Французский парламент в обеих палатах принял решение о наказуемости отрицания всех признанных во Франции геноцидов, среди которых и геноцид армянского народа в Османской империи. При этом, не в последнюю очередь со стороны Турции, раздаются предостережения о том ущербе, который может быть нанесен основным принципам демократического общества, ведь данный закон якобы затрагивает фундаментальное право на свободу слова и существенно ограничивает его.
В противовес решению французов приводится аргумент, что, к примеру, турецкая позиция это не оспаривание геноцида как такового. Тут речь идёт якобы о выражении мнения, которое требует разъяснения. Это не в последнюю очередь выражается в неоднократно выдвигаемых со стороны Турции предложений об учреждении комиссии историков для разъяснения событий.
Но независимо от того, что утверждение об исторической неясности событий само по себе является основным компонентом ревизионистского понимания истории – ведь на самом деле все доказательства были уже давно предоставлены исторической наукой – на правовом уровне и речи нет о том, является ли геноцид историческим фактом. Наоборот, здесь должна идти речь о допустимости решения французов с учетом критерия свободы слова. И, таким образом, о проверке того, подразумевается и защищено ли также иное мнение, если заходит разговор о свободе слова. Но именно такая защита отсутствует. С одной стороны, отрицание существования систематической и целенаправленной политики младотурок по депортации и уничтожению армян в 1915–1916гг. – это историко-политическая позиция Турецкой Республики, которая влечет за собой юридические последствия, так как настаивание на объективных свидетельствах о геноциде в Турции карается законом, вплоть до лишения свободы. С другой стороны – и пусть это будет ярким призывом к действию европейских государств – за прошедшие почти уже сто лет Турецкая Республика сумела добиться того, что любые высказывания на эту тему внутри любого европейского государства воспринимаются как политическое оскорбление Турции.
Решение французов о наказуемости отрицания геноцида армян служит не установлению исторических фактов, а защищает историческое знание о действительности геноцида. Оно не выносит приговор истории, а защищает историческую правду.
Такого рода идея не чужда и немецкому правосудию, если, например, рассмотреть юридическую основу закона о наказуемости «Лжи Освенцима» в Германии. В частности, Федеральный Конституционный суд рассматривал в этом ракурсе вопрос относительно влияния закона о «Лжи Освенцима» на основное право свободы слова. При этом были введены принципиальные разграничения между понятиями «мнение» и «утверждение фактов». Причем утверждение фактов защищено только в том случае, если они служат основой формирования общественного мнения. Но, по мнению Федерального Конституционного суда, демократия принципиально не заинтересована в защите утверждения ложных фактов, так как они не вносят положительного вклада в формирование общественного мнения. По этой причине Федеральный Конституционный суд не рассматривает вопрос о необходимости внесения поправок по отношению к основному праву о свободе слова (Сборник решений Федерального Конституционного суда 90, 241 от 13.04.1994). Согласно праву на свободу слова, утверждение фактов, уходящее от истины, не является мнением.
Но даже если рассматривать решение французов безотносительно к вердикту Федерального Конституционного суда, речь все бы ещё шла о конституционном оправдании по вмешательству в свободу слова. Необходимо было бы провести сопоставление соответствующих правовых благ. Что касается наказуемости отрицания геноцида, то необходимо взвешивать значения между якобы пострадавшим основным правом и принципиально нарушенными или даже выхолощенными правами жертвы. И здесь обращение к немецкому законодательству по вопросу отрицания «Лжи Освенцима» может прояснить обстоятельства дела: сутью немецких законов является защита жертв от надругательства, защита от поношения памяти об умерших и защита потомков от оскорбления (§189 УК).
Необходимо оценить, как мы можем защититься от таких форм злоупотребления свободой, которые ставят под угрозу или отрицают основные европейские ценности. Отрицание тяжелейшего, согласно международному уголовному праву, преступления против прав человека, влекущего за собой суровую кару, а также и обесчещенье жертв являются несомненной частью этого злоупотребления. Это соответствует статье 1, п. 1c рамочного решения 2008/913/ПВД Совета Европейского Союза от 28 ноября «О борьбе с отдельными формами и проявлениями расизма и ксенофобии посредством уголовного права», которая призывает преследовать по закону «публичную апологию, публичное отрицание или публичную грубую банализацию преступлений геноцида, преступлений против человечности и военных преступлений».
Решение о наказуемости отрицания геноцида это не инструкция по изучению или написанию истории. Неверны также и опасения, что это решение ограничит свободу исследований. Свободное исследование о преступлении геноцида, детальная переработка структур его реализации возможны лишь там, где произошло признание и освобождение от вопроса «да или нет». Так, обширное исследование Холокоста было возможным только потому, что эти преступления против прав человека и геноцид некогда не подвергались сомнению. Отрицание геноцида, напротив, мешает и вредит исследованию и ведёт к упразднению аргументации частично из-за незнания, особенно тогда, когда оно упорно навязывается государством по политико-стратегическим причинам и «экспортируется» за пределы собственных границ. Это очень четко видно на примере отрицания уничтожении армян уже свыше 95 лет со стороны преемственного общества преступников.
Таким образом, закон, который был принят французами, представляет правовое пространство, позволяющее защитить исторические знания о составе преступления геноцида, содействовать его основательному исследованию и предотвращать продолжение соответствующей политики. Ведь отрицание геноцида выходит далеко за пределы лишь оспаривания истории и обозначает не что иное, как нежелание исключить насилие как политическое средство настоящего и будущего.
То есть турецкое отрицание – это вовсе не только отрицание темных воспоминаний. Отрицание является политической стратегией и уже на протяжении почти ста лет основой турецкой политики. Оно – интегральная часть в процессе формирования национальной турецкой идентичности. Поэтому подавленный критический подход к собственной истории содействует репрессивной политике к меньшинствам, а также и к нарушению прав человека в Турции. Но не только в приделах Турции отрицание геноцида является основой политики – оно также и формирует историческое сознание и политическую ориентацию многочисленный жителей Европы и Франции, имеющих турецкое происхождение. Они посредством своей позиции нарушают личные права потомков переживших геноцид и нашедших пристанище во Франции.
Депутаты Национального собрания и Сената осознали проблематику. Это было видно в дебатах перед принятием решения, когда говорилось, что отрицание преступлений геноцида не должно находится на одном уровне с обыкновенным выражением мнения. Наоборот, подобные выражения мнений с утверждением лживых фактов идут нога в ногу с отрицанием и носят политико-стратегический характер, который допускает возможность соответствующих политических действий. Депутаты знали, что они дадут ответ на политическую стратегию по отрицанию геноцида. Поэтому своим решением они настойчиво перешагнули рамки особого решения, согласно которому наказуемо отрицание Холокоста, и идут в направлении к общему закону, в котором отрицание преступлений против человечности, помимо индивидуальных решений, будут караться по закону.
Ввиду дискуссий по решению французов нужно учитывать – и это принципиально важно, – что без однозначной позиции против отрицания тяжких преступлений против прав человека возникает риск ущерба основным европейским правам. Следовательно, противодействие отрицанию является на сегодняшний день очень важной научной и гуманистической задачей. И вместе с тем это является центральным аспектом в контексте размышлений по разработке стратегий успешной профилактики. Ведь геноцид – преступление, которое осуществляют в первую очередь не для собственного поколения, а для последующих генераций, для формирования будущего для общества преступников. Поэтому преемственные общества преступников должны быть вовлечены в процессы как морального изменения, так и социальной ответственности. Известный немецкий философ права Бернхард Шлинк, исследуя историю права, отметил, что виной запятнан даже тот, кто солидарен с преступниками и сохраняет эту солидарность после преступления. В этом отношении решение французов следует рассматривать как направляющее решение.
Мигран Дабаг, Проф., доктор, директор Научно-исследовательского института диаспор и геноцидов Рурского университета (г. Бохум)
http://noravank.am