Почти месяц прошел со дня выборов президента Армении, менее одного месяца остается до инаугурации Сержа Саргсяна, но внутриполитическая напряженность в стране не спадает. Во что она может вылиться — на сей счет звучат разные, порой взаимоисключающие мнения аналитиков, политических деятелей и простых наших граждан. Диапазон довольно широк — от реального ожидания серьезных перемен до полных сарказма и иронии реплик и комментариев. Но практически все едины во мнении, что ситуация складывается в своем роде уникальная — ни одному из оппозиционных кандидатов доселе не удавалось заручиться поддержкой полумиллионного электората. Сможет ли Раффи Ованнисян использовать на благо страны, крайне нуждающейся в реальных переменах, этот капитал, направить возглавляемое им движение в конструктивное русло? Или очередное фиаско оппозиции ввергнет наше общество в окончательную апатию и разочарование? Своим видением ситуации мы попросили поделиться члена парламентской фракции Дашнакцутюн, члена Бюро АРФД Ваана Ованнисяна.
— Как вы обрисуете поствыборную ситуацию в Армении?
— Внутриполитическую ситуацию в Армении можно представить как смешение предсказуемых и непредсказуемых факторов. Собственно, политика — это всегда смешение этих двух категорий, и надо уметь просчитывать то, что возможно просчитать, и быть готовыми к тому, что просчитать невозможно и что может неожиданно случиться.
Что на самом деле произошло? Несколько крупных партий отказались от участия в президентских выборах, мотивировав свое решение тем, что в Армении нет надежных механизмов для того, чтобы обеспечить достоверность результатов выборов, то есть чтобы официально объявленные результаты были приемлемы для всех. Приятные они для всех или нет — это уже другая категория, но они должны быть именно приемлемы для всего общества. Этих механизмов не существует. И поэтому говорить сегодня о том, что выборы прошли нормально, в мирной обстановке, что они были демократическими, транспарентными — бессмысленно. Внешне выборы, может, и прошли нормально, но по той причине, что, если верить официальной статистике, в них приняло участие всего 50 процентов избирателей, а остальные 50 процентов, которые могли бы проголосовать против всех (если б эта графа не была изъята из бюллетеня) или за всех, то бишь ни за кого, поленились прийти на участки. В итоге народ чисто интуитивно нашел кандидата и отдал ему голоса, которые ни за какие выборные взятки не отдал бы действующей власти. Этим кандидатом оказался Раффи Ованнисян, что вполне естественно, потому что на фоне остальных возможных оппозиционных кандидатов — и тех, кто выставил свою кандидатуру, и тех, кто не сделал этого (например, Левон Тер-Петросян),— он, конечно, воспринимается как позитивная фигура.
— Потому что он, в отличие от многих действующих политиков, ничем себя за прошедшие годы не запятнал?
— В любом случае этот человек не сделал ничего такого, за что ему было бы стыдно. И, самое главное, Ованнисян никогда не пропагандировал ненависть и сам ни у кого ненависти не вызывал. Неприятие у некоторой части общества — может быть, но никак не ненависть. Это уже сам по себе положительный фактор. Поэтому Ованнисян и набрал больше голосов, чем любой оппозиционный кандидат до него, что можно только приветствовать. Но вопрос-то в том, как распорядиться этим капиталом. Власть выразила готовность пойти на определенные уступки, а именно — создать антикоррупционный орган с реальным участием в нем оппозиции, предоставить оппозиции широкие контрольные функции, и, что самое, думаю, важное,— создать конституционную комиссию, которой руководил бы сам Раффи Ованнисян. Подобные метаморфозы с нашей властью происходят всегда, когда ей на пятки сильно наступает какой-то оппозиционный кандидат или партия,— в таких случаях власть вдруг осознает необходимость реформ. Но если оппозиция сейчас не вынудит власть предержащих осуществить эти давно уже назревшие реформы, они через определенное время вновь скатятся в свое блаженное состояние, пребывая в сытой уверенности, что все в стране нормально. К сожалению, сделать это у оппозиции пока не получается. Я понимаю, что в стремлении избежать столкновений, каких-то конфликтных ситуаций, опасных для страны, Раффи Ованнисян берет весь удар на себя и уходит в голодовку. Предпочитает пожертвовать собой, чтобы постоянно бить в этот колокол тревоги, который власть должна услышать. Но дело в том, что такой колокол долго звучать не может, потому что построен он на эмоциях, а не на организованной борьбе. А все наши попытки направить борьбу в организованное русло, к сожалению, пока наталкиваются на непонимание. Только организованная борьба может увенчаться успехом, а она предполагает некую структурированность. Например, лично у меня вызывает недоумение то обстоятельство, что на митингах Раффи Ованнисяна может выступать кто угодно. Ведущий этих митингов фактически не знает, кто что будет говорить. А это не совсем правильно и в лишний раз свидетельствует о том, что борьба идет исключительно на эмоциональной волне.
— Может, сказывается определенный недостаток у Раффи Ованнисяна опыта политического деятеля?
— Думаю, главный здесь фактор — его нежелание связывать себя организационными рамками.
— Ну а как иначе — разве есть другие, более эффективные методы ведения политической борьбы?
— А это вы уже спрашивайте не у меня, а у моего однофамильца. Думаю, именно размытые представления о том, как продолжить борьбу, и привели к такому радикальному решению, как голодовка. Между тем надо было брать то, что предлагают. Это не подачка, ведь власть не от хорошей жизни выразила готовность пойти на уступки.
— Но нет ли риска, что вышеупомянутые структуры, предлагаемые властями, окажутся нежизнеспособными?
— Риск есть всегда, но все зависит от тебя! Если ты в этом противостоянии видишь плацдарм и отказываешься занять его, заявляя, что до такого-то срока власть должна капитулировать, а то будет плохо... А кому будет плохо? В общем, надо было брать этот плацдарм и продолжать оказывать давление на власти.
— Вы думаете, сейчас уже поздно?
— Ситуация ныне сложилась настолько неординарная, что я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Был уникальный шанс для того, чтобы несколько оппозиционных партий — по крайней мере, две — объединили свои усилия на предстоящих выборах Совета старейшин Еревана.
— Был или он все еще есть — этот шанс?
— Особого оптимизма у меня нет — думаю, шанс этот упущен. Могу лишь сказать, что со стороны Дашнакцутюн были сделаны все необходимые уступки. В ходе состоявшихся переговоров АРФД даже не пыталась настаивать на каких-то выгодных для себя условиях и была готова уступить очень многое в вопросе составления единого списка. В выборах городских властей очень важно, кто является первым номером списка — именно он в случае победы станет градоначальником. В выборах авагани задействованы иные движущие силы, по сравнению с президентскими или парламентскими выборами они менее политизированы. И политизировать эти выборы можно только мощным единым списком. А возглавить этот список должен именно тот человек, которому эти голоса — случайно ли, осознанно ли — были даны. Иных вариантов здесь нет. Понимая это, АРФД готова была уступить (готова и сейчас) первое место в списке, и не кому-нибудь, а именно Раффи.
— Ну а он?
— А он на площади... Не очень понятна и позиция другой партии, позиционирующей себя как альтернативу. Естественно желание этой партии, имеющей вторую по численности фракцию в НС, видеть во главе списка своего представителя. Но когда заявляют — объединение возможно только вокруг нашей оси, это не очень понятно и смахивает на терминологическую путаницу.
— Вернемся к выборам президента. Как вы думаете, есть ли у Раффи Ованнисяна достаточно оснований для того, чтобы однозначно утверждать, что именно он одержал победу на выборах?
— Я не могу этого утверждать, но ведь я не могу утверждать и обратного. Если имевшие место фальсификации действительно могли повлиять на результат, то ни одна из сторон не может однозначно заявлять о своей победе. Нет механизмов, которые помогли бы снять пелену с наших глаз и показали бы реальную картину. И если мы находимся в такой ситуации, ясно, что в этой стране надо что-то серьезно менять.
— К слову, вы и сейчас считаете, что неучастие Дашнакцутюн в выборах было оправданным?
— Задним умом все крепки. Но я и сейчас считаю, что это было оправданное решение. Если б мы приняли участие, голоса протестного электората разделились бы, и Раффи Ованнисян не набрал бы того критического числа голосов, которое позволяет ему сегодня выставлять какие-то требования. И в этом смысле мы сослужили ему серьезную службу.
— Но бытует мнение, что требования Раффи Ованнисяна, в частности касающиеся проведения досрочных парламентских выборов, нереалистичны.
— Я думаю, его требования вполне обоснованны — сама ситуация в стране обосновывает его политический протест. Другой вопрос, что избранная тактика достижения целей не всегда может быть правильной.
— Этот вопрос сегодня у всех на устах — что делать, как преодолеть эту ситуацию, не допустить ее перерастания в серьезный политический кризис?
— Я считаю, что прежде всего власть должна продолжить переговоры с оппозицией, без всяких оговорок типа «переговоры провалились — ну и ладно».
— Власть буквально на днях устами пресс-секретаря президента заявила, что Раффи Ованнисян отклонил предложение Сержа Саргсяна встретиться для «подробного и всестороннего обсуждения всех имеющихся вопросов». А пресс-секретарь «Наследия» парировал, что Ованнисян не отказывался от этого предложения, а «всего лишь высказал готовность встретиться на площади Свободы».
— Подобного рода амбиции мне непонятны. Если встреча важна, она обязательно должна состояться, и не суть важно где... Переговоры надо продолжить — это во-первых. Во-вторых, оппозиционные силы просто обязаны найти общие точки соприкосновения. Ведь самая большая опасность сегодня — это если народ увидит, что даже в таких благоприятных условиях оппозиции не удалось найти общий язык. А это чревато негативными последствиями, причем весьма серьезными.
Микаел БАРСЕГЯН, "Собеседник Армении"