Ранее мы говорили о том, что в Турции размышляют о провале политики в отношении Сирии. В ход идут аналогии — правящую Партию справедливости и развития (ПСР) сравнивают с партией «Единение и прогресс» (İttihad ve terakki, политическая партия младотурок 1889−1918 гг.). И хотя каждый исторический процесс уникален, в прошлом есть то, что полезно знать сегодня.
Младотурки мечтали модернизировать Османскую империю. Одно крыло считало, что следует полагаться на импульсы из Европы и активизировать политику «вестернизации», отдаляясь от имевших заметные исторические, культурные корни арабов и Персии, встраиваясь при этом в «христианскую Европу». Второе держало в уме более сложный, более архаический и драматический набор действий, связанных с отходом от идеологии османизма к опыту тюркизации, но у них провисала проблема панисламизма. При этом с младотурками заигрывала армянская партия «Дашнакцутюн», которая рассчитывала в будущем разыграть карты сразу двух империй — Российской и Османской.
В ноябре 1922 года парламент — Великое национальное собрание Турции (ВНСТ) — принял решение об упразднении султаната, а 29 октября 1923 года провозглашена республика. Первым президентом ее стал Мустафа Кемаль (Ататюрк). За короткое время принудительными мерами была проведена программа решительной модернизации по западному образцу. Для реализации мобилизационного проекта образовали массовую Народно-республиканскую партию (НРП), которую возглавил сам Кемаль. Она монополизировала власть и сформулировала стратегические направления реформ: этатизм, секуляризация, европеизация. Но с точки зрения структуры управления государством фактически воссоздавалась система управления времен правления иттихадистов. В 1923−24 годы ею стал сильный триумвират Кемаля, Исмета-паши и Февзи-паши, хотя Ататюрк при случае указывал, что «Турция должна воспринять стандарты западной политической демократии, в том числе и многопартийную систему».
Кабинетное конструирование развала Османской империй на Западе завершилось подписанием в июле 1923 года Лозаннского мирного договора, означавшего признание Западом нового турецкого государства. На территории бывшей империи возник ряд государств — мандатных территорий Великобритании и Франции (Ирак, Иордания, Сирия, Ливан, Палестина и другие). Однако новая Турция фактически становилась усеченной Османской империей. Над Ататюрком довлел синдром Севрского мирного договора 1920 года, который хоть и не вступил в силу, но фиксировал вероятность расчленения сердцевины Османской империи — Малой Азии. Он предусматривал создание независимого Курдистана, а по Лозаннскому договору 1923 года курдские земли были поделены между Турцией и подмандатными территориями Великобритании и Франции — Ираком и Сирией. В то же время положения Лозаннского договора позволяли оставшимся в Турции армянами, греками и евреями создавать собственные организации и учебные заведения, а также пользоваться национальным языком. Поэтому примкнувшие к НРП иттихадисты западного крыла вновь столкнулись с проблемой конструирования турецкой идентичности. Свою систему взглядов кемалисты строили, перерабатывая идеологический багаж своих предшественников — младотурок, стоявших у власти в Османской империи до 1918 года. Но из трех их тезисов — османизм, исламизм и национализм (тюрклюк или тюркчюлюк) — первые два были вычеркнуты. Тюркизм младотурок перерастал в турецкий национализм и выходил на первый план, что при Османской империи делать было опасно, учитывая ее многоэтнический и многоконфессиональный состав.
В понимании кемалистов национализм был тесно связан с понятием турецкого национального государства, он воспринимался исключительно в связке нация — государство. Идеи пантюркизма, «Великого Турана», были объявлены неприемлемыми и опасными. Принцип национализма должен был осуществляться исключительно в рамках национального государства. В контексте истории республики империя официально считалась «отсталым, закономерно погибшим государством». Республиканская конституция объявила всех граждан, проживавших на территории Турции, турками. Тем самым к традициям мусульманской уммы был привит западный национализм и закреплен конфликт в межнациональных отношениях, в частности, с курдами, греками и армянами, шло активное выдавливание ислама из общественной и политической жизни страны. Такова была идеологическая обстановка, в которой вырастало новое поколение кемалистов, практически вплоть до конца 1980-х — начала 1990-х годов, когда на политическую сцену активно стал прорываться исламизм, который турецкий ученый Халиль Иналджик обозначает как результат «глубокого разочарования в итогах социального и экономического развития и секулярной прозападной политики».
Начиная с 1970-х гг. исламисты оформились в политическую партию (неоднократно запрещавшуюся, но возрождавшуюся под другими названиями) и стали принимать участие в правительственных коалициях. В то же время, рассматривая основные причины роста влияния исламского движения в Турции, мы должны сразу подчеркнуть турецкую специфику этого движения. Оно возрождалось по сценарию западного крыла иттихадистов, в условиях, когда в стране оформилась многопартийная система, осваивались стандарты западной демократии. К тому же процесс подъема исламского движения проходил не за счет активизации непосредственно мусульманского духовенства, а благодаря предпринимаемым снизу (подпольно) и сверху (открыто) усилиям, и поэтому турецкий ислам стал приобретать свойства политического инструментария, направленного на отказ или модернизацию идейного и политического наследия кемализма, дрейф в сторону османизма. Такой синтез рано или поздно должен был привести к конкретному результату. 14 августа 2001 года выходцами из исламистского общественно-политического движения «Национальный взгляд», лидером которого являлся бывший премьер-министр Н. Эрбакан, была образована Партия справедливости и развития.
«11 лет назад взошла новая звезда на политическом небосклоне Турции, которая тогда находилась в серьезном экономическом кризисе, нескончаемых спорах и дрязгах между политическими силами, постоянных развалах коалиций, создаваемых пришедшими во власть политическими партиями, — писал в декабре 2013 года в Нaqqin.az бакинский эксперт Фархад Мамедов. — Этой новой звездой был один из так называемых мюридов основателя исламистской партии Рифах (Благоденствия), лидера религиозного движения «Национальный взгляд» Неджметтина Эрбакана, который впоследствии разошелся с ним, бывший глава стамбульского муниципалитета Реджеп Эрдоган. ПCР, созданная Эрдоганом и его сторонниками всего за год до выборов 2002 года, неожиданно выиграла, собрав на парламентских выборах число голосов, достаточное для формирования однопартийного правительства. На тот момент довольно могущественные Вооруженные силы Турции и защищающие светское государство легальные и нелегальные (так называемое derin dovlet — государство в государстве) силы приняли решение дать Эрдогану этот шанс. С другой стороны, Эрдоган и его партия, умело обыгрывая религиозный фактор для получения голосов избирателей, решительно заявляли об отсутствии у них секретной повестки по исламизации Турции и изменению базовых принципов светского государства. Другой основной причиной были исламисты и их полусекретные секты — тарикаты, которые долгие годы пытались прийти к власти в Турции, но никак не могли продвинуться вперед из-за стоящей на их пути могучей турецкой армии, защищающей идеалы Ататюрка. Высланный в 1999 году из страны за призывы против светской модели государственности Фетхуллах Гюлен и его тарикат нурсистов (сами члены тариката называют его движение «Хизмет»), а также тарикаты «Накшбанди», частично «Национальный взгляд» и другие известные и неизвестные тарикаты, договорились о том, чтобы привести Эрдогана к власти. Несмотря на то, что тогда об этом открыто не говорили, роль тарикатов в единоличном приходе Эрдогана к власти не подлежит сомнению».
Команда Эрдогана сделала важные шаги по возрождению экономики Турции, и объективности ради отметим, что удачно провела экономические реформы, которые преобразили страну. Именно под этим прикрытием Эрдогану удалось подавить военных, организуя против них различные процессы с подозрения или обвинением в организации государственного переворота. Основная пропаганда была направлена на следующее: в недрах государства существует организованная и действующая в качестве «государства в государстве» террористическая организация «Эргенекон», во главе которой стоят руководители вооруженных сил, политики и бизнесмены, верные идеалам Ататюрка и именно эта организация является основным препятствием на пути становления «новой Турции». И вновь мы сталкиваемся в системе управления с рецидивом иттихадистов — тандемократией Эрдогана — Ахмета Давутоглу — директора Национальной разведывательной организации Хакана Фидана. Они выдвинули и постепенно стали претворять в жизнь «антисистемный проект», согласно которому был провозглашен курс на интеграцию в ЕС, при одновременном возрождении исламских и национальных общетюркских ценностей и альянс с исламским миром, но под прикрытием идеологии неоосманизма. То есть, речь шла о триаде тюркизм-османизм-исламизм, а ЕС использовался как прикрытие. Если сравнить эти тезисы с аналогичной программой иттихадистов, то обнаруживается совпадение в позициях при некоторой модернизации: турецкому обществу предлагается открыто продолжение политики вестернизации, негласно — без интеграции с ЕС при одновременном вводе имперских принципов неоосманизма, то есть, восстановление влияния Турции в пределах бывшей Османской империи. «Есть наследие, которое оставила Османская империя. Нас называют «неоосманами». Да, мы и есть «неоосманы». Мы вынуждены заниматься соседними странами и пойдем даже в Африку…», — говорил Давутоглу, на тот момент — министр иностранных дел, в конце 2009 года. Концепция исламизма расширяется до уровня панисламизма, а тюркизм — до пантюркизма.
Но тут в качестве главной и серьезной реакции на рост турецкого этнического национализма, что наиболее ярко выразилось в деятельности Партии националистического движения, стал курдский вопрос, хотя Анкара легализовала как средство общения курдский язык, допустила участие в парламентских выборах и создание фракции курдской партии. Предоставление этих прав турецким курдам вело к дальнейшему повышению их требований, на реализации которых настаивает ЕС. Однако после того, как Турция приняла активное участие в сирийском конфликте, обстреливает позиции курдов в Сирии и Ираке и грозится ввести свои регулярные армейские части в северные территории Сирийской Республики, дело запахло жаренным. Ранее Эрдоган выступил с «Демократическим пакетом» реформ, которые касались культурных прав национальных меньшинств, прежде всего, курдов. А 1 мая 2011 года в своем выступлении в Стамбуле он категорически заявлял: «В этой стране больше нет курдского вопроса. Я это отвергаю».
«Нетерпимость может погубить Турцию» — предостерегает в заголовке британская газета Financial Times. В свою очередь западные эксперты точно так же, как это было накануне развала Османской империи, считают, что «процесс, который сейчас ПСР запустила в Турции может привести к развалу страны на три части, а может и на еще большее количество», так как Республика, подобно Османской империи, «в национальном отношении остается быть похожей похожа на слоеный пирог, так как изначально, еще во времена Ататюрка, она была соткана из противоречий». Не случайно турецкие политики стали уделять повышенное внимание идейному наследию иттихадистов, проявляющему сегодня в политике правящей ПСР. К тому же на Турцию нарастает давление со стороны Запада сразу по двум направлениям — курдскому и армянскому. Так, удивительным образом в Турции воссоздается историческая матрица начала XX века, чего еще недавно трудно было себе представить. Пришедший в движение ближневосточный регион унаследовал массу проблем, связанных с искусственным, не совпадающим с ареалами этнического расселения характером государственных границ. Над Турцией, Ираком, Сирией и Ираном встает призрак курдской государственности, ядро которой в Ираке уже действует вполне автономно. Османская империя вступила в Первую мировую войну в октябре 1914 года на стороне Германии и Австро-Венгрии. Итог войны — развал империи. Не станет ли теперь Сирия для Турции второй Первой мировой войной?
Станислав Тарасов, ИА REGNUM