Параллели между ереванскими протестами и пресловутым украинским "майданом" некорректны - у армян традиция протеста уходит корнями еще в последние годы существования СССР, напоминает политолог Сергей Маркедонов.
Конец апреля в Ереване выдался жарким не только из-за показателей термометра. Внутриполитическая ситуация в Армении заметно оживилась, причиной чему — утверждение кандидатуры премьер-министра в Национальном собрании.
В результате принятия поправок к Основному закону страны полномочия главных государственных институтов были перераспределены в пользу правительства. Отныне именно премьер-министр станет ключевой политической фигурой Армении. Однако завершение конституционной реформы (а утверждение главы кабинета министров — ее последний акт) оказалось зарифмовано с акциями протеста.
Без "киевских очков"
После того, как в феврале 2014 года на Украине произошла стихийная смена власти, практически все уличные акции оппозиции в странах постсоветского пространства рассматриваются через "киевские очки". Вот и сейчас в СМИ и интернет-пространстве появилось немало сравнений ереванских выступлений с пресловутым "майданом". Наверное, при определенном желании найти параллели между этими сюжетами можно, но такая "сравнительная политология" не позволяет увидеть особенности армянской (равно как и любой другой) политической повестки дня.
Понятное дело, любая страна существует не в вакууме. Она представляет интерес как для своих стратегических союзников и партнеров, так и для противников и конкурентов. И те, и другие пытаются оказывать влияние на происходящие внутри этой страны процессы и извлекать максимальную выгоду для себя.
Но какие бы интересы кто ни преследовал, для социального протеста и кризиса должны созреть внутренние предпосылки, имеющие свои неповторимые уникальные черты. Присутствуют они и в Армении. И прежде чем прикладывать украинские лекала к армянским реалиям и прогнозировать "смену геополитического вектора" в Ереване, стоит более пристально приглядеться к внутриполитической динамике в закавказской республике, разобраться, почему протестные настроения оказались востребованными и насколько они критичны для действующей власти.
Начнем с того, что нынешние акции против утверждения премьер-министром экс-президента Сержа Саргсяна не стали каким-то сюрпризом для тех, кто наблюдает за положением дел в Армении. Оппозиция — та, что представлена в парламенте (блок "Елк"/"Выход") — анонсировала протесты еще до того, как депутаты Национального собрания избрали четвертого президента, то есть до 10 апреля 2018 года. Более того, и первые "пробы пера" на ереванских улицах были сделаны до событий нынешнего понедельника.
Другой вопрос — попытки радикализации массовых акций. Они начались ближе к процедуре утверждения главы правительства.
Вообще же, говоря об "уличной политике", следует отметить, что еще до всяких киевских майданов (и первого, который открыл дорогу на украинский Олимп Виктору Ющенко, и второго, завершившегося свержением Виктора Януковича) армянская политика уже знала немало примеров впечатляющих массовых протестов. Они сменяли друг друга, начиная с кампаний по самоопределению Нагорного Карабаха в последние годы существования СССР.
Практически ни одна кампания по выборам президента Армении не обходилась без оспаривания их итогов и массовых протестов. Так было в 1996, 2003, 2008 и 2013 годах. В 2003 году протестные акции были связаны и с итогами выборов в парламент.
Ереван знал немало уличных акций и по поводу сложных социальных проблем, вспомним хотя бы так называемый "электромайдан" 2015 года или выступления против повышения транспортных тарифов. В 2016 году столица Армении оказалась в фокусе внимания в связи с захватом недовольными гражданами поста ППС. И это было под непосредственным впечатлением от "четырехдневной войны" в Карабахе.
Заметим, что нередко акции приводили к столкновениям протестующих и правоохранителей, хотя так было далеко не всегда, и ереванские полицейские наработали определенный опыт "уличной дипломатии", то есть мирного урегулирования споров.
"Узкие места" власти и оппозиции
Таким образом, в Ереване не было и нет никакого "копипаста" (повторения). Существует своя протестная традиция, как и традиция недопущения обвала власти даже в тех случаях, когда имели место столкновения и кровопролития.
Самый яркий пример этого — трагические события марта 2008 года. Их упоминание в контексте ситуации 2018 года — не просто красивая метафора или фигура речи. Многие проблемы сегодняшнего дня оттуда родом. Именно тогда началась политическая карьера Саргсяна-президента, сопряженная с массовыми акциями, и последующее лавирование власти с целью недопущения углубления раскола. И все это на фоне определенного дефицита легитимности, который время от времени получал дополнительные импульсы, будь то эскалация военного противостояния в Карабахе или резкое повышение тарифов, как и в целом, не слишком позитивная динамика в экономике.
Сегодня пост премьера становится самым главным в Армении. И именно вокруг него разворачиваются страсти. Как это было и ранее, когда центральной фигурой армянского истеблишмента был президент.
Какие есть сильные и слабые стороны у власти и оппозиции в этом споре? Наиболее уязвимой стороной оппозиционных требований является попытка выйти за правовые рамки.
Позади конституционный референдум о поправках в Основной закон, парламентские выборы, выдвижение и избрание президента. На всех этих этапах оппонентам власти не удалось обеспечить ей достойный ответ в рамках закона. Не удалось и выдвинуть новых ярких лидеров. Фактически главным "мотором" всех акций последних лет остается Никол Пашинян. Он был в фокусе акций лета 2016 года, и сегодня он пытается занять нишу главного оппозиционера. Скорее всего, по итогам нынешних акций, именно ему достанется этот приз.
Но выход за правовые рамки чрезвычайно опасен даже не сам по себе. Здесь есть вполне прогнозируемые практические последствия. Вспомним, что десять лет назад резкое обострение ситуации в Карабахе произошло как раз после "кровавой субботы" в Ереване. На тот момент это была самая масштабная эскалация после вступления в силу Соглашения о бессрочном прекращении огня в мае 1994 года. И любая политическая дезорганизация в Армении чревата именно таким поворотом.
Но и у власти есть "узкие места". Даже многие оппозиционеры признают невозможность радикальных перемен, но при этом говорят о возможностях более тонких настроек в виде привлечения к управлению новых лиц. Дефицит легитимности, обозначившийся не сегодня, также никуда не денется и завтра. Очевидно, что потакать требованиям улицы опасно, но ясно и то, что уроки из протестов нужно извлекать, а не действовать по принципу "улитки".
К слову сказать, у властей такой опыт имеется. В 2005 году им удалось перехватить во многом оппозиционную повестку дня, инициировав ряд конституционных изменений (например, прямые выборы в Совет старейшин Еревана), а в 2016 году пригласить на пост премьера Карена Карапетяна, имевшего репутацию не политика, а крепкого хозяйственника.
Но как бы ни закончился нынешний ереванский протест, любой армянский политик будет иметь дело с тем сложным набором проблем, который имеется в стране сегодня. Начиная от Карабаха и региональной изоляции и заканчивая сложной социально-экономической обстановкой и эмиграцией.
Чудодейственных рецептов урегулирования этих вопросов нет. Как нет и быстрых, сиюминутных решений, если, конечно, речь, о качественном стратегическом видении.
Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ — для Sputnik Армения