«С целью усиления давления на Армению еще в 1992-1993 годах из Турции на самом высоком официальном уровне дважды звучали прямые угрозы применения силы», - констатирует в беседе с корр. «Голоса Армении» директор Института востоковедения НАН РА Рубен Сафрастян.
- Рубен Арамович, сегодня имперские амбиции Турции – уже свершившийся факт, и, в частности, в контексте азербайджано-турецкой военной агрессии в отношении Арцаха и Армении никто не сомневается в целях войны, развязанной этим тандемом. Однако на протяжении многих лет шли сигналы, свидетельствующие о планах Турции и Азербайджана, и вы еще 8 лет назад говорили об этом в своем докладе, представленном на международном стратегическом форуме “Динамика региональной безопасности на Южном Кавказе». В частности, вы отмечаете, что в течение 90-х годов прошлого века, когда с политической карты мира исчез СССР, один из мощных глобальных центров силы и основной источник опасности для Турции, в турецких научных кругах начало формироваться новое геополитическое видение. Что это за видение?
- Именно в этот период времени оно концентрируется вокруг интерпретации геополитического положения страны как “центральной” державы, которая не только противостоит давлению извне, но и обладает необходимым потенциалом для проведения политики, направленной на расширение сферы своего влияния. Автором вышеупомянутой идеи был в начале 90-х ныне покойный профессор Орал Сандер. В дальнейшем она легла в основу геополитических теорий профессоров Рамазана Озея и Ахмета Давутоглу.
Первый из них, основываясь на классических геополитических подходах и примешивая к ним пантюркистские идеи, сформулировал “”теорию центрального господства тюрок”, которую он включил в написанный им же лицейский учебник по географии. А Давутоглу, ставший впоследствии министром иностранных дел, еще в бытность свою университетским профессором предложил теорию “стратегической глубины”, которая предполагает обеспечение центральной роли Турции не только посредством политики, использующей ее геополитические преимущества, но и апеллирует к ее османскому прошлому. Став министром, он трансформировал свою теорию в политику, которую принято называть неоосманистской и целью которой является расширение сферы турецкого влияния на страны региона, когда-то являвшиеся частью Османской империи. При случае эта политика не чурается и прямого вмешательства в дела соседей, как это происходит в случае с Сирией. Таким образом, посредством фигуры Давутоглу геополитическая теория нашла прямой выход в реальную политику.
Что касается Южного Кавказа, то в своем докладе я упоминал о том, что, обратившись к не столь уже давней истории, мы имеем следующие факты: 1914-й и 1918-й годы - вторжение османских войск на территорию Южного Кавказа, 1920-й год - война кемалистов против Армении, 1941-1942-годы - концентрация крупного контингента турецких войск на границе и подготовка к вторжению в Армению. Эти факты со всей очевидностью свидетельствуют об исключительном значении нашего региона для Турции. В 1918 и 1920 годах турецкие войска основной удар наносили по созданной после страшного геноцида 1915-1917 годов ценой огромных усилий молодой Армянской Демократической Республике. В первом случае они были остановлены на подступах к Еревану в результате общенародной героической борьбы. В 1920 году кемалистские войска, имевшие приказ “уничтожить Армению политически и материально”, заняли большую часть страны и выполнили приказ лишь частично, так как Анкарское правительство Мустафы Кемаля предпочло договориться с российскими большевиками и фактически разделить с ними Армению, аннексировав часть ее территории.
- А что происходило после развала СССР в плане турецкой realpolitik?
- В первые годы после развала СССР и создания независимых государств на Южном Кавказе Турция старалась воспользоваться создавшейся в регионе ситуацией и заполнить образовавшийся вакуум путем планомерного наращивания своего влияния в Грузии, использования “особых” отношений с “братским” тюркоязычным Азербайджаном, изоляции и блокады Армении. При этом с целью усиления давления на Армению в 1992-1993 годах на самом высоком официальном уровне дважды звучали прямые угрозы применения силы, сопровождавшиеся дислокацией дополнительных войск на границе. Однако на этот раз дело до военного вмешательства не дошло, так как последовала быстрая решительная реакция со стороны России. В целом, если сравнивать с недавним прошлым, эта политика была довольно осторожной и больше уповала на дипломатию и на скрытную военную поддержку своего “младшего брата” в Карабахском конфликте, а не на марш-броски к закавказским столицам.
В 2000-е годы к власти в Турции в лице руководителей партии «Справедливость и развитие» пришло новое поколение политиков, охваченных стремлением обеспечить, с одной стороны, для своей страны как можно более “центральную” роль на территориях, входивших когда-то в состав Османской империи, а с другой – усилить свой авторитет в мире ислама. Именно этими причинами можно объяснить активизацию политики Турции на Арабском Востоке, переросшую в непосредственную вовлеченность в гражданскую войну в Сирии – с весьма неясными для самой Турции перспективами. Изменение приоритетов региональной политики Турции, а также усиление позиций России после вооруженного конфликта с Грузией в 2008 году, привели к определенным корректировкам в политике Анкары в отношении Южного Кавказа.
2008 год знаменует начало нового этапа в истории геополитического противостояния Турции и России в этом регионе. Турецкая дипломатия весьма оперативно отреагировала на него. Сначала на первый план было выдвинуто стремление “заморозить” ситуацию и воспрепятствовать таким образом дальнейшему расширению сферы российского геополитического влияния. Именно с этой точки зрения стоит рассматривать инициативу внешнеполитического ведомства во главе с А. Давутоглу от августа 2008 года, когда оно выступило с предложением о подписании между странами региона, а также Россией и Турцией “Платформы стабильности и сотрудничества на Кавказе”. В геополитическом смысле, “Платформа” выражала согласие Турции признать новый статус-кво, создавшийся после августовской победы России, которое можно интерпретировать как направленное России предложение разделить Южный Кавказ на зоны влияния между двумя державами, исключив при этом из региона как США, так и Иран.
- Но Россия на подписание “Платформы” не пошла – это было ожидаемо?
- Конечно, это было ожидаемо, ибо Россия рассматривает Южный Кавказ целиком как зону своего влияния и “делиться” ни с кем не намерена. Даже согласие Турции на исключение США из числа участников “Платформы” вопреки ее ожиданиям не смогло обеспечить позитивный подход России к этой инициативе. Эта неудача заставила архитекторов региональной политики Турции искать другие пути для сохранения своего влияния на Южном Кавказе. Через год последовал новый ход. После долгих переговоров с армянской стороной и при посредничестве США было достигнуто принципиальное согласие об установлении дипломатических отношений между двумя соседними странами без предварительных условий. Пойдя на этот шаг, турецкая дипломатия фактически признала, что применяемая ею с 1991-го года политика “принуждения” Армении к серьезным уступкам путем обусловливания установления с нею дипломатических отношений и нормально функционирующего пограничного режима принятием ею ряда требований о стороны Турции, исчерпала себя. Вместе с тем, следует подчеркнуть, что основную роль в столь резком изменении позиции Анкары сыграли изменившаяся ситуация в нашем регионе после августа 2008 года и стремление обеспечить для себя новые позиции в противостоянии с Россией. Однако Турция в силу ряда причин не проявила последовательности и вскоре отказалась от процесса реализации достигнутых договоренностей и подписанных протоколов.
- Между тем уже тогда, 8 лет назад, вы предсказывали, что сценарии в контексте региональной политики Турции самые что ни на есть неутешительные. Просто поразительно, что соответствующие структуры нацбезопасности Армении не отнеслись к этим прогнозам со всей серьезностью…
- На самом деле, при внимательном анализе исторических закономерностей, прогнозы лежали на поверхности: вторжения турецких войск в нашу страну в 1918 и 1920 годах, угрозы применения военной силы, отторжение значительной территории, отказ нормализовать межгосударственные отношения, продолжающаяся блокада, поддержка противной стороны в Карабахском конфликте и, наконец, - отказ признать и осудить преступление Геноцида против армянского народа. В 2012 году в своем докладе я писал: «В настоящее время Южный Кавказ не является приоритетом для Турции, и это положение сохранится и в обозримом будущем, во всяком случае, до тех пор, пока ситуация на Ближнем Востоке не успокоится. После этого следует ожидать активизации Турции в нашем регионе, так как ее стратегические цели не претерпят принципиальных изменений. Основываясь на особенностях геополитического мышления нынешнего поколения турецкой элиты, а также проповедуемых ею ценностей и политических пристрастий, не исключено, что эта активизация примет формы, дестабилизирующие ситуацию в нашем регионе». Сегодня это уже не прогноз, а самая что ни на есть реальная реальность…
Беседу вела Зара ГЕВОРКЯН
"Голос Армении"