Пресс-секретарь главы Российского государства Дмитрий Песков, отвечая на вопрос журналистов о попытках Азербайджана примирить Москву и Анкару после инцидента с бомбардировщиком Су-24, заявил, что «они закончились ничем, и вообще в данном случае какие-то попытки посредничества, скорее всего, обречены на провал по понятным причинам».
Это заявление примечательно тем, что высветило многие процессы, которые существовали и существуют во взаимоотношениях в треугольнике Москва-Баку-Анкара, но о которых либо умалчивали, либо предпочитали говорить вполголоса. До того момента, когда 24 ноября 2015 года турецкие истребители сбили Су-24 из состава российской авиагруппы, задействованной в Сирии, в политическом классе этой Турции существовало устойчивое мнение о факторе «доверительных отношений между лидерами Турции и России — Владимиром Путиным и Реджепом Тайипом Эрдоганом». Но, как писал Гёкхан Баджик в англоязычном турецком издании Today’s Zaman, если «тема России становилась популярной в турецкой внешней политике», то в России — с элементами некоторой «мифологизации» — Турция выступала в роли важного, но не ведущего партнера на Ближнем Востоке.
Российское геополитическое сознание по-своему воспринимает эту страну и особого достижения в расширении сотрудничества с Турцией все же не усматривало. Более того, одно время турецкие государственные СМИ сознательно работали на популярность президента России Владимира Путина, выставляя его в виде геополитического зеркала, в которое «заглядывался» Эрдоган, видя себя в качестве «личного друга лидера России». Но только таким образом, чтобы конвертировать воображаемый образ в свою пользу при выстраивании диалога как с западными партнерами, так и во внутренней политике.
Анкара, учитывая динамику развития украинского кризиса, понимала, как отмечал экономист Фонда политических, экономических и социальных исследований (SETA) профессор Эрдал Танас Карагёль, что «повышенное внимание к себе со стороны Москвы в связи с ее отказом от осуществления «Южного потока» и трансформацию его в «Турецкий поток» предпринимается не от хорошей жизни, и стала повышать планку различных требований к Москве — ужесточая позиции в торге в области энергетики и даже в геополитике». Россия выжидала и, как писало турецкое издание Yeni Asya, полагала, что ей удастся преодолеть «чувствительный порог», когда в Сирии появились ее ВКС, вела себя осторожно в отношении становящегося все более очевидным курдского вопроса. С другой стороны, по факту действовавший российско-турецкий альянс заметно менял позиции Азербайджана в Закавказье. Но как?
Альянс с Россией и стратегическое партнерство между Турцией и Азербайджаном выстраивали геополитическое уравнение с набором определенного числа переменных. Баку проигрывал и проигрывает дипломатические сражения за Карабах, а использовать силовой вариант без гарантированной поддержки прежде всего Турции и, возможно, Запада, он не решался. В свою очередь, Турция в условиях еще относительной стабильности в тылу, то есть на Ближнем Востоке, не могла без риска разрыва отношений с Россией инициировать войну в Карабахе. В будущем бакинские историки обязательно будут анализировать эту проблему в контексте региональных балансов интересов, но желательно не на уровне примитивной пропаганды, согласно которой в Москве якобы «существуют силы, заинтересованные в осложнении отношений между Азербайджаном и Турцией». Хотя бы потому, что объективно в альянсе Путин — Эрдоган-Алиев последний всегда выступал в роли ведомого партнера, хотя внешне позиционировал себя в качестве вроде бы равноудаленного игрока. К чему привело бы завершение такой «игры», сказать сложно. Но она была испорчена после инцидента с российским бомбардировщиком, когда «тройка стала двойкой» — Эрдоган и Алиев, и в этом формате стали развиваться любопытные процессы, связанные больше с проблемой внутренней самооценки «игроками» своей важности, выявления их политического кругозора и геополитических предпочтений.
Сначала замглавы администрации президента Азербайджана Новруз Мамедов заявил о готовности Баку выступить посредником для нормализации отношений между Анкарой и Москвой. «Турция — наш ближайший союзник, — написал Мамедов на своей официальной странице в Twitter. — Россия также дружественная нам страна. Оба государства имеют исторические связи с Азербайджаном, и с Турцией, и с Россией наши отношения находятся на высшем уровне». После этого различные вариации высказанного предложения стали муссироваться местным экспертным сообществом, которое отмечало, что российско-турецкий кризис поставил Азербайджан между «молотом и наковальней». Правда, не было ясности в какой позиции представлял себя Турцию — в виде молота или наковальни.
Тем не менее Баку, как ранее Анкара, стал вводить в информационный оборот и заострять тезис о «хороших отношениях между Путиным и Алиевым». Затем глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу заявил, что «отношения с Россией входят в норму». По его словам, «Россия сегодня более спокойна, но никаких положительных шагов она пока не сделала». Чавушоглу также предложил «собраться представителям обеих сторон, провести совещание, пусть они выработают предложения о том, что мы все должны сделать». Но предложение не получило своего развития.
Ранее посол России в Анкаре Андрей Карлов уточнял, что «для нормализации отношений Россия ждет от Турции официальных извинений за сбитый Су-24, наказания виновных и компенсации ущерба, сожалений турецкой стороны недостаточно». Поэтому в целом стало складываться впечатление, что Анкара считает инцидент со сбитым СУ-24 «близким к исчерпанию», и речь идет о способах организации встречи между Путиным и Эрдоганом, и вариантом принесения России ожидаемых ею извинений. Этот тезис стал вводиться в оборот турецкого информационного пространства, создавая у обывателя впечатление, что вот-вот «Турция и Россия придут к согласию». Как говорил Чавушоглу, «не волнуйтесь, однажды отношения между нашими странами вернутся к прежнему состоянию». Но кого Чавушоглу призывал «не волноваться»? Как констатирует турецкая газета Radikal, «утрата Анкарой политического доверия со стороны Москвы после сбитого российского самолета стала влиять одновременно как на расстановку политических сил внутри страны, так и на баланс сил в регионе». Недавно проправительственное турецкое издание Star сообщала, что в октябре в Турции может состояться референдум по переходу на президентскую форму правления и «Анкаре во что бы то ни стало необходимо восстановить диалог с Москвой в любой форме, вернуться к тому, с чего она начинала, чтобы иметь возможность разыгрывать ее «карту» в ходе агитации вокруг референдума». В другой ситуации Москва могла бы подыграть Анкаре, но не после «удара в спину».
На днях председатель Совета Федерации РФ Валентина Матвиенко не просто озвучила известные требования Москвы к Анкаре в качестве непременных условий по нормализации отношений, но и дополнила программу новыми позициями. По ее словам, «Турция является единственной страной, блокирующей участие курдов в межсирийском переговорном процессе в Женеве», и что «эта позиция идёт вразрез с резолюцией ООН». Спикер Совфеда добавила: «Создается впечатление, что сегодня какая-то часть турецких политиков обуреваема воспоминаниями о величии былой Османской империи. Но трезвые, ответственные политики должны знать и помнить историю своей страны целиком, а не только те её фрагменты, которые вызывают ностальгию. Иначе велик риск вновь наступить на те же грабли». Но дело в том, что Турция уже давно сама наступила на курдские грабли, как и Азербайджан ранее на карабахские.
Разница только в том, что на турецкие «болевые точки» сейчас жмет уже все мировое сообщество, а на азербайджанскую «мозоль» пытается наступать одна только Турция. За последние месяцы премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу несколько раз говорил о «готовности урегулировать карабахскую проблему», правда, не указывая, каким образом он собирается это сделать. Хотя очевидно, что Анкара не станет, да и не имеет возможности из-за погруженности в свои сложные внутренние и внешние проблемы таскать для Баку «карабахские каштаны», руководствуясь только принципами общетюркской солидарности.
Дело не только в этом. Зачем сейчас России идти на сближение с Турцией, если уже ведущие американские СМИ открыто пишут о вероятности в этой стране военного переворота. Так, американский эксперт по Ближнему Востоку и Турции, бывший сотрудник Пентагона Майкл Рубин считает, что «Эрдоган выходит из-под контроля: он сажает в тюрьму оппонентов, оказывает давление на прессу и строит дворцы со скоростью «сумасшедшего султана», пригрозил распустить Конституционный суд страны, потеряв все шансы договориться с курдами и ведет страну катастрофе»; а «турецкие военные тоже это осознают и могут быть готовы к «перевороту» со стороны Америки».
Эрдоган, как пишет американское издание Foreign Policy, расширил трактовку «терроризма», включив в него критически настроенных депутатов, ученых, писателей и журналистов, критикует западные страны и Россию за поддержку, которые они якобы оказывают Рабочей партии Курдистана (РПК) и сирийской курдской партии «Демократический союз» (ПДС), которую Анкара считает связанной с РПК террористической организацией, сравнивает нынешнюю ситуацию в стране с войной за независимость, которую Турция вела в 1919—1923 годах. А в Азербайджане президент Алиев стал освобождать политических заключенных, опасаясь оказаться вместе с Эрдоганом в «авторитарной упряжке». Но если агонизирующая Анкара вкупе с Баку попытаются все же создать для России «южный фронт», то в отличие от Сирии, в кавказском регионе у нее более благоприятные стартовые военно-стратегические условия и большая мотивация для реагирования. В конечном счете наступает момент, когда надо называть вещи своими именами, как это сделал руководитель пресс-службы Кремля Песков.
Станислав Тарасов, ИА REGNUM