1915 год – эту дату прежде всего называют, когда говорят о Геноциде армян (Мец Егерне – Великой резне). Многие исследователи часто анализируют трагедию армян как линейный процесс. В этой связи хочется вспомнить о статье выдающегося российского философа, культуролога Сергея Аверинцева «Порядок космоса и порядок истории». Он говорит, с какими идеями было связано у представителей разных культур, понятие «история».
История у древнего грека связана с понятием Бог и космос, мировой порядок. Аверинцев пишет, что классическая культура Греции оттесняла начало историзма далеко на задний план. «Поскольку в качестве трактовалось круговое движение, лучше всего представленное в движениях небесного свода, поскольку движения человека и человеческой истории в идеальном плане тоже мыслились как круговые. Это значит, что человек и его история все время трактовались как находящиеся в движении, но это движение всегда возвращалось к исходной точке. Таким образом, вся человеческая жизнь как бы топталась на месте...».
Аверинцев считает, что ранневизантийскому образу мира была свойственна мера интереса к «священной истории», но постепенно появилась приглушенность динамики исторического мистицизма и эсхатологизма.
Если мы «наложим» эти характеристики на армянскую историю, мы сделаем следующий вывод: несмотря на повторяемость геноцидов в армянской истории, армяне все же выстраивают их в линейном порядке. Армянскому мироощущению не свойственно ожидание еще одного большого геноцида. Но при этом любое проявление агрессии в Сумгаите, Карабахе (Арцахе), Москве или Стамбуле от турка или азербайджанца армянин будет рассматривать в контексте геноцидальной политики.
Для армянина его история будет всегда связана с духовностью. И с идеологией. Об этом писал Костан Зарян: «Армянский мир оказался надломленным Геноцидом и навязанным извне советским строем. В очередной раз остановленная, непроявившаяся судьба, несостоявшийся скачок Армянского духа, неизбежно должны были породить идеологию и практическое военно-философское учение по спасению осколков Армянского мира (Нжде, Айк Асатрян и другие)».
Зорян писал и о причинах, объясняющих, почему армянский мир не встает в западную парадигму, а также о тезисах британского историка, философа истории, одного из разработчиков цивилизационной теории Арнольда Джозефа Тойнби: он не нашел для Армении место в системе цивилизаций. Он выделил отдельную «реликтовую» армянскую цивилизацию.
Несмотря на «реликтовость», армянская цивилизация рассматривает себя как неистребимую, бесконечную, трансцедентальную. Армянин все время говорит о своей «древней» и «юной» Армении как о всепобеждающей жизни.
Приведем еще пример из Костана Заряна: «Храм с армянским восьмигранным куполом воплощает символ уравновешенной, умиротворенной армянской души, принявшей форму человеческого тела, — соединив над головой две руки, оно вонзается в беспредельность, составляя с ней одно целое...”.
Поэтому для армянина – память о Геноциде никак не может сдвинуться в «архив», в «хистори». Эта боль в нем не уравновешена признанием убийцы. Перманентная апелляция «признайте, турки, геноцид» существует главным образом не для себя, а для турка, для целого мира. Геноцид не помещается в парадигму Армянского мира.
Аверинцев говорил об эсхатологии, пропитавшей раннюю византийскую историю. И этот мотив чужд армянам – не смотря на то, что он знает, что живет в «тисках» и угрозах, он не может ждать конца своего мира и конца всего света. Это не инфантильность – а наивность, доверие характеризует ментальность армянина. Даже находясь у края, он будет думать, что трагедии можно предотвращать.
Приведем пример из романа Франца Верфеля «Сорок дней Муса-Дага». Его главный герой Габриэл Багратян мучается тем, что живет с разорванным сознанием. Всё его сознание как будто устремляется на Запад, во Францию – родину жены. Там родился его сын. И накануне трагедии он приезжает с семьей в сирийскую Антиохию, принадлежащей Османской империи, и понимает, что капкан закрыт.
Верфель описывает его страх героя, но до того, как у него не забрали паспорт, он смутно чувствовал, что прав: он вернулся, и даже связь с сыном здесь, на родине предков, стала теснее.
«Стефан жаждет услышать рассказ об отцовском детстве, о тех таинственных вещах, о которых ему так редко рассказывали».
Уже узнав, что отец уходит на войну в составе турецкой армии, он горячо просит отца не отправлять их с матерью. А сам Габриэль, разговаривая с другом семьи, Рифаатом Берекетом, надеется, что этот мир, поделенный турками, греками, армянами, курдами, евреями, сирийцами, может уцелеть.
Доктор Раймон Кеворкян в труде «Геноцид армян. Полная история» скрупулезно, на принципах микроисторизма, воссоздает событийный пласт: он начинается с 1895 года (с тех пор, как прошли погромы по приказу Абдул-Гамида и армяне и младотурки вместе оказались в оппозиции по отношению к режиму кровавого султана) и заканчивается в 1920-х.
Революционным лозунгом победителей в революции 1908 года стал «Наша общая религия – это свобода». Еще немного, и их партнерские отношения проходят испытания «событиями 31 марта» и резней в Киликии в 1909 году.
Тогда армян интересовал вопрос: являются ли массовые убийства последним вздохом старого режима или, напротив, знаменуют собой деяние нового режима.
Итак, Раймон Кеворкян ставит такие границы:
• Армяне и турки – вместе в оппозиции (1895-1908).
• Младотурки и армяне проходят испытания властью (1908- 1912).
• Младотурки и армяне – лицом к лицу (1912- март 1915): от преобразований в Комитете «Единение и прогресс» после Первой балканской войны 1913 года вплоть до приведения в действие «Закона о временной депортации».
• Первый период геноцида (весна 1915 – осень 1915).
• Второй период геноцида (осень 1915 – декабрь 1916).
Что же это за годы 1922-23, которыми некоторые историки склонны «закрывать» армянский Геноцид в Османской империи?
Уже прошла Сардарапатская битва в мае 1918 года. И в октябре этого же года заключено Мудросское перемирие, ознаменовавшее поражение Турции в Первой мировой войне. Эти 1920-е годы отмечены участием великих держав мира в разработке вопроса «преступлений против человечности»; судебным процессам против младотурецких преступников в военном трибунале Стамбула.
В эти годы юридически решается судьба армянского народа, в марте 1920 армянский квартал Шуши в Карабахе был превращен в руины, в мае 1920 года Армения пишет заявление о вступлении в Лигу наций, в этом же году подписан Севрский договор; в 1922 году норвежцем Фритьофом Нансеном, комиссаром Лиги Наций по делам беженцев, разработан «нансеновский паспорт»; определена граница между Россией и Турцией по Договору от 16 марта 1921 («Московский договор»), в октябре 1921 года после Карсской конференции подписан четырехсторонний договор о дружбе между Армянской, Азербайджанской и Грузинской Советскими Социалистическими Республиками, с одной стороны, и Турцией – с другой.
К этому времени относится (1919-1922) греко-турецкая война, когда японский корабль спас жизни сотен армян и греков от геноцида в Смирне в 1922 году.
В 1924 году большое количество армян приезжают в Советскую Армению, по приглашению правительства приезжает армянский композитор и дирижер Александр Спендиаров, в этом году одобрен генеральный план Таманяна по реконструкции Еревана.
И на этом условно закончен период армянского Геноцида.
Валерия Олюнина