style="text-align: justify;">
Зорий Балаян прилетел в Ереван в канун Нового года, завершив первый этап своего кругосветного плавания на яхте "Армения". В аэропорту "Звартноц" всех семерых членов армянской кругосветки встречали хлебом-солью. Духовой оркестр выдувал марш. Женщины дарили мужчинам цветы. Все было очень красиво, естественно и понятно - так принято встречать героев.
Они и в самом деле герои - бросили вызов океану. Точнее, океанам. Выдержали испытания и вернулись домой на побывку до весны. Конечно же, они были не первыми в этом деле - до них многие совершали подобные путешествия. Чтобы не вспоминать далекого по времени Христофора Колумба, назовем более близкого - Фрэнсиса Чичестера или опять же близкого - Вэла Хауэлза. У каждого из них была своя яхта как свое орудие труда. У Чичестера - "Джипси Мот", у Хауэлза - "Эйра". У наших путешественников и его команды одномачтовое орудие их путешествия называлось "Арменией". И в этом был свой глубокий смысл, поскольку никакого иного названия у наших путешественников быть не могло. Разве что "Арцах". Но это та же Армения. Как и "Киликия", которая уже была.
Так что вовсе не случайно я назвал яхту Зория орудием. Потому как предпринятое путешествие не просто путешествие на манер мореплавания Чичестера или Хауэлза - спортивного азарта или отважного одиночества. Смысл такого рода путешествий Зорий познал раньше. Когда на самодельной лодке-плоскодонке преодолел десятки тысяч километров, добравшись c Камчатки до Балтики. Или когда на собачьих упряжках по чукотской тундре - до Северного Ледовитого океана. Отвечая самому себе на вопрос "зачем ему все это?", привел слова того же Хауэлза: "Женщины созданы для того, чтобы их любили... А корабли - чтобы плавали по морям".
Но это было в 1975 году, когда Зорию было сорок. И когда вышла в свет одна из его первых книг - "Голубые дороги". В ней - в рассказах и путевых заметках - познавалась суть вещей. Через романтику приключений, географию маршрутов. Через людей, с которыми он встречался. Это были известные на весь мир люди. Каждый из них оставлял свою запись в бортовом журнале, каждый из них становился вехой в философском осмыслении Зорием мира. Равно как и в предчувствии будущего, которое у Зория связано с Арцахом, с Арменией. Именно поэтому судьба и провидение сталкивают его с сильными личностями. К ним он и сам тянулся с самого раннего детства. И первым среди таких людей был его дед Маркос. Тот самый мудрый старик, о котором Зорий однажды напишет и будет повторять все время: "Мой дед хлеб резал стоя". И чтобы был понятен смысл этой фразы, Зорий Балаян поспешит дать и объяснение: "из уважения к самому хлебу".
Пожалуй, дед Маркос и подвигнул Зория на литературный труд, стал в своем роде предтечей его писательского дарования. Однажды, в очень и очень раннем детстве, укладываясь спать, Зорий услышал, как в доме взрослые затеяли разговор о молодой женщине, какой-то дальней родственнице, которая осмелилась родить ребенка без мужа. Для Арцаха случай необычный, не укладывающийся в общепринятый миропорядок, особенно в то довоенное время. Все наперебой женщину осуждали. Осуждали, хотя и жалели, не зная, как ей помочь. Зорий лежал в постели, повернувшись лицом к карпету на стене. Он услышал, как нестройный хор женских голосов перебил спокойный голос деда: "Хватит причитать, - сказал дед Маркос, - причитаниями вы ей не поможете. Подумайте о том, что родился ребенок. А ребенку нужно молоко, а не причитания. На свет появился новый человек. Вот о нем и надо подумать, чтобы помочь бедной женщине".
Спокойный и твердый голос деда врезался в память, запомнился на всю жизнь. Как второй урок доброты. Первый он получит от матери, когда невзначай обидит соседского мальчика-сироту. Потом в одном из рассказов он напишет: "Быть добрым - это значит не быть эгоистом, который любит всех сразу, а ненавидит всех в отдельности". Рассказывая об этом случае мне и главному редактору "Голоса Армении" Флоре Нахшкарян в вестибюле одной из гостиниц Еревана, где мы ждали аудиенции с высокопоставленным лицом, Зорий, словно заново размышляя над своим рассказом, добавил: "Наверное, уже тогда во мне начинался писатель". Добро и писатель - это для Зория как бы синонимы.
Но сначала из него получился врач. Поначалу в Рязани, куда был переведен Третий Московский медицинский институт со всеми кафедрами и лабораториями, а потом на Камчатке, куда попросился он сам, презрев расстояния и лютые морозы. Или, скорее, наоборот - ради морозов и нескончаемой дали. Они и сделали вкупе с четырьмя годами морской службы на военном корабле Балтийского флота его "самым несчастным из писателей", как однажды в шутку определил он себя сам.
Не мудрено: работая спортивным врачом в областном диспансере лечебной физкультуры и заодно врачом-терапевтом в ведомственной больнице Общества водников, Зорий не перестает писать очерки и рассказы, которые печатаются... да, где только они ни печатаются - в "Известиях" и "Комсомолке", "Литературной газете" и "Советском спорте", в журналах "Смена", "Наш современник", "Новый мир". Даже "Работница". И даже "Пионерская правда". Это не всеядность, не всемерность. Это многомерность, многожанровость, многоидейность. В том смысле, что любое событие в его жизни - будь то преодоление страха в "каменном гробу" разбушевавшейся речки под Степанакертом или преодоление чуть ли не вплавь пролива Литке на Камчатке, "когда тебя швыряет в одну сторону, а перевернутую плоскодонку - в другую", - все это не может исчезнуть бесследно либо вернуться к нему в виде ничего не значащих воспоминаний. Напротив. Какой бы стороной она, эта жизнь, к нему ни поворачивалась - приключенческой или общественной, - все должно быть для него значимо. И все должно получить свое звучание. Приключенческое - с романтикой добрых и сильных поступков, Общественное - с активностью гражданской позиции истинного патриота. В этом весь Зорий. Именно Зорий. Возможно, только Зорий.
И тогда рождаются книги - сборники рассказов и повестей. Много рассказов и много повестей. Одну из них Зорий назовет "Страшный суд". Это будет, как мне кажется, художественной подготовкой к самой главной теме не только творческой, но уже и личной биографии Зория Балаяна. Сегодня эта книга, вышедшая в издательстве "Амарас", ждет своей читательской аудитории. Называется книга "Без права на смерть", и в ней, как написано в аннотации, "автор пытается раскрыть актуальную тему - опасность потери исторической памяти народа и каждого из нас". Но аннотация и есть аннотация - по ней трудно составить истинное значение (и даже предназначение) книги. Историческая память, конечно же, важна. Но важна не абстрактно, а через преломление конкретных судеб. В Главной книге Зория Балаяна это судьба его родителей. Отца - Гайка Балаяна и матери - Гоар Балаян (мамы Гоар, как с нежностью называет ее в книге Зорий). И, конечно же, судьба самого Зория Балаяна.
...Десятого февраля 1937 года, когда Зорию исполнилось ровно два года, перед их домом в Степанакерте остановился "воронок". Гайка Балаяна, наркома просвещения Нагорного Карабаха, отца будущего писателя Зория Балаяна, увезли в неизвестность. Навсегда. Через пять лет была арестована и мать, Гоар, как жена "врага народа".
Пройдет много лет - и в своей холостяцкой квартире на Партизанской улице Петропавловска-Камчатского Зорий, отмечая с друзьями за обильно сервированным столом свой возраст Христа и выслушивая бесконечные тосты по данному поводу, вспомнит, что и отцу было ровно тридцать три года, когда сталинская репрессия разлучила его с ним, и запомнит этот свой день рождения на всю жизнь. Потому что именно этот день очень сблизит его с отцом. И с этого времени он начнет не только думать об отце, но и разговаривать с ним.
А еще через сорок два года, то есть уже сегодня, Зорий Балаян, отмечая свой семидесятипятилетний юбилей, преподнесет общественности свою очередную книгу, в которой виртуальные беседы с отцом (как замечает Зорий, они не мистического характера - отдельные эпизоды и слова он не раз слышал от мамы Гоар и от других родственников), а также вполне живые разговоры с матерью станут для читателя не только действенным пособием, в котором будет рассказано о трагических судьбах людей - жертв сталинских репрессий, но и той необходимостью, призванной поддержать историческую память народа. С тем чтобы каждый сумел "достроить очаг в родительском доме". Достроить ради будущего. Не абстрактного и не того, которое остается, когда все остальное потеряно, а самого что ни на есть действенного.
А действенность для Зория - это армянство. В его категориальном триединстве: Арцах - Армения - Спюрк. Так у него было всегда. Даже когда он этого еще не осознавал, когда "черный ворон" увозил отца в небытие.
Карен ЗАХАРЯН
СОЛДАТ АРМЯНСКИХ ПОБЕД
Зорик... hзорик... Не знаю, как перевести. На русский равноценно не переводится. Но именно так точно и справедливо хочется назвать моего младшего и "сильного" брата Зория Балаяна.
Тебе 75 лет? Да разве в этом возрасте человек пускается в дорогу? Пересекает океаны, миры, чтобы человечество увидело парусник "Армения", прочитало название, удивилось, спросило... То есть убедилось, что это мы, что мы есть и, как были, так и остаемся частью мира. Турок не смог нас вырезать под корень, мы живем. И у нас есть триколор. И есть порыв сказать рассеянным по миру армянам: мы пришли напомнить вам, армянам, разбудить голос вашей крови.
ИЗ ВСЕХ, КОГО Я ЗНАЮ, НИКТО НЕ ПОХОЖ НА ЗОРИКА. Удивительная, прекрасная, завидная биография... Полная романтизма, подвигов, самоотверженности, мужества и мудрости. Говорю ему:
- Зорий! Хватит подвергать себя опасностям!
И Зорий твердо, без колебаний отвечает:
- Я не могу оставаться спокойным и не намерен с почестями умирать в постели.
Как сопоставить этот полный достоинства ответ с нашей смутной, полной дорвавшихся до вожделенного грабительского кресла временщиков эпохой?!
А Зорий продолжает:
- Ты понимаешь, что мне предложил?
- Так где же ты собираешься бросить якорь? - не унимаюсь я.
- На поле битвы, - улыбается Зорий. - На дорогах борьбы.
И пытается обратить все в шутку, но я остаюсь серьезным. Хотя знаю, что он, мой брат, именно так и думает. Так и настроен во имя армянской славы, армянских побед. Потому что является солдатом этих побед.
Таков он. Пульс нашего идущего из веков, полного жизни и армянства времени, наш прежний, сегодняшний и завтрашний Зорий.
Так давайте почтим сегодня память Айка и Гоар. Пусть всегда будут светлыми их души, подарившие нам неистового сасунца по имени Зорик.
Долгой тебе жизни, "сильный" (hзор) Зорий...
Сос САРКИСЯН
"Голос Армении"