В контекст идеи «интернационализации наций» и вписывается марксистский лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». «Нация порабощенных» и «нация угнетателей» – примерно так представлялось главное противоречие Времени, и именно в этой классовой борьбе, с точки зрения марксистов, протекал процесс образования наций. И народы, в силу тех или иных обстоятельств не вовлеченные в революционную борьбу, не воспринимались творцами нового учения в качестве «наций настоящих». Более того, они осуждались в самых крайних, иногда откровенно издевательских формах.
Известно достаточно язвительное обращение Фридриха Энгельса к славянским народам, не участвовавшим в европейских революциях сороковых годов. «Отцы-основатели» марксизма любили представлять свои убеждения и революционную бескомпромиссность в форме антитезисов, так называемых «ответов» оппонентам (например, Евгению Дюрингу). Через год после выхода в свет «Манифеста Коммунистической партии» Энгельс ответил на брошюру («Призыв к славянам…») видного идеолога панславизма Михаила Бакунина. «Бакунин – наш друг, однако это не помешает нам подвергнуть критике его брошюру <...> “Справедливость”, “человечность”, “свобода”, “равенство”, “братство”, “независимость” – до сих нор в панславистском манифесте мы не нашли ничего другого, кроме этих более или менее моральных категорий, которые, правда, очень красиво звучат, но в исторических и политических вопросах ровно ничего не доказывают… Как хорошо было бы, если бы хорваты, пандуры и казаки представляли авангард европейской демократии, если бы посол Сибирской республики вручал в Париже свои верительные грамоты! Поистине положение немцев и мадьяр было бы весьма приятным, если бы австрийским славянам помогли добиться своих так называемых “прав”! Между Силезией и Австрией вклинилось бы независимое богемско-моравское государство; Австрия и Штирия были б отрезаны “южнославянской республикой” от <..> естественного выхода к Адриатическому и Средиземному морям; восточная часть Германии была б искромсана, как обглоданный крысами хлеб! И все это в благодарность за то, что немцы дали себе труд цивилизовать упрямых чехов и словенцев, ввести у них торговлю и промышленность, более или менее сносное земледелие и культуру! <...>
Кроме поляков, русских и в лучшем случае турецких славян, ни один славянский народ не имеет будущего по той простой причине, что у всех остальных славян отсутствуют необходимые исторические, географические, политические и промышленные условия самостоятельности и жизнеспособности. Народы, которые никогда не имели собственной истории, которые с момента достижения ими первой, самой низшей ступени цивилизации уже подпали под чужеземную власть или лишь при помощи чужеземного ярма были насильственно подняты на первую ступень цивилизации, нежизнеспособны, и они никогда не смогут обрести какую-либо самостоятельность. Именно такова была судьба австрийских славян. Чехи, к которым мы причисляем также моравов и словаков, хотя они и отличаются по языку и истории, никогда не имели своей истории. Со времен Карла Великого Богемия прикована к Германии. На короткое время чешская нация освободилась и образовала Великоморавское государство, но сейчас же была снова покорена и в продолжение 500 лет перебрасывается, как мяч, между Германией, Венгрией и Польшей. После этого Богемия и Моравия переходят окончательно к Германии, а словацкие области остаются у Венгрии. И вот эта исторически совершенно не существующая “нация” заявляет притязания на независимость?»
Расистские нотки, явно проглядывающиеся в высказываниях Энгельса, следует воспринимать именно на фоне «революционной бескомпромиссности», известной со времен Великой французской революции («кто не с нами, тот против нас»). Политик осуждает славянские народы за пассивность почти по тому же принципу, по какому в свое время пассивные французы лишались избирательных прав и изгонялись из «нации». История не знает сослагательного наклонения, однако едва ли есть основания сомневаться в том, что в случае активного участия славянских народов в европейских революциях Энгельс сложил бы публицистический дифирамб о тех же чехах, словаках, моравах.
Не скрывал своих взглядов и Карл Маркс. Причем, в отличие от своего друга, он (вплоть до семидесятых годов) проявлял достаточно скептический подход в отношении «русского революционного духа» и даже предрасположен был рассматривать «неучастие русских» в европейских революциях с позиций модного тогда политологического расоведения (охотно цитировал Латунского, Тремо и др.).
Важно учитывать, что избирательный подход к нациям был присущ не только марксистам, но и другим социалистам, и даже оппонентам первых. Один из отцов ревизионизма Эдуард Бернштейн подчеркивал: «Народы, враждебные цивилизации и неспособные подняться на высшие уровни культуры, не имеют права рассчитывать на наши симпатии, когда они восстают против цивилизации. Мы не перестанем критиковать некоторые методы, посредством которых закабаляют дикарей, однако не ставим под сомнение и не возражаем против их подчинения и против господства над ними прав цивилизации <...> Свобода какой-либо незначительной нации вне Европы или в центральной Европе не может быть поставлена на одну доску с развитием больших и цивилизованных народов Европы».
С учетом всего сказанного и необходимо рассматривать большевистские принципы решения национального вопроса в отдельно взятом государстве. В их числе – большевистскую бескомпромиссность.
«Теория наций» русских марксистов писалась с учетом всех предшествующих разработок и вписывалась в контекст советских реалий. В частности, согласно большевикам, «нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности четырех основных признаков, а именно: на базе общности языка, общности территории, общности экономической жизни и общности психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культуры». В двадцатые годы эта формулировка получила в партии всеобщее признание.
Сказанное вовсе не означает, что практика признания данной теории с самого начала протекала безболезненно. Возникали многочисленные вопросы, говорилось, например, о необходимости добавить к четырем признакам нации еще и пятый: наличие своего собственного и обособленного национального государства. Оппоненты же подобного подхода отмечали, что он противоречит классовой сущности борьбы: «это приводит к оправданию национального, империалистического гнета, носители которого решительно не признают за действительные нации угнетенные и неполноправные нации, не имеющие своих отдельных национальных государств, и считают, что это обстоятельство дает им право угнетать эти нации».
В этой связи критиками отмечалась «абсурдность выводов», к которым можно было прийти при теоретических упражнениях «по пятому принципу»; получалось например, что «ирландцы стали нацией лишь после образования “Ирландского свободного государства”, а до этого времени они не представляли собой нации; норвежцы не были нацией до отделения Норвегии от Швеции, а стали нацией лишь после такого отделения; украинцы не были нацией, когда Украина входила в состав царской России, они стали ей лишь после отделения от Советской России при Центральной раде и гетмане Скоропадском, но они вновь перестали быть нацией после того, как объединили свою Украинскую Советскую республику с другими Советскими республиками в Союз Советских Социалистических Республик».
Впрочем, признавалась также необходимость «наделения» более или менее крупных и организованных национальных обществ своими собственными автономными «формами государственности». Этим и объясняется совершенно немыслимая (беспрецедентно плотная) концентрация «автономной единицы» на квадратном километре крайне пестрого в аспекте этнического многообразия Кавказа. Естественно, сами «кавказские общества» были разными. Еще весной 1925г. выступая в Университете народов Востока, Иосиф Сталин говорил в этой связи: «Советские республики Востока не однородны <> одни из них, например Грузия и Армения, стоят на высшей ступени национального оформления, другие из них, например Чечня и Кабарда, стоят на низшей ступени национального оформления».
Несколько раньше, в марте 1921г. на X съезде РКП(б), нарком по делам национальностей РСФСР Сталин зачитал доклад «Об очередных задачах власти в национальном вопросе», в котором проанализировал три этапа становления наций. Отличие между «буржуазной нацией» и «нацией социалистической» он проиллюстрировал и на примере «отличия Баку от Азербайджана». Впрочем, сначала «о трех периодах».
«Первый период – это период ликвидации феодализма на Западе и победы капитализма. Складывание людей в нации приурочивается к этому периоду. Я имею в виду такие страны, как Англию (без Ирландии), Францию, Италию. На Западе – в Англии, Франции, Италии и отчасти Германии – период ликвидации феодализма и складывания людей в нации по времени в общем и целом совпал с периодом появления централизованных государств, ввиду чего там нации при своем развитии облекались в государственные формы. И поскольку внутри этих государств не было других национальных групп сколько-нибудь значительных, постольку там не было и национального гнета.
На востоке Европы, наоборот, процесс образования наций и ликвидации феодальной раздробленности не совпал по времени с процессом образования централизованных государств. Я имею в виду Венгрию, Австрию, Россию. В этих странах капиталистического развития еще не было, оно, может быть, только зарождалось, между тем как интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия. И так как на востоке Европы процесс появления централизованных государств шел быстрее процесса складывания людей в нации, то там образовались смешанные государства, состоявшие из нескольких народов, еще не сложившихся в нации, но уже объединенных в общее государство.
Таким образом, первый период характеризуется появлением наций на заре капитализма, причем на западе Европы зарождаются чисто национальные государства без национального гнета, а на Востоке - многонациональные государства с одной, более развитой, нацией во главе и с остальными, менее развитыми, нациями, находящимися в политическом, а потом и в экономическом подчинении нации господствующей. Эти многонациональные государства Востока послужили родиной того национального гнета, который породил национальные конфликты, национальные движения, национальный вопрос и различные способы разрешения этого вопроса.
Второй период в развитии национального гнета и способов борьбы с ним приурочивается к периоду появления империализма на Западе, когда капитализм в поисках рынков сбыта, сырья, топлива и дешевой рабочей силы, в борьбе за вывоз капитала и обеспечение великих ж.-д. и морских путей выскакивает из рамок национального государства и расширяет свою территорию за счет соседей, близких и дальних. В этот второй период старые национальные государства на Западе – Англия, Италия, Франция – перестают быть государствами национальными, т.е. они, в силу захвата новых территорий, превращаются в государства многонациональные, колониальные, являя тем самым арену того национального и колониального гнета, какой существовал еще раньше на востоке Европы. На востоке Европы этот период характеризуется пробуждением и усилением подчиненных наций (чехи, поляки, украинцы), приведшим по итогам империалистической войны к распадению старых буржуазных многонациональных государств и образованию новых национальных государств, находящихся в кабале у так называемых великих держав.
Третий период – это период советский, период уничтожения капи-тализма и ликвидации национального гнета, когда вопрос о господствующих и подчиненных нациях, о колониях и метрополии отходит в исторический архив, когда перед нами на территории РСФСР встают нации, имеющие равные права развиваться, но сохранившие.... исторически унаследованное неравенство ввиду своей хозяйственной, политической и культурной отсталости. Суть этого национального неравенства состоит в том, что мы, в силу исторического развития, получили от прошлого наследство, по которому одна нация, именно великорусская, оказалась более развитой в политическом и в промышленном отношении, чем другие нации. Отсюда фактическое неравенство, которое не может быть изжито в один год, но которое должно быть изжито путем оказания хозяйственной, политической и культурной помощи отсталым нациям и народностям».
Итак, большевистский подход к решению национального вопроса – одного из главных вопросов молодого, но вместе с тем крайне пестрого в этническом отношении государства с альтернативной идеологией изначально ориентировался на курс нивелирования различий между населяющими его народами и создания таким путем новых «социалистических наций». Подобных задач в западных государствах действительно не было: «буржуазные нации» ставили перед собой принципиально иные цели.
Сталин специально подчеркивает, что «буржуазная нация» отличается от «нации социалистической» так же, как Баку отличается от Азербайджана: «Нельзя смешивать Баку с Азербайджаном. Баку вырос не из недр Азербайджана, а надстроен сверху, усилиями Нобеля, Ротшильда, Вишау и других. Что касается самого Азербайджана, то он является страной самых отсталых патриархально-феодальных отношений. Поэтому Азербайджан в целом я отношу к той группе окраин, которые не прошли капитализма и к которым необходимо применить своеобразные методы втягивания этих окраин в русло советского хозяйства».
В начале двадцатых Сталин неоднократно обращался к проблеме наций, и уже тогда стали вырисовываться контуры азербайджанской социалистической нации, обозначилась перспектива собирания тысяч разрозненных палаток под единый социалистический шатер: «Необходимо внесение в национальный вопрос нового элемента, элемента фактического (а не только правового) выравнивания наций (помощь, содействие отсталым нациям подняться до культурного и хозяйственного уровня опередивших их наций), как одного из условий установления братского сотрудничества между трудящимися массами разных наций».
Таким образом, речь уже реально шла о становлении принципиально новых социалистических наций: «В эпоху II Интернационала национальный вопрос обычно замыкался тесным кругом вопросов, касающихся исключительно “цивилизованных” наций <...> Ирландцы, чехи, поляки, финны, сербы, армяне, евреи, некоторые другие национальности Европы – таков круг неполноправных наций, судьбами которых интересовался II Интернационал. Десятки и сотни миллионов азиатских и африканских народов, терпящих национальный гнет в самой грубой и жестокой форме, обычно оставались вне поля зрения “социалистов”».
Атмосфера начала двадцатых годов прошлого столетия в известной степени напоминала период реакции генерала Голицына и рупора черносотенцев Величко. «Национальная политика Советов в мусульманских регионах прежде всего преследовала цель пресекать каждую попытку образования любой панисламской или пантюркской общности», – пишет профессор Лондонского университета, почетный доктор Института российской истории РАН Джеффри Хоскинг. В марксистском или большевистском переложении царская волнорезная «политика заигрывания» трансформировалась в принципиально новое качество – а именно в предоставление мусульманским народам России «собственных форм государственности» посредством образования автономных республик и областей. Тем самым дифференциация народов принимала вполне официальные очертания, причем производилась эта реформа «под микроскопом». «Именно поэтому башкиры, ближайшие родственники татар <...> получили собственную республику», – отмечает Хоскинг. Он же обращает особое внимание на то, что «в Кавказских горах политическая раздробленность достигла своего мыслимого предела. Было создано огромное количество карликовых национальных республик в составе РСФСР <...> Новые административные единицы иногда объединяли народы, говорившие на абсолютно разных языках, но разделяли тех, чьи языки были родственными».
В большевистской России первыми национальными административно-территориальными образованиями стали именно республики мусульманских народов: Туркестанская, Башкирская, Татарская, Киргизская, Дагестанская, Горская и Крымская Автономные Советские Социалистические республики. В 1920г. в Средней Азии возникли Хорезмская и Бухарская народные республики. В апреле того же года советская власть установилась в Азербайджане (очевидно, что факт передачи этой советской республике армянских областей Нагорный Карабах и Нахиджеван необходимо рассматривать в контексте осуществляемой тогда Восточной политики большевиков, о чем подробнее будет сказано в третьей главе).
На пятый месяц советизации Азербайджана в Баку состоялся I съезд угнетенных народов Востока, провозгласивший – под предлогом «раздувания пламени пролетарской революции» – «священную войну» против Армении и обозначивший курс «на соединение с братской Турцией». В этой связи Эдвард Карр пишет: «1920г. был отмечен важными переменами в отношениях между Москвой и восточными окраинами. До сих пор советская политика обращалась главным образом на Запад, который вначале олицетворял надежды мировой революции, а впоследствии стал источником опасности для существования советского строя <...> Влияние советской политики упорно распространялось с Запада на Восток. Съезд народов Востока, состоявшийся в Баку в сентябре 1920г., ознаменовал начало крестового похода восточных народов во главе с советскими руководителями против империализма Запада».
Таким образом, именно в начале двадцатых годов и стартовал процесс моделирования новой социалистической мусульманской нации в Закавказье.
Panorama.am