Интернет-издание «Самарская газета» посвятило серию статей появлению авангардного искусства в Самаре. Одним из откликов на эти статьи стало письмо художницы Асейдоры Студенцовой, в котором она рассказывает о своем учителе живописи Аршаке Михраняне, бывшем одно время директором художественного музея. Предлагаем вниманию читателей публикацию из «СГ», посвященную Аршаку Михраняну.
Опальная коллекция
В середине пятидесятых годов прошлого века работники Самарского художественного музея спасли коллекцию авангардного искусства. Кроме привезенных стараниями Николая Попова произведений для учебного фонда Самарского ВХУТЕМАСа она включала еще и работы из расформированного Московского музея живописной культуры, а также полотна, приобретенные сотрудниками музея непосредственно у авторов, например, у Давида Бурлюка, у которого в 1917 году была персональная выставка в Самаре.
Сейчас рисунки и картины мастеров русского авангарда, которых более восьмидесяти, являются жемчужиной коллекции самарского музея. А ведь их могли уничтожить!
Революционное искусство, пропагандировать которое были присланы в наш город участники объединения НОЖ, довольно скоро стало неугодным новой власти. И с 1930 года поступления произведений авангарда в Самару прекращаются. В этот период коллекция понесла невосполнимые потери: были утрачены три картины Розановой и «Скрипка» Малевича. Уже ничего абстрактного не принимается чиновниками от искусства.
И самарские музейщики переименовывают находящиеся в фондах работы авангардистов: вместо крамольного «Супрематизм» композиция Розановой получает название «Полет аэроплана», а работа Менькова «Кубизм» сейчас известна как «Трамвай №6». Но и это не удовлетворяет поборников соцреализма.
В период Великой Отечественной музейные фонды были отправлены на хранение. И вот уже после войны, когда экспонаты стали возвращать на свои места, пришел приказ - коллекцию авангарда не распаковывать. У работников музея екнуло сердце: тогда без слов понимали, что может ожидать все эти произведения опального искусства.
Главная задача - сохранить
И предчувствия музейщиков не обманули. В 1953 году из Москвы в Самару прибыла специальная комиссия по чистке музейных фондов. Ее возглавлял Николай Голованов, видно, по недоразумению называвшийся искусствоведом. Он предложил изъять из фондов и уничтожить около четырехсот произведений. Кроме образчиков авангарда в списке оказались картины членов объединения «Бубновый валет», «Мира искусства» и пр. Был составлен акт на уничтожение. Его вынуждены были подписать тогдашний директор куйбышевского музея Михранян и председатель куйбышевской организации Союза художников СССР Борисов.
Но произошло чудо. Произведения искусства не были уничтожены! Как именно это произошло, до сих пор остается тайной. Конечно, на нее могла бы пролить свет незабвенная Анетта Басс, которая в 1953-м поступила на работу в музей и, конечно же, принимала участие в операции по спасению картин. С ее слов известно только, что опальные картины были разобраны по домам, а затем, когда пришло время, возвращены в фонды музея. За этими простыми словами - настоящий подвиг самарских музейщиков. Пусть это уже не 37-й год, но все равно, последствия ослушания властям были в ту пору вполне предсказуемы. И все же профессиональный долг не позволил служителям искусства уничтожить произведения. Ведь их главное кредо - сохранить искусство для будущих поколений!
Письмо в редакцию
Асейдора Студенцова уверена: в том, что бесценные полотна не были уничтожены, большая заслуга ее учителя Аршака Михраняна. Ведь должен был кто-то взять на себя ответственность за этот заговор в музее! В своем письме она вспоминает, как Аршак Никитич жаловался ее маме - человеку сведущему в искусстве:
- Нина Александровна, опять устал: пришлось спорить с бестолковыми невеждами из горкома партии! Некоторые картины они хотят выкинуть из музея!
А кому как не ему, бывшему главному художнику Петергофа, понимать ценность предназначенных невеждами к уничтожению картин! К тому же Аршаку Никитичу посчастливилось пожить в Париже, где по воле родителей он учился на коммерческих курсах. А в начале ХХ века именно кубизм, супрематизм и прочие авангардные течения были предметом восторга и критиков, и европейской публики.
И он следует примеру человека, которого он не мог не знать лично - директора Эрмитажа Иосифа Орбели. Тот забирал домой музейные шедевры, чтобы не дать их экспроприировать большевикам, не боялся писать письма протеста Сталину, а затем, в годы войны, руководил спасением эрмитажных коллекций от немецких варваров. Михранян и Орбели - оба потомки армянской аристократии, оба работали в музейной сфере Ленинграда. Известно также, что Михранян сам принимал в начале войны участие в эвакуации фондов Эрмитажа и других культурных ценностей Ленинграда. И у него не могло быть иного выбора!
Память о мастере
Аршак Михранян родился в Батуми, художественное образование получил в Ленинградском государственном художественно-промышленном техникуме. В 30-х годах он работает главным художником дворцов и парков Петергофа.
Во время войны художник становится солдатом местной противовоздушной обороны, систематически сдает свою кровь для раненых. В марте 1942 года истощенный художник был эвакуирован в Куйбышевскую область. Сначала он с семьей едет в Сызрань, где живут и поныне родственники его жены. Затем переезжает в Куйбышев, где проживает, по воспоминаниям Студенцовой, на втором этаже старенького домика на улице Буянова. Являясь в период с 1953 по 1958 год директором Куйбышевского художественного музея и параллельно председателем областного отделения Союза художников РСФСР, Аршак Никитич сделал для самарского искусства очень многое. Его стараниями в музейное собрание в 1954 году поступило десять живописных произведений, среди них - «Портрет Юрьевича» Федора Моллера, «Рыбак» Ильи Галкина, «Портрет Екатерины I» неизвестного художника XVIII века и другие.
Статьи и выступления Аршака Никитича сыграли значительную роль в деле укрепления организации художников, популяризации их творчества.
Сегодня в Самаре имя Михраняна подзабылось. Ныне больше всего, пожалуй, чтут его творчество работники и посетители Домов-музеев Пушкина и Чайковского. Он был первым художником, который после войны приехал взглянуть на Михайловское, чтобы оценить ущерб, нанесенный фашистами во время оккупации. Там, а еще в музее Чайковского в Клину сохранилось много чудесных пейзажей этих памятных мест кисти замечательного куйбышевского художника.
Татьяна Гриднева, «Самарская газета»