Карабахское движение взволновало не только площади, но докатилось до школ, всколыхнуло сердца 16-17-летних парней, заставило взять в руки оружие и пойти защищать свою землю.
В те дни 9-классник Артем ПОГОСЯН вместе с группой друзей создал отряд «Национальный легион». В 1989-м он был прикреплен к отряду ветеранов афганской войны, и в его составе ребята прошли боевую подготовку.
В 1994-м Артем Погосян был тяжело ранен, потерял ногу.
Награжден рядом медалей.
***
От войны остались как теплые, так и тяжелые воспоминания. Теплые, естественно, связаны с товарищами. Фронтовой друг очень сильно отличается от обычных - он проверен, закален, а порой и спасал тебе жизнь. А тяжелые - это жестокое и ужасающее лицо войны, которое до сих пор живет в моей памяти.
***
В дни Движения мы выпрашивали у родителей деньги, покупали оружие в Столичном полку. В те времена полк был русским. Мы вызывали прапорщиков за ворота, спрашивали, что могут предложить и почем. Купили довольно много патронов, отнесли и отдали их «афганцам». Потом оказалось, что за деньги в Столичном полку можно приобрести все. Постепенно прикупили и оружие. Это были времена, когда обладатель винтовки «ТОЗ» уже считал себя фидаином. А мы в 16-17 лет покупали оружие у русской армии…
***
Когда после боя мы продвигались вперед и видели, каковы результаты наших выстрелов, то сами себя считали жестокими. Вражеские солдаты были в основном 18-20-летними ребятами. Твой противник, но невинный ребенок, насильно посланный на войну и даже не знающий, за что воюет. Правда, парни нашего отряда были еще моложе - 16-17-летние. Но мы защищали нашу землю, мы знали, куда и ради чего пришли. Нам не о чем было сожалеть.
***
Мы в Мардакерте. Несколько месяцев не мылись, не брились. Зима. Чтобы не замерзнуть, порубили на топливо столбы электролиний. Но поскольку они были в мазуте, то начали страшно коптить. За ночь вся эта копоть осела на нас, а искры падали на наше х/б обмундирование, и то начало тлеть. Утром проснулись и видим: мало того, что мы все черные, так еще и одежда наша дымится. У Цула сгорели один рукав и воротник, у меня - пола куртки... Так и вышли с базы с закопченными лицами, в дымящейся одежде. Оказалось, как раз в это время генерал Манвел Григорян приехал на рекогносцировку - планировалось продвижение вперед. И тут он увидел нас четверых - с черными лицами и в дымящейся одежде. Он спросил нашего командира Леву Геворгяна: кто это? «Мои птенцы»,- ответил Геворгян (в отряде нас называли птенцами). «А что, Лева, с 45-го года только эти четверо и остались?» - спросил генерал.
***
Лева Геворгян очень интересный человек. В те дни он делал колоссальную работу, но скромность не позволяла ему после войны говорить об этом. В советские времена он прошел спецподготовку, работал инструктором в нескольких зарубежных странах, обладал громадным опытом. Он учил нас работать с картой, прыгать с парашютом, воспитывал выносливость. Мы были для него как родные. Он поставил перед собой задачу: никаких лишних жертв! А ведь были и командиры, которые считали, что чем больше жертв понесут, тем большее дело сделают. А Лева Геворгян делал в десять раз больше - с жертвами в двадцать раз меньше. Сейчас он заместитель командира одного из обычных полков в Гюмри.
***
Несмотря на молодость, ребята нашего отряда действовали очень грамотно, во время боевых действий отставляли в сторону все чувства и судили хладнокровно. Это нам очень помогало. Нам не раз доводилось видеть псевдофидаинов: приедут, постреляют по турецкой деревне и уезжают обратно, а потом хвастаются: мол, столько-то патронов расстреляли по турецкой деревне! Хотя и не знали, какой результат имела их стрельба и имела ли. А результатом порой становилось то, что турки приходили в ярость и предпринимали хорошо подготовленные контратаки, только вот никого из этих «фидаинов» поблизости не оказывалось…
***
Командоса мы в первый раз увидели в Степанакерте. Бросил на нас яростный взгляд: что, мол, за детский сад, кто их сюда привел? Но потом узнал, что мы прошли серьезную боевую подготовку, а впоследствии и сам убедился в этом.
Знаете, в чем феномен Командоса? У него очень чувствительная душа. Стоит поговорить с ним несколько минут, и у него уже чуть ли не слезы в глазах. Но при всем том он умел судить очень холодно. И каждую боевую операцию - от освобождения Шуши и до присоединения Лачина - он организовывал исключительно грамотно. Когда к нему обращались с каким-нибудь вопросом, отвечал односложно. На первый взгляд, явно недостаточно, но люди так воодушевлялись…
***
Освобождение аэропорта Ходжалу было поручено нам. Операция прошла удачно. Это был первый серьезный успех в войне. Когда аэропорт был освобожден, Эдик Хачатрян из нашего отряда достал из-за пазухи наш триколор и привязал его к высокому шесту. Тогда ему было 16 лет. Для нас это было великое событие: первый армянский флаг в честь первого серьезного успеха в войне поднял именно Эдо. Сейчас он работает сторожем в кинотеатре «Москва»…
***
Мы на позициях. Хотим есть: питаемся одним лишь хлебом и изредка, когда повезет,- мясными консервами. Поблизости ни одного населенного пункта. Чистое поле. И вдруг слышим куриное кудахтанье. Голос слышен, а самой не видно. Похватав оружие, кинулись искать курицу. Нашли, пристрелили бедняжку, ощипали, очистили. Только вот как приготовить? Если жарить на костре, то либо только опалишь, либо совсем сожжешь… Налили в каску воды, положили курицу, поставили вариться. Цибо сбегал и принес откуда-то уже усохшие стручки фасоли, нашли горсточку пшеницы, засыпали все в «котел»…
Какой чудесный аромат пошел!.. С нетерпением ждем, пока сварится. И вдруг появились наши командиры: оказывается, тоже почуяли запах варева. Пришли, спрашивают: чем это так пахнет, можно и нам поесть? Можно, отвечаем, подождите, пусть сварится. Вот так сидим и ждем, а сами думаем: как бы сделать так, чтобы они ушли: нас ведь четверо, да их двое - кому есть, кому смотреть?.. Поэтому все время говорим им: подождите, пока будет готова, еще не доварилась - это чтобы им надоело ждать и они ушли. А пока ждали, артиллерия турок открыла огонь. Первый же снаряд разорвался рядом, и взрывная волна опрокинула каску с «супом»…
***
Был у нас один украинец. Правда, воевал ради денег, но парень был верный. Звали его Сергей Цыбенко, но мы звали его просто Цибо. Внешность у него была очень смешная - голова дыней, щеки красные. Ребята постоянно подтрунивали над ним, а еще он был как заговоренный, поэтому его использовали как своего рода «наживку» для врага. Цибо догадывался об этом и негодовал: чуть что, сразу Цибо, что вам надо от меня? Как-то раз наш командир, Лева Геворгян, вызвал Цибо и сказал: они совсем еще дети, не справятся, а ты опытный солдат, в Афганистане воевал, давай пошли - надо танк подбить!
Это было в Лачине. Вражеский танк зашел к нам в тыл. Спереди турки, в случае чего и отступить некуда - сзади танк. Пошли втроем: Лева, Цибо и Мушег. План такой: бедолага Цибо должен был спереди отвлечь внимание вражеских танкистов на себя, а Лева - гранатой подорвать танк. Именно так все и произошло - мы издали следили за всем. Танк начал стрелять по Цибо, тот бежит зигзагами, а танк стреляет. Потом послышался грохот, и танк смолк. Чуть погодя вернулись все трое. Оказывается, вражеский командир, который был полковником, высунулся из люка, чтобы оглядеться как следует, и Лева точно угодил прямо в него гранатой из подствольника. Потом подскочил к танку, выдернул тело из люка, бросил внутрь гранату и захлопнул люк. После взрыва танк горел часов 12, не меньше.
После уничтожения танка нас сменили и отправили на отдых. На этом участке Лачинского фронта было несколько наших подразделений, в том числе и ленинаканский отряд - у них был свой танк. Правда, башня у него не вращалась, да и пушку вверх-вниз наводить было невозможно.
Видим, у ленинаканцев пир горой: приехал генерал Феликс Гзогян, привез водку, барашка… Мы вошли, сели, и что слышим? Кто-то из ленинаканцев хвастливо рассказывает, как из своего танка подбил и сжег вражеский танк. Мы еле сдерживаем негодование. Нас примерно человек десять, Лева тоже с нами - у него как раз полевая сумка вражеского полковника. Лева и спрашивает этого ленинаканца: а где этот твой подбитый танк? Ну, горящий танк все видели, показали пальцем, в какой стороне. А поле зрения для прямой наводки у тебя было? - продолжает Лева. Нет, отвечает ленинаканец, я сверху «навесил». Но для навесного огня расстояние должно было быть не меньше 5-6 километров, а тут и одного не было.
Ну, мы не выдержали, насели на вруна, мол, ты за тысячу километров чаи в своем танке гоняешь, а уничтоженный нами танк приписываешь себе! Генерал Гзогян удивился: как это вы уничтожили? И тут Лева передал ему полевую сумку вражеского полковника, в которой были секретные документы и карты.
За уничтожение танка Лева, Цибо и Мушег были награждены именным оружием, но награду эту так и не получили…
Арпи СААКЯН, "Собеседник Армении"