Ровно 90 лет назад произошли события, оказавшие важнейшее воздействие на становление новых политических контуров нашего региона. В горячем котле январских противоречий 1921г. и варились перспективы определения западных границ Советского Азербайджана и восточных границ Турецкой Республики. Всего лишь месяцем раньше большевистское руководство объявило Нагорный Карабах, Зангезур и Нахиджеван "неотъемлемой частью Советской Армении" (более того, русские большевики высказывали мнения о желательности присоединения к Армении и некоторых западноармянских земель), однако реакция кемалистов на эти заявления вынудила отступить.
В числе прочих факторов, вызывавших "турецкую настороженность" в отношении определенных шагов большевистского руководства, - отказ последних признать действительным Александропольский договор, заключенный спустя несколько часов после того, как представители армянского правительства подписали с полпредом России Борисом Леграном соглашение об установлении советской власти в Армении. Новое (большевистское) руководство республики объявило Александропольский договор (по которому армянская государственность превращалась в формальность) аннулированным.
Более того, военным министром в правительстве советской Армении был назначен член партии "Дашнакцутюн", военный министр упраздненной республики, бывший комиссар Армянского корпуса Драстамат Канаян (Дро). Эта фигура, равно как и партия, которую он представлял, воспринималась кемалистами крайне враждебно, и факт подобного назначения также анонсировался ими в качестве серьезного препятствия в аспекте перспектив военно-идеологического сотрудничества с большевиками.
Из кемалистского стана поступали тревожные сигналы в форме шантажа. Депутаты ангорского парламента обвиняли большевиков в том, что именно они вынудили руководство Советского Азербайджана отказаться от притязаний на восточноармянские области, даже рассматривали вопрос о целесообразности заключения с Россией стратегического союза против Антанты, обещали новую волну пантюркистских настроений, способных взорвать весь российский юг и восток (что на фоне гражданской войны реально угрожало советскому строю). И наоборот: в случае "уважения интересов турецких трудящихся" обещали приложить "максимум усилий в деле удержания мусульман".
8 января 1921г. полномочный представитель Российской Федерации в Ангоре П. Мдивани телеграфировал в Москву: "Наше поведение в Армянском вопросе смущает турок и содействует утверждению у них убеждения, что мы заботимся только об интересах Армении, а не Турции и даже Турцию хотим использовать в пользу Армении. Сомнения эти у турок вызывают объявление нашим представителем в Эривани от имени России о включении в пределы Армении Нахичевани, Зангезура и Карабаха, причем признание этого Азербайджаном приписывается тоже нашему влиянию; исключительно бережным отношением к дашнакам, исконным врагам Турции, требование для Армении Вана, Битлиса и Муша. Все это наносит серьезный вред делу нашего союза с Турцией.
Для того чтобы достигнуть в переговорах с турками реальных и практических результатов и, что особенно важно, сохранить и развить в турецких массах его несомненные симпатии к Советской России, необходимо в корне изменить нашу политику к дашнакам, к тому же ненавидимым трудовым армянским населением, и политически уничтожить их. Создать Красную армянскую армию в очень ограниченном размере и ввести нашу Красную армию в достаточном количестве, дабы отнять у турок возможность говорить о необеспеченности их тыла со стороны Армении, ни в коем случае не требовать для Армении турецких провинций, на что турки никогда не согласятся, также турки вряд ли захотят отказаться от Карса".
В январе 1921г. большевистское руководство изменило свой подход к армянской проблеме. Фактор "справедливости", который в той или иной форме пытался вписываться в прагматический контекст перспективного стратегического сотрудничества с кемалистами, полностью поглотился девятым валом холодного политического расчета. Большевистское руководство постепенно мирилось с мыслью о том, что территория Советской Армении вполне может быть сужена, соответственно, отказалось от провозглашенной идеи о передаче республике исторических областей -Нахиджевана, Зангезура и Карабаха. Оно также "не аннулировало" Александропольский договор по части, касающейся Карса и Сурмали. О западноармянских же землях уже не могло быть и речи.
В январе 1921г. были произведены кардинальные кадровые изменения в карательных органах Армении, причем специальным распоряжением признавался недействительным подписанный всего месяц назад между полпредом Российской Федерации и правительством Республики Армения договор, в соответствии с которым командный состав армянской армии не должен был подвергаться ответственности за действия, совершенные в рядах армии до провозглашения советской власти в Армении. Практически все офицеры бывшей армии объявлялись "врагами революции". Изначально о распоряжении знал ограниченный контингент.
В течение первых дней чисток количество репрессированных офицеров составило более тысячи человек. Все они объявлялись "агентами империализма" и "марионетками Антанты". Отечественная война армянского народа против Османской империи была вставлена в контекст империалистической. Тем самым "реанимировался" десятый пункт "аннулированного" советским правительством Александропольского договора, по которому "правительство Армении обязуется устранить от государственного управления всех лиц, провоцировавших и преследовавших империалистические задачи с целью нарушить мир между обеими странами".
Еще одним демонстративным проявлением "большевистской уступчивости" стало назначение турецкого коммуниста Сулеймана Нури министром юстиции в правительстве Советской Армении. Это был период, когда на контролируемых большевиками армянских землях уже начинались массовые чистки, и именно он должен был координировать действия карательных органов, обосновывать законность репрессий, вскрывать их "историческое значение". Тогда же при Эриванском городском комитете большевистской партии была учреждена Турецкая коммунистическая организация Армении.
В январе 1921г. чистки на контролируемых большевиками восточноармянских землях достигли колоссальных масштабов. Арестовывались и расстреливались все, кто мог "не понравиться" или "вызвать недоверие" заседавшего в Эривани турецкого консула. Для представления масштабности репрессий отметим, что именно в январе советское руководство направило из России в Армению своего "первого карателя" Геворга Атарбекова. Одно лишь имя "ликвидатора" наводило ужас на население всех тех мест, где он появлялся со своей охраной: это Москва и Петроград, Астрахань и Пятигорск… "На Кавказе из города в город, из аула в аул как кровавая легенда плыла молва о делах "рыжего чекиста" - усмирителя Северного Кавказа Атарбекова" - сообщалось в одном из документов, найденных в архивах.
Вот как характеризовал его Троцкий: "Он был насквозь порывистой натурой, пламенел, рвался вперед, особенно в наиболее острые моменты… Атарбеков выполнял в тяжкие часы тяжкую работу по непосредственной расправе с врагами рабочего класса. И он ее выполнил геройски, то есть беспощадно. Белогвардейщина изображала Атарбекова отродьем человеческим, зверем. Одно время имя Атарбекова переходило по всей белой печати как имя, олицетворяющее все "зверство" большевизма… мы пришли к власти путем суровой расправы с буржуазией… - несмотря на все это, мы не только не "стыдимся" нашего вчерашнего дня, нет, мы гордимся тем, что рабочий класс сумел выдвинуть своих Атарбековых, которые обеспечили победу революции".
В такой атмосфере и стартовали репрессии на контролируемых советской властью территориях Восточной Армении. Характер репрессий определялся синтезом двух равновеликих составляющих: с одной стороны, стремлением "соответствовать" всем канонам и крайностям ведения классовой революционной борьбы, с другой - угодить туркам. Подобный синтез, особенно на фоне расстрелов и арестов тысяч людей, олицетворяющих в общественном сознании высшие национальные идеалы, в конечном итоге и обусловил общее восприятие большевизма как силы, спаянной с ненавистным пантюркизмом. В двадцатых числах января вспыхнул мятеж в селении Баш-Гарни, который около недели не удавалось подавить. Уже в первые февральские дни до Эривани стали доходить сообщения о подобных мятежах в разных районах страны.
В целях предотвращения разрастания волны народного негодования большевистское руководство произвело новые массовые аресты в Эривани, причем в числе арестантов были известные публицисты, педагоги, общественные деятели - преимущественно члены дашнакцаканской партии. Тогда же Центральный Комитет большевистский партии Армении объявил о том, что "классовый враг должен быть уничтожен". Впрочем, подобные меры лишь усугубили напряженность; уже 13 февраля восстало сразу несколько регионов Армении.
Восстание, которое советская историография всегда называла "февральской авантюрой дашнаков", на самом деле подготавливалось всей логикой предшествующих событий. Ввиду наличия перечисленных выше (и прочих) факторов изначально локальные стычки в разных районах страны объективно обрекались на перерастание в более масштабную акцию массового неповиновения. Но именно это восстание и стало предметом спекуляции со стороны азербайджанских большевиков и кемалистов.
В результате февральского восстания советская власть в центральных районах Восточной Армении была упразднена. Тем не менее в стране сложилась крайне противоречивая ситуация с еще более противоречивыми ближайшими перспективами: с одной стороны, народ восстановил свою независимую государственность (даже сохранились трогательные описания того, как радостные жители столицы распевали армянский гимн), с другой – свержение советской власти послужило тем "доказательством", которого недоставало речам кемалистов (например, депутат агнорского парламента Авни заявлял: "Армянам верить нельзя, под маской коммунизма они попытаются преследовать старую политику").
Собственно, в этом и заключалось загнанное положение армян в тот период: любое проявление патриотизма представлялось союзниками в качестве измены, тогда как преданная смиренность предрекала стране и народу новые бедствия. Само восстание вспыхнуло в преддверии российско-турецких переговоров в Москве, на которых намечалось также обсуждение вопроса об армянских землях. Обстоятельство, которое не могло не быть использовано кемалистами, равно как и советскими властями Азербайджана. Председатель ревкома Азербайджанской Советской Республики Нариман Нариманов направил Ленину письмо, где отмечал: "Вам уже известно, что советская власть в Армении свергнута. Ввиду этого я полагал бы, что Армянский вопрос в переговорах с турецкой делегацией не должен играть роли".
Арис КАЗИНЯН, "Голос Армении"