выделялся Виген Ширинян, который умел говорить с народом. Ну а Степанакерт был плавильным котлом, и здесь было все: интеллект, страх, безразличие, приверженность уходящему СССР и готовность действовать решительно.
Решение о том, что надо начинать митинги именно в Гадруте, приняли руководители подполья города и районов. Так было запланировано. Однако где-то 11 февраля в Степанакерт приезжает второй секретарь ЦК компартии Азербайджана Василий Коновалов, который требует срочно созвать партийно-хозяйственный актив города. Мы быстро сорганизовались и подготовились к мероприятию, чтобы не нарушать наши планы. На собрании нескольких активистов обвинили в “сепаратизме” и они, защищаясь, выступили с “пламенными речами”, что позволяет им сегодня писать статьи и даже книги, в которых начало арцахского движения отсчитывается с этого самого собрания.
После гадрутского толчка, когда 12 февраля состоялся первый митинг, движение покатилось, как лавина по Арцаху. Это было похоже на сказку — для всех, в том числе и для нас. Мы все же были советскими людьми и не ожидали, что события сразу наберут такой оборот, ситуация так резко изменится. Большинство из нас готовились к репрессиям, высылкам из Арцаха, даже расстрелам. “Нужно время, чтобы движение за Арцах приобрело зримые черты. Должны быть жертвы, мученики и герои, чтобы народ встал на ноги, взялся за оружие и начал оказывать сопротивление, бороться за свое будущее”. Так думали мы и оказались не совсем готовы к тому, что весь народ сразу встанет на ноги. Проводя предварительную работу по организации митинга уже в Степанакерте, мы спрашивали активистов на местах, сколько народу они смогут вывести. Причем жестко требовали реальных цифр, и по нашим прикидкам получалось где-то 3-4 тысячи человек. А собралось 8-9 тысяч. Такое развитие событий стало неожиданностью, хотя мы к этому стремились и работали на это. И первый митинг стал поворотным днем, после которого все пошло легко и быстро. На наших глазах рождалась сказка, наша мечта воплощалась в жизнь, в нее вдруг поверил весь армянский народ.
Да, это выглядело как сказка, но такие сказки требуют подготовки. Чтобы поднять и выплеснуть на улицы деревень и городов 80 тысяч арцахцев и миллионы армян по всему миру, нужны большая организационная и техническая работа, серьезные усилия. Как я уже сказал, работа в Арцахе велась несколькими группами, которые появились независимо друг от друга и работали самостоятельно. К 1987 году мы смогли их объединить в единую сеть, главным координатором которой стал я. Идея была простой и вроде бы очевидной — нужно объединяться, чтобы суметь выдержать неизбежные ответные действия азербайджанских и союзных властей. Без объединения, без создания единого фронта мы не сможем победить.
**********************************
Валерий ГАЗАРЯН: “Это была одна из самых позорных операций Советской Армии”
...Я хотел бы начать c роспуска Комитета особого управления под руководством Аркадия Вольского (постановление от 28 ноября 1989 г.) и создания Оргкомитета по НКАО Азербайджанской ССР под руководством Виктора Поляничко. Незадолго до выхода этого постановления к нам в Арцах приезжали различные эмиссары республиканского и союзного уровней и говорили о необходимости признания конституции Азербайджанской ССР, переговоров с азербайджанскими властями. Все это отвергалось. В преддверии 28 ноября Аркадий Вольский выехал в Москву с намерением расширить полномочия Комитета особого управления, что должно было позволить оградить Арцах от провокационных визитов представителей азербайджанского руководства. Однако вместо ожидаемого улучшения мы получили из Москвы совершенно другое решение.
Вскоре после упразднения Комитета особого управления в Арцах приехали Бакатин и Язов, тогдашние секретарь Совета Безопасности и министр обороны. Некоторые из союзных депутатов от НКАО дали согласие, чтобы комендатура, которая до этого находилась в здании железнодорожного вокзала, то есть вне Степанакерта, заняла здание обкома партии в центре города.
Поляничко прибыл в город ночью 24 января 1991 года, опираясь на штыки Сафонова. Сразу же был ужесточен режим комендантского часа. До этого была предпринята первая попытка Поляничко въехать в Степанакерт вместе с секретарем ЦК КПСС Гиренко и Председателем палаты Союза Верховного Совета СССР Рафиком Нишановым. Они тогда прилетели в аэропорт и хотели прибыть в Степанакерт. Однако благодаря политическим и дипломатическим способностям Вольского удалось убедить их отказаться от своего намерения. Вольский объяснил, что это может обернуться большим кровопролитием, и они улетели обратно. Даже после того как вопрос роспуска Комитета особого управления и ухода Вольского был решен, он еще некоторое время оставался в Арцахе. Он был ответственным человеком, государственным деятелем, стремившимся уклониться от катастрофических сценариев и не допустить крови.
Некоторые из союзных депутатов в обмен на московские блага обязались вести в Арцахе нужную союзным властям линию, в первую очередь линию на принятие Поляничко в качестве руководителя и подчинение его политике. И все это, естественно, из “благих намерений”. Ситуация казалась безвыходной. Азербайджан сильнее нас по всем параметрам, и нужно соглашаться с тем, что Арцах остается в составе Азербайджана. Все, чего мы можем добиться, — гарантий безопасности, соблюдения гражданских прав, культурного самоуправление и пр. Именно задачу подчинения Арцаха Баку должен был решить Поляничко. Заняв здание обкома партии, он немедленно водрузил на него флаг Азербайджана и приступил к обработке армейских частей и внутренних войск МВД СССР, чтобы склонить их на сторону Баку. Поляничко предпринял попытки выйти на контакт с нашими ветеранами Великой Отечественной войны. Предпринимались попытки вербовки людей из числа бывших работников обкома партии и директорского корпуса, состоялось несколько секретных встреч Поляничко с ними, но практически никто не согласился сотрудничать. Более полутора лет усилий, вплоть до проведения операции “Кольцо”, не дали желаемых результатов.
В то время принял невиданные ранее масштабы разбой. Например, только за 1991 год было угнано десятки тысяч голов скота (крупного, мелкого, свиней), из-под села Чартар вывезли 1300 тонн зерна. Неоднократно взрывались водозаборники Степанакерта, вода отравлялась креолином и химическими удобрениями, соляркой, а власти разводили руками, говоря, что они не в силах обеспечить охрану водоснабжения и могут только восстановить его после очередного взрыва. Все бесчинства военных, нарушения элементарных основ советского законодательства имели целью подавить в народе инстинкт самосохранения, вынудить на ошибочный политический шаг. Благодаря стойкости народа все это не удалось претворить в жизнь. К сожалению, надо сказать, что некоторые соотечественники, которые участвовали в проведении соглашательской политики, подчеркивали, что все шаги согласованы с руководством в Ереване, с Левоном Тер-Петросяном.
Незадолго до начала “Кольца” 27 апреля по окраине Степанакерта в направлении границы с Арменией, к Лачинскому коридору, выдвинулись системы залпового огня “Град”. Будучи еще советскими людьми, мы предположили: международная ситуация настолько ухудшилась, что СССР выдвигает военную технику поближе к границе. Нам не приходило в голову, что “Град” планируется применить против советских граждан в Армянской ССР.
Тем временем подразделения Советской армии и внутренних войск были усилены бронетехникой и ужесточились так называемые “проверки паспортного режима”, под прикрытием которых у населения изымалось все наличное охотничье оружие, чтобы лишить его возможности самозащиты. Вслед за союзными частями двигались бандиты из азербайджанского ОМОНа. Шел этап подготовки к операции “Кольцо”. Операция была тщательно отработана, план был согласован союзными министерствами обороны и внутренних дел, КГБ, азербайджанским руководством. Муталибову удалось утвердить его у Горбачева. Все дали добро.
Начались акции против армян Геташена, а с 13 мая операция советских силовых структур и азербайджанского ОМОНа стала проводиться и на территории НКАО. Только за одни сутки 14 сел Гадрутского района были опустошены, население депортировано. Десятки убитых, изнасилованные женщины. Руководство обкома и облисполкома было парализовано и не могло действовать. Вся тяжесть легла на плечи формирующихся лидеров арцахского движения.
Первоочередной задачей было остановить маховик депортаций. Говорить о вооруженном сопротивлении не приходилось — силы были, мягко говоря, слишком неравными. После депортации армянских сел Бердадзора и вторжения внутренних войск, а следом за ними и азербайджанского ОМОНа в села Аскеранского района решили попробовать информационными методами воздействовать на ситуацию. Было подготовлено заявление к мировой общественности, что арцахское армянство в связи с угрозой уничтожения просит предоставить ему политическое убежище. Заявление удалось довести до Москвы через степанакертского корреспондента Интерфакса Бориса Геворкяна. Не надо забывать, что в 1991 году не было ни мобильной связи, ни интернета. Информацию можно было передать по телефонным линиям, выходящим во внешний мир через Азербайджан, и нескольким закрытым каналам связи, находящимся в распоряжении КГБ. Но сделать это все же удалось, и буквально в тот же вечер мы услышали на всех радиостанциях мира о том, что советское руководство вместе с руководством Азербайджана творят бесчинства в Карабахе. Через несколько минут после этого была полностью отрезана телефонная связь Арцаха с внешним миром, но эффект уже был достигнут — депортации остановились. План, спущенный из Москвы Горбачевым, не сработал.
...Это была одна из самых позорных и унизительных операций Советской армии, которая в свое время сломала хребет фашизму. Унизительная потому, что насилие совершалось над арцахским армянством, героическое участие которого в Великой Отечественной войне общеизвестно. Нужно четко сказать, что антироссийских настроений такое поведение не вызвало. Появились антисоветские настроения — против руководства страны и лично против Горбачева. Вероятно, именно в Арцахе родилось понимание того, что Советский Союз не имеет будущего — ни одно государство не может иметь будущего, если пытается уничтожить народ, который дал стране стольких маршалов, генералов и героев-рядовых.
После операции “Кольцо” наступили самые трудные дни. Операция была хорошо продумана. Нанесли удар по юго-западной части Гадрутского района и Бердадзорскому подрайону, чтобы окончательно ослабить и просто обезлюдить районы Арцаха, территориально наиболее близкие к Армянской ССР. От депортированных сел до границы с Армянской ССР было всего несколько километров, а в результате операции расстояние до ближайших сел стало 50-60 км. Кстати, план операции повторял сценарий событий 1918-1920-х годов. Удары были нанесены по тем же селам, с той же целью, только с одним отличием. Вместо турецких военных деятелей — Джевад-бея, Энвера и Нури-паши — операцию организовывали и проводили политическое руководство и силовые структуры СССР, опираясь на таких людей, как военный комендант района особого положения генерал-майор Владислав Сафонов и генерал Генрих Малюшкин.
Перед тем как началась эскалация, по приказу союзного руководства в Арцах прибыла группа специалистов. Чем они занимались — Бог знает, работали закрыто. Но, как нам удалось узнать, они собрали для анализа 1400 показателей и исходных данных, характеризующих состояние сельского хозяйства, промышленности, коммуникаций и пр. Можно себе представить 200-300 показателей, но как можно набрать 1400? При Поляничко работали специнституты МВД, которые оценивали количество и численность вооруженных отрядов и пр., и выводы представлялись вполне логичными. Армянские отряды в лучшем случае закрепятся в нескольких деревнях, но затем вооруженные силы армян до подхода помощи из Армении будут уничтожены вместе с гражданским населением. Смогут выжить только несколько горных сел. Операция должна была закончиться возвращением Арцаха в состав Азербайджана.
В ходе операции “Кольцо” можно сказать, что планы союзного руководства частично реализовались, так как СССР имел богатый опыт такого рода операций. Однако далее появился новый, точнее — неизвестный союзному руководству, ресурс — стойкость арцахского армянства.
В Центре недооценили готовность народа идти на жертвы ради свободы. В том, что операция стала возможной, в чем-то виновата и армянская сторона, точнее, наши политические недальновидность и незрелость. Когда при председателе Верховного Совета СССР Лукьянове (со слов бывшего секретаря обкома партии НКАО и народного депутата СССР Генриха Погосяна) зашел разговор об Арцахе, он откровенно заявил, что интересы государства выше интересов области, республики. И вот в такой ситуации Левон Тер-Петросян и АОД заявляют, что проведут референдум по вопросу выхода республики из СССР. Азербайджан же в лице Муталибова сумел создать у союзного руководства впечатление, что он сторонник сохранения Союза. Как следствие, имперское мышление генералов, которые непосредственно планировали операцию, сыграло против армян и конкретно арцахского армянства.
Это было недальновидно с нашей стороны. Возможно, руководство АОД было использовано силами, которые вели дело к ускоренному развалу СССР. Но факт остается фактом — в результате такого поведения Арцах оказался в несравненно худших условиях, нежели в начале освободительного движения. Под ударом оказались не только арцахское армянство, но и весь армянский народ.
Я с первого дня не питал каких-либо иллюзий и не связывал надежд с руководством Республики Армения — АОД и Левоном Тер-Петросяном, которые, хотя и пришли к власти на арцахской волне, имели весьма смутное представление об Арцахе. Левон Тер-Петросян всего несколько раз приезжал в Арцах, а этого совершенно недостаточно, чтобы понять арцахских армян — кто они, как смотрят на мир и армянство.
После операции “Кольцо” появилось понимание, что надо готовить народ к войне. Если против тебя совершается насилие, ты должен найти способы его остановить, пока тебя не уничтожили. Стали формировать отряды самообороны, изготавливать в подпольных цехах самодельное оружие, любыми путями доставать оружие. В Карабахе нашлись патриотические силы, лидеры движения, начал работать Координационный совет, в который входили представители Дашнакцутюн — Аркадий Карапетян, Жанна Галстян, а также Роберт Кочарян, Серж Саргсян, Паркев Србазан и др. Приходилось анализировать ситуацию и на фоне разваливающегося СССР предпринимать конкретные шаги по организации самообороны.
Вот в такой атмосфере в конце декабря 1991 года были проведены выборы, которые сопровождались эскалацией военных действий — бомбили вовсю и Степанакерт, и пограничные с Азербайджаном села. Это были на моей памяти самые демократичные выборы, потому что под пулями никто не подумает пойти и проголосовать не по убеждениям. Народ голосовал за свое будущее. Демократичность выборов подтвердили и международные наблюдатели. Был сформирован парламент, 6 января созвана сессия, и 8 января Верховный Совет НКР принял декларацию о независимости. Артур Мкртчян был избран председателем Верховного Совета. Все было достаточно эмоционально и напряженно. Присутствовали международные наблюдатели — организация “Международная христианская солидарность”, баронесса Кокс, российские депутаты.
Был сформирован президиум из Председателя Верховного Совета, заместителя председателя и представителей постоянных комиссий. Мы знали, что в условиях войны не сможем часто созывать сессию, так как депутаты заняты вопросами обороны, организационной работой и пр. Президиум наделили полномочиями принимать законодательные акты с последующим вынесением их на сессию. Законы получали силу, после того как их примет Президиум. Фактически 10 человек, вместе с председателем — 11, сосредоточили в своих руках всю полноту законодательной власти. Я был избран председателем постоянной комиссии по экономическим и финансовым вопросам. Кстати, я не хотел занимать этот пост, но согласился после того как Артур Мкртчян дважды переговорил со мной.
Среди депутатов относительное большинство составляли дашнаки, и они пользовались уважением. Говорить об арцахских дашнаках того времени надо достаточно условно. Для многих из этих ребят главным делом была не партийная принадлежность, мало кто из них читал хотя бы программу или устав партии. Я тоже состоял в Дашнакцутюн, но всегда говорил и говорю, что для меня судьба армянства превыше судьбы какой-либо партии. Думаю, у этих людей было такое же отношение. Они не находились в плену партийных рамок, они готовились идти в бой за Родину, за свой народ. Поскольку оружие в первую очередь появилось у дашнаков, многие примкнули к ним не из идеологических соображений, а ради возможности получить автомат и пойти в бой.
Я не раз говорил: сегодня жизнь меняется не по годам, а по дням и часам, при этом программы наших традиционных партий не меняются десятилетиями. В мире, где царит закон перемен, с таким багажом ты всегда будешь отставать. Мы живем в мире, где невероятное вчера становится очевидным сегодня — история арцахской борьбы армянского народа это наглядно подтверждает. Невероятный для многих на бумаге, “в теории” сценарий противостояния армянства Азербайджану обернулся не только освобождением территории НКАО, но и части низинного Арцаха, когда реальность превзошла все мыслимые ожидания начала движения. В Арцахе армянство убедилось, что невозможное с точки зрения рациональной логики может стать реальностью при разумной и адекватной национальной политике. Руководство Республики Армения и даже некоторые военные специалисты — армяне, патриоты своего народа, считали, что шансов победить у нас нет. Превосходство Азербайджана по всем показателям чересчур велико. Эти люди мыслили теми категориями, которым их обучали в военных училищах и академиях, исходя из своего опыта, но в Арцахе была уже другая реальность, работали другие законы.
Арцахское движение оказалось жизнеспособным, так как арцахское армянство было политизированным, нацеленным на политику. Идеи находили отклик в сердцах людей, решения, которые принимались, осмыслялись и поддерживались практически всем населением. Также было политизированным и армянство Республики Армения. После событий в Сумгаите и Баку, увидев звериный оскал тюрка, окончательно проснулся спюрк. Без этого, без политической активности всего армянства мы не смогли бы организовать сопротивление вначале советской карательной машине, а затем агрессии Азербайджана.
Мы сразу же столкнулись со сложнейшим комплексом вопросов. С избранием Артура Мкртчяна Карабах получил возможность предпринимать самостоятельные шаги в политике. Причем, наверное, сразу же появилось понимание того, какой должна быть политика Арцаха — действительно независимой и неподконтрольной каким-либо силам вне Арцаха, включая Армения. Арцах не должен управляться из Еревана и, тем более, из Москвы, Вашингтона и пр. Если выстраивать свою линию в ином ключе, то в случае прямой военной агрессии, неизбежного международного давления на Республику Армения могут быть предприняты шаги с непоправимыми последствиями. Решать должны те, кто находится перед угрозой уничтожения. В этих условиях начинают действовать другая мораль и другие законы. Мы не имели необходимой теоретической подготовки и проигрывали в этом профессиональным политологам и политикам, но в практическом плане оказались в состоянии вырабатывать и проводить решения, которые не могли прийти в голову теоретикам.
В руководстве Армении склонялись к решению арцахской проблемы путем переговоров. Но какие могут быть переговоры, когда против тебя уже развязана агрессивная война, имеющая целью физическое уничтожение? Важным и во многом судьбоносным в этом плане стало совещание 27 января 1992 года, проведенное в бывшем здании КГБ. Оно состоялось на следующий день после атаки азербайджанцев на село Каринтак, когда они оставили на поле боя свыше ста трупов. Ситуация была сложной, ответственность огромной. Речь шла фактически о принятии судьбоносного для арцахского армянства решения. И тут свою роль лидера сыграл Артур Мкртчян. Выслушав все мнения, он взял на себя всю полноту ответственности и решительно сказал: “Нам навязана война, в которой нам ничего не остается, кроме как победить. И мы победим”. Это стало переломным моментом — было принято решение идти на войну. Как показало время, выбранная линия оказалась единственно правильной.
Власти Азербайджана, их советники — в азербайджанском Генштабе были десятки российских и турецких офицеров — рассчитывали полностью уничтожить нас, а мы доказали миру и себе обратное: без активного участия третьих сторон в состоянии решить не только свои внутренние задачи, защитить арцахское армянство, но можем и перейти в наступление. Выходит, Азербайджан и его советники не были знакомы с классикой стратегической мысли, иначе сами бы открыли нам Лачинский коридор.
* * *
Сразу после открытия Лачинского коридора Левон Тер-Петросян пригласил нас в Ереван. Мы вошли в кабинет. Он вставил в мундштук “Мальборо” и сказал нам надменно и раздраженно: “Здравствуйте... Это о скольких вы головах, что приняли решение военным путем освободить Шуши? Я в Тегеране договорился мирным путем решить вопрос. Кто будет отвечать за последствия?” Эти слова адресовались фактически всему Президиуму Верховного Совета. Того самого Президиума, под руководством которого Арцах и армянство в целом одержали столь блистательную победу. Любой другой руководитель, президент, поздравил бы людей, которые освободили хотя бы одну деревню, а Тер-Петросян начал нас отчитывать. Я не стерпел и говорю: “Наверное, вы в курсе, что в Степанакерте ежедневно бывало до 25 жертв от обстрелов из Шуши. Решение принято нами, и нам за него отвечать...”
Вот так... В это сложно поверить, но порой народы выживают не благодаря, а вопреки политическому руководству.
Журнал “Анив”