Недавно в Москве в издательстве "Юни-Пресс СК" в переводах Арама Оганяна тиражом в 2000 экземпляров вышел в свет сборник Уильяма Сарояна. Книга снабжена обширным послесловием переводчика о жизни и творчестве У.Сарояна. Рассказы и притчи Сарояна перепечатываются с разрешения попечителей университета им. Леланда Стэнфорда младшего.
В сборник произведений Уильяма Сарояна "Кулачный бой за честь Армении" вошли 24 рассказа разных лет, многие из которых ранее не публиковались, и 27 "Притч Сарояновых", напечатанных на английском единственный раз отдельной книгой в 1941 году тиражом 1000 экземпляров. В книге собраны лучшие рассказы Сарояна, посвященные армянской тематике, часть которых имеет фольклорную основу.
Заглавием книги послужило название одноименного программного рассказа, имеющего важное значение для творчества Сарояна. Переводчик и составитель счел необходимым поместить на лицевой стороне обложки редкую фотографию, любезно предоставленную фотомастером Погосом Погосяном, на которой Сароян запечатлен в боксерской стойке. Сочетание заглавия книги и снимка удачно передает содержание вошедших в сборник ключевых рассказов и вместе с тем его злободневность для Армении и армянства сейчас, когда угрозы в наш адрес звучат все громче и наглее.
Слывший пацифистом Сароян в рассказе "Андраник Армянский" убежден, что уклоняться от навязываемой войны непозволительно и преступно. Как бы силен ни был противник, его надо встретить лицом к лицу. Действительно, в тех армянских областях, где население организованно сопротивлялось депортациям и резне, поголовного истребления населения удавалось избежать, даже если у турок было многократное превосходство. Тот же урок нам преподала война в Арцахе. Рассказ "Кулачный бой за честь Армении" развивает и углубляет эту мысль, но уже в иносказательном изложении, вызывая у нас ассоциации с библейскими героями Давидом и Голиафом. Он о том, как жилось армянам в Калифорнии в начале XX века. Они подвергались дискриминации и притеснениям со стороны властей и местных "англосаксов". Здесь молодой армянин вступает в неравный бой с подвыпившим громилой, который оскорбляет армян, и сбивает спесь с наглого расиста, хотя и ему здорово достается.
И в поздних произведениях Сароян остается верен своим взглядам. В предисловии к книге, посвященной обороне Вана от турецких войск, Сароян писал, что армяне не хотели "отуречиваться, растворяться, вымирать": "народ, обычай, культура, духовность, язык, искусство, музыка, нравы и все, что есть непостижимого в армянах, возмущаются против утраты собственного лица, против РАЗМЕНА долгого прошлого на скоротечное настоящее. Когда возмущение становится невыносимым, люди восстают. Борьба велась общими усилиями, по науке, организованно, дисциплинированно. Именно так нация может выжить как нация".
В рассказе "Андраник Армянский" Сароян писал: "Они сражались за Армению, за армянский народ, потому что не знали другого пути, как сражаться за жизнь, достоинство и Родину. По-другому в мире не бывает. Только пушками. И тот армянин, который их презирает и ненавидит, либо невежествен, либо предатель". Как тут не вспомнить об участниках Сардарапатской битвы, репрессированных в 1930-х годах, как забыть наше недавнее прошлое, когда дашнакцаканы-ветераны Арцахской войны оказывались за решеткой по сфабрикованным обвинениям. Тем временем кое-кто в разгар войны совершал изменнические вояжи в Баку и расшаркивался перед азерами, расхваливая тамошний свет и тепло, когда Армения сидела, погруженная во мрак и холод.
"Жители Армении мерзли, голодали, страдали от болезней, но солдаты выиграли свою войну... Я славлю солдат, кто погиб, кто выжил. Всех этих я славлю и люблю, а тех, кто пошел на компромисс, я всего лишь люблю".
Эти строки и сегодня задевают нас за живое. События недавнего прошлого встают перед глазами каждого, кто мерз, голодал, страдал от болезней и воевал. И не шел ни на какие компромиссы. Сароян нигде не упоминает имя Гарегина Нжде, но именно о нем можно сказать, что он не пошел на компромисс. Это его бескомпромиссности мы сегодня обязаны тем, что в составе Армении есть провинция Сюник. Это упорству и бескомпромиссности Арцаха мы обязаны тем, что армяне живут на армянской земле.
По глубине проникновения в сущность армянской истории "Кулачный бой за честь Армении", "Андраник Армянский" и другие рассказы, вошедшие в книгу, могут считаться произведениями армянской литературы и заслуживают включения в школьную программу. На их примере нужно воспитывать солдат, ведь Армения - воюющая страна. Именно поэтому новый сборник называется "Кулачный бой за честь Армении".
Арам ОГАНЯН, "Голос Армении"
Вниманию читателей "ГА" представляем рассказ "Армянин и армянин" из нового сборника.
АРМЯНИН И АРМЯНИН
Поздно вечером в Ростове я проходил мимо пивного бара и увидел одетого и белое официанта - явно армянина. Я зашел и обратился к нему на нашем родном языке:
- Ну, здорово, черт тебя возьми!
НЕ ЗНАЮ КАК Я ДОГАДАЛСЯ, ЧТО ОН АРМЯНИН, просто догадался и все тут. Дело не в смуглой внешности, не в носе с горбинкой, густоте и обилии волос. Дело даже не в посадке глаз. Много найдется таких же смуглых людей, у которых носы с горбинкой, такие глаза и шевелюры, но они не армяне. Наш народ незауряден, и я как раз направлялся в Армению. Приношу свои извинения, глубочайшие сожаления - Армении не существует. Как это для меня ни прискорбно, но Армении нет.
Есть в Малой Азии клочок земли, именуемый Арменией, но это не соответствует действительности. Это не Армения. А некое пространство. На этом пространстве есть равнины, горы, реки, озера и города. Они прекрасны и не менее живописны, чем любая другая местность на белом свете, но это не Армения. Есть только армяне и они населяют землю, но не Армению, ибо нет Армении, господа, нет Америки, и Англии нет, и Франции нет. Италии тоже нет. Есть только белый свет, господа.
Итак, я вошел в небольшой русский пивной бар поприветствовать земляка - чужака на чужбине.
- Вай, - воскликнул он с нарочитым изумлением в голосе, что придает нашему языку и манере говорить столько комизма. - Так ты..?
Имея в виду, конечно, меня - незнакомца. Например, мою одежду, шляпу, туфли и, наверное, легкий налет Америки на моей физиономии.
- Как ты здесь очутился?
- Ах ты, сукин сын, - сказал я с обожанием. - Да просто шел мимо. Ты из каких мест? Откуда родом? (По-армянски это звучит как: "где ты явился на свет божий?")
- Из Муша, - ответил он. - Что ты тут делаешь? Ты же американец. Судя по одежде.
МУШ. Я ЛЮБЛЮ ЭТОТ ГОРОД. Я СПОСОБЕН ЛЮБИТЬ ГОРОД, КОТОРОГО НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ, которого больше не существует, жители которого вырезаны. Здесь иногда бывал мой отец в молодости.
Боже мой! Как же здорово было повстречаться здесь с этим чернявым армянином из Муша! Вы представить себе не можете, какой это восторг, когда один армянин встречается с другим армянином где-нибудь у черта на рогах. Скажем, в пивном баре. Где выпивают. И плевать, что пиво гнусного качества. И на мух плевать. И на диктатуру. Есть на свете вещи, которые невозможно изменить.
- Вай, - сказал он. - Вай, - протяжно, растягивая удовольствие, - вай. Ты и язык знаешь. Просто потрясающе, что ты его не забыл.
И он принес две кружки мерзкого русского пива.
А чего стоили армянские жесты, такие многозначительные. Хлопанье по колену и взрывы хохота, и мат-перемат. Изощренное издевательство над всем миром, что носится со своими дутыми ценностями. Армянское слово, взгляд, жест, улыбка - и через них быстрое возрождение народа, неподвластного времени, вновь обретшего силу, несмотря на минувшие годы, назло разрушенным городам, убийству отцов, братьев и сыновей, вопреки преданным забвению родным местам, поруганным чаяниям и сердцам, почерневшим от ненависти.
Найдется ли в мире держава, способная уничтожить наш народ, - малочисленное незначительное племя, ничтожную горстку людей: кончена наша история, все наши войны проиграны, здания в развалинах, книги не прочитаны, музыка не услышана, молитвы не возносятся.
НУ ЖЕ, ПОПРОБУЙТЕ УНИЧТОЖИТЬ НАШ НАРОД. Допустим, опять наступил 1915 год. Мировая война. Валаяйте, уничтожайте Армению. Посмотрим, как это у вас получится. Угоняйте нас в пустыню. Оставляйте без хлеба и воды. Жгите жилища и церкви. Думаете, не выживем. Думаете, разучимся смеяться. Думаете, не возродимся, если вот мы двое, встретившись в пивном баре, двадцать лет спустя, балагурим и говорим на родном языке.
Ничего вы не сможете с нами поделать. Ничто не помешает нам издеваться над напыщенными мировыми идеалами. Вашу мать. Двое армян в этом подлунном мире ведут беседу. Попробуйте их тронуть.
Нью-Йорк, август, 1935