Первая "бархатная революция", как кажется многим, случилась в Армении. Потому что когда что-то впервые, то где же, если не у нас? Между тем все началось с Чехословакии. Кто ввел в оборот это мягкое слово "бархат"?
.
АВТОРСКОЕ ПРАВО оспаривает первая супруга посла этой страны в США Рита Климова, но на патент мог бы претендовать и словацкий писатель Владимир Минач, впервые употребивший выражение "бархатная революция" в ноябре 1989 года в телевизионной беседе со студентами. Получается, как ни крути, первопроходцы все-таки не мы. Но ведь важно не то, кто первый сказал, важно, что из этого получается. И кто становится во главе "бархата", тоже не менее важно.
В Чехословакии им стал писатель, диссидент, последний президент Чехословакии, первый президент Чехии Вацлав Гавел. Человек с мягкой улыбкой и аккуратно подстриженной щеточкой усов, с подчеркнутой доброжелательностью во взгляде и со своеобразным отношением отчаянного либерал-демократа к тому, что тогда творилось в Югославии.
Из газеты "Ле Монд", опубликовавшей слова Гавела. "Я думаю, что во вторжении НАТО в Косово имеется элемент, в котором никто не может сомневаться: воздушные атаки, бомбы не вызваны материальной заинтересованностью. Их характер исключительно гуманитарный: главную роль играют принципы, права человека, которые имеют приоритет даже над государственным суверенитетом. Это делает вторжение в Федерацию Югославия законным даже без мандата ООН".
Позже Гавел назвал слова "гуманитарные бомбардировки" ужасными и заявил, что он, разумеется, не только не придумал их, но и никогда не использовал и использовать не мог, "поскольку у меня, осмелюсь утверждать, есть вкус".
Что правда, то правда, вкус у президента-драматурга был, но преимущественно по художественной части. Как бы там ни было, Чехия со Словакией вскоре разошлись, а в 2011 году не стало и Гавела.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ в соседней Польше разворачивалось движение "Солидарность", возглавлял его электрик Гданьской судоверфи Лех Валенса, тоже с усами, но с жестким взглядом борца за все. ("Годы работы электриком - лучшие в моей жизни", - скажет впоследствии президент Польши Лех Валенса). Называть начатую им революцию "бархатной" стали уже меньше, но без кровопролития обошлось и в Польше.
Далее более или менее мягко (велюр, плюш, шелк, кашемир, розы…) смена власти произошла и в других странах - сателлитах СССР Восточной Европы, пока не докатилась до Румынии. Здесь мягкий бархат обернулся жестким наждаком.
В Бухаресте были и стрельба, и беспорядки, задерживают чету Чаушеску, долголетних тиранов-правителей страны, и устраивают показательный суд, похожий на спектакль с известным концом, 25 декабря 1989 года их расстреливают.
"События в Румынии, - отмечали тогда политические обозреватели, - внешне не особенно отличались от других "бархатных революций", прошедших в 1989 году в Восточной Европе. Та же антисоциалистическая риторика, та же идея фикс о вхождении в "демократический" Запад, те же речи про "кровавых диктаторов". Разве что в Румынии, в отличие от других стран, все происходило с кровью.
Об уроках "бархата" со ссылкой на политические авторитеты. "Попытки обрести независимость всегда будут вызывать ярость у крупных политических игроков. Однако сегодня выбора нет - либо идти независимым путем со всеми издержками в виде противостояния с западной "демократией", либо подчиниться ей и потерять свой суверенитет окончательно".
…НАШ АРМЯНСКИЙ "БАРХАТ" был выстелен мягко, но спать на нем чем дальше, тем жестче. И дело даже не в том, что в наступающем году возможен рывок цен, это можно вынести, вопрос в том, что люди выходят из спячки и то, что видят, мало похоже на то, чего ждали.
Ереван в автомобильных пробках, решение вопросов часто поручается людям, которые в них ничего не смыслят, лифты висят на честном слове, в мэрии разброд, в правительстве, по признанию самого премьера, сидят не те люди, на скамье подсудимых маются, ждут приговоров, а их все нет, Служба национальной безопасности больше напоминает приснопамятные ОБХСС времен советской милиции, самым ходовым товаром становится мегафон, и все чаще звучит трубный вопрос "что делать?"
Известно, не ошибается тот, кто ничего не делает. В Армении что-то делают, но ошибаются тоже. Где по неопытности, где по недомыслию, где из упертости в своей непогрешимости, и нередко получается так, что ошибок больше, чем проб.
…Говорят, революции лишь множат зло, прибавляя к уже известному и привычному более радикальное; ни одна революция не уничтожает прежней несправедливости, но плюсует к ней новую.
Даже если революция бархатная. Даже если упакована во фланель.
Сергей Баблумян, "Голос Армении"