"Я стремился понять, что же произошло в реальности", - объясняет исток своего романа писатель Александр ТОПЧЯН.
Роман "Банк Оттоман" известного писателя, литературного критика и переводчика Александра ТОПЧЯНА вышел в свет сравнительно недавно и успел вызвать не только большой читательский интерес и получить отличную прессу в виде десятков восторженных рецензий. За изданиями на русском, французском и румынском языках, по всей видимости, последуют и переводы на другие европейские языки. Сам автор считает, что Европа испытывает тайное чувство вины перед армянами за свою позицию в событиях столетней давности, легших в основу "Банка Оттоман".
- Господин Топчян, ваш предыдущий роман, вызвавший большой резонанс, был посвящен Рубену Севаку. Теперь история банка "Оттоман". Это совпадение или вас интересует конкретный период армянской истории?
- Скорее, совпадение. В случае с Севаком меня интересовала тема взаимоотношений армянского поэта, армянского интеллигента и Европы. Севак - писатель, которому удалось, сохраняя национальный дух и не прерывая связи с армянской поэзией, выйти из национальных рамок. Его можно спокойно рассматривать в ряду с Климтом, Стриндбергом, Данунцио - его творчество полностью соответствует эстетике арт-нуво. Это начало века перед Первой мировой войной - предчувствие катастрофы. Мы возвели в норму рассматривать какие-то явления культуры исключительно в национальных рамках, превращая их, простите за грубость определения, в товар внутреннего потребления. Ведь речь идет об интеллектуальном товаре, и следует думать о потребителе, говорить с ним на его языке. Мы часто жалуемся, что произведение, которое считается чуть ли не гениальным, не воспринимается, не звучит на другом языке. Но основа тому закладывалась еще при написании.
Создаются произведения монологические - исключительно в национальных рамках, и нас не интересует, как оно отзовется в мире. В книге о Рубене Севаке я попытался говорить о человеке, владеющем большой европейской культурой, о его трагедии перед войной и в годы войны. Я хотел представить человека, который, зная о надвигающейся катастрофе и имея возможность спастись, сохранив при этом лицо, а не принимая, как многие, мусульманство, отказался от этой возможности. Его жена была немкой аристократического происхождения, он мог спокойно эмигрировать, и его никто бы не упрекнул. А он предпочел остаться, понимая, какую цену придется платить.
Ларошфуко считает героизм необъяснимой аффектацией, рожденной экстатическим мигом. В случае с Севаком поражаешься нравственному стержню, который ни разу не позволил ему пойти против собственной совести. Мне был интересен именно такой человек. Мы устали от бесполезных разговоров о борьбе с коррупцией и прочих высоких материях, которые на фоне жизненных реалий становятся не просто демагогией, а просто отравой. Нам нужны такие люди, как Рубен Севак, хотя, наверное, сегодня они выглядели бы не просто белыми воронами, но откровенными врагами. Когда оглядываешься - какие были люди и к чему мы в итоге пришли…
- Получается, что все-таки не совсем совпадение. Ваши романы объединены не только конкретным отрезком истории, но и отношением к личности, способной на героизм.
- Я подробно изучил историю с банком "Оттоман". Ведь эти люди, месяцами готовящие акцию в мельчайших деталях и осознающие, чем все может кончиться, не были безумцами. Ладно, собственной жизнью можно пожертвовать, но ведь были еще и тысячи живущих в Константинополе армян. Когда я начал работу над историческим материалом, меня удивила его крайняя скудость. О любом, порой гораздо менее значительном событии можно найти тома. А в этом случае армянских источников было всего два: воспоминания двух участников этой группы - бывшего депутата османского парламента Армена Гаро и редактора издававшегося в Женеве журнала "Дрошак". Там есть потрясающие факты. Когда к этим молодым людям, взявшим банк, приходят переговорщики, объявляя, что султан гарантирует им беспрепятственный выезд из страны, первый вопрос Армена Гаро - спустили ли корабли Британии и Франции десант, который обеспечит безопасность армян Полиса. А "Дрошак" пишет о многих обещаниях, которые им были даны, вплоть до глобального решения Армянского вопроса. А ради этого они пошли бы не только в банк, но и в ад.
Совсем недавно вышел в свет роман "В огне", рассказывающий об этих событиях. Его автор - Мисак Кочумян, редактор издающейся в Стамбуле с 1908 года газеты "Жаманак", тоже пишет о том, что европейские страны давали обещания, даже гарантии, которые не были выполнены. Я пользовался турецкими источниками, есть даже специальные сайты, и как ни парадоксально, в них нет ничего антиармянского, они обвиняют Европу и пишут, что она просто обманула армян. Тогда буквально шла война вокруг концессий железной дороги Берлин - Багдад, европейские державы готовы были вцепиться друг другу в горло, а султан прекрасно этим манипулировал. Немцы и французы дрались за иракскую нефть, свои интересы блюли Россия и Австро-Венгрия. Банк "Оттоман" был франко-британским. Его взрыв открывал перспективу давления на султана. Таков политический контекст событий. В принципе это была первая организованная акция армян. "Дашнакцутюн" взяла на себя это обреченное изначально дело, которое в дальнейшем стало поводом к упрекам и обвинениям в авантюризме и даже открытому издевательству.
- В своем романе вы стремитесь их опровергнуть?
- Я не адвокат и не обвинитель. Я попытался понять, что же произошло в реальности. А вместе с этим пониманием приходит и другое - эти люди были героями. Другое дело, чем обернулись эти события, но в этом они не были виноваты - они готовы были умереть. Нельзя стричь всех под одну гребенку, не отличать зерна от плевел - у нас это становится дурной традицией. Исторического материала было мало, и я, насколько была возможность, проштудировал европейскую прессу этого периода.
Акция в банке "Оттоман" вызвала такое же потрясение, какое произвело 11 сентября в Нью-Йорке. Это как бы этап в стратегии и идеологии терроризма, хотя мы называем осуществивших ее людей мстителями. Ведь взятию банка предшествовала резня в Сасуне, Васпуракане и Зейтуне, вызвавшая взрыв народного негодования - погибло более 300 тысяч человек. Чаша терпения переполнилась, и люди искали пути какого-то противодействия происходящему. Многие из тех, кто вошел в банк "Оттоман", были простыми деревенскими людьми, даже не являющимися членами "Дашнакцутюн". Людям, у которых вырезали всю семью, нечего было терять. Народный гнев следовало направить в конкретное и организованное русло, и "Дашнакцутюн" воспользовалась ситуацией. А в тот период буквально все социалисты знали одно оружие борьбы - терроризм. Конечно, это был теракт - но и политическая акция. И остальным политическим партиям, вместо того чтобы издеваться и осуждать, следовало бы сказать: "Да, это была ошибка, ставшая бедствием для армян Константинополя, но давайте задумаемся, почему это произошло". Эта акция должна была иметь политическое продолжение, которого не последовало. А европейские страны продолжали субсидии и финансовые вклады в страну, резавшую своих граждан.
- Ваша книга - историческая хроника или художественный роман, построенный на исторических фактах в духе Дрюона и Моруа?
- Расскажу предысторию ее создания. Я переводил Ваге Кача, в романе которого история банка "Оттоман" шла отдельным эпизодом. Мы встретились в 1985 году в Париже, и я предложил ему развить тему в отдельное произведение или сценарий. Кача, часто работающий по заказу, тут же спросил: "А для кого?". Я воодушевленно начал - мол, у вас события показаны сквозь призму дворца султана, но ведь действие происходит в банке, столько социальных типов, какие персонажи, атмосфера, колорит и прочее. Он выслушал и сказал: "У тебя столько идей по тому поводу. Вот ты и напиши". И я начал работу.
Описывать только события в банке, без политико-социального фона - это было бы голо и маловыразительно. В моем романе как бы три линии. Первая - собственно события в банке "Оттоман". Вторая - история швейцарского медвежатника, специалиста по взлому сейфов, в тюрьме связавшегося с анархистами, потом вышедшего на "Дашнакцутюн", выучившего армянский язык, а в итоге ставшего игрушкой в руках сионистов. По их заказу он должен был вынести из банка знаменитый голубой диамант, жемчужину из коллекции камней султана. И третья линия - жизнь во дворце султана. Этот диаболик и параноик, ходивший в собственных покоях с пистолетами, с литературной точки зрения, очень колоритная личность. В его дворце был не только гарем, но и огромный штат астрологов, оракулов и прочих предсказателей, а также целый паноптикум говорящих попугаев - эта тема выстроилась в отдельную историю. Кстати, события в банке "Оттоман" совпали с двадцатилетием интронизации султана, и европейские корабли, вошедшие в порт Полиса, прибыли на праздничные торжества. А армяне думали, что они пришли к ним на помощь.
- Вы говорили о монологической литературе, создающейся исключительно для самих себя. Ваш новый роман чаша эта явно минула - он уже вышел на трех иностранных языках. Продолжение следует?
- Сразу после выхода "Банка Оттоман" в свет проходила большая ярмарка армянской книги в Марселе, где были представлены издания на армянском, французском, английском и других языках. Мы с Анаит также были приглашены - она представляла свою книгу, а я поехал с "Банком Оттоман". Там собралась интересная и яркая публика. В результате книга уже вышла на румынском и французском языках. В Ереване она вышла на русском. Сейчас идут переговоры о переводах на еще два европейских языка. Из суеверия не хочу говорить, на какие. Мне думается, интерес к ней вызван не только стремлением постичь "истоки терроризма". Один из идеологов "Народной воли" в свое время писал о том, что отдельного человека никто не лишает права на необходимую самооборону, а вот целые народы такого права лишены. Это продолжается по сей день. Ведь сколько десятков людей в мире ежедневно погибает из-за стремления Запада экспортировать свою демократию. Мне кажется, что Европа, по крайней мере ее здоровая, интеллектуальная часть все-таки испытывает тайное чувство вины - и за прошлое, и за настоящее.
Сона МЕЛОЯН, "Голос Армении"