Принятие Советом Безопасности ООН резолюции 2043 по Сирии на основе российско-европейского проекта ознаменовало новый этап в противостоянии мировых и региональных сил вокруг этого стратегически важного района Ближнего Востока. В политическом плане Сирия представляет собой последний осколок биполярного мироустройства в этом районе планеты. Именно по этой причине течение процессов на расходящихся отсюда лучами направлениях зависит от исхода сирийской эпопеи.
В комментариях, в частности, на ИА REGNUM отмечалось влияние, которое события вокруг Сирии могут оказать на развития в треугольнике Россия-Турция-Армения, причем, практически, автономно от ситуации вокруг Ирана. Можно было предположить об особом значении сирийской темы в ряду арабских событий для определения траектории турецкой внешней политики как целого.
Сделанное 23 апреля, накануне Дня памяти жертв Геноцида армян, согласно стамбульской «Milliyet», заявление министра иностранных дел Турции Ахмета Давутоглу служит примерной иллюстрацией. Министр обвинил Армению, Сирию и Израиль в агрессивности и противодействии его политике «Ноль проблем с соседями».
В основе стратегии восстановления региональной роли турецкого государства, предложенной в начале 1990-х Тургутом Озалом и получившей годы спустя за рубежом название «неоосманской», лежит постулат о неразрывности исторического пласта и политического пространства, включающего как территорию самой Турецкой Республики, так и сопредельные регионы. Для обеспечения такой непрерывности, естественно, необходимы сугубо мирные и активные взаимоотношения с соседями. Сформулированная в 2008 году внешнеполитическая доктрина министра иностранных дел Ахмета Давутоглу «Ноль проблем» после установления со странами дружественных отношений предполагала поэтапную экспансию экономического, политического и военного влияния на весь регион Ближнего Востока, Кавказа и севера Африки.
На деле, однако, получилось иначе. Будучи выдвинутой еще до первых прорывов «арабской весны», стратегия не успела обрести реальных очертаний. Из-за хаотичного перемешивания тактического и стратегического темпов экспансии была нарушена первоначальная стройность концепции и произошли сбои на всех особо чувствительных направлениях.
Система Давутоглу оказалась неустойчивой как к спонтанным явлениям, так и к целенаправленному вмешательству западных держав. Далеки от идиллии оказались отношения с Ираном. То же касается Ирака. Премьер-министр Ирака Нури аль-Малики, по сообщению AFP, заявил 20 апреля, что Турция превращается во врага для всех государств региона из-за своих попыток 'доминировать в нем' и 'вмешиваться в дела соседей'. С Грузией есть разногласия по поводу связей с Абхазией и темпам христианизации Аджарии. На процесс нормализации отношений Турции с Арменией, как известно, сразу было наложено вето Баку, надо полагать, по праву младшего в семье.
По израильской линии Турция, придерживаясь жесткой проарабской риторики, балансировала на грани срыва. В истории с миссией судна «Голубая Мармара» на западную удочку попались одновременно и Израиль, и Турция. Запад, прежде всего США, быстрым, но тщательно подготовленным специальными методами движением добился существенного ослабления позиций обоих государств. Их управляемость извне, наоборот, возросла.
Долгое время в череде неудач исключение составляла Сирия. Но в 2011 году Стамбул был поставлен в такое положение, что предпочел в одночасье забыть о «нуле проблем» и дружбе с Башаром Асадом и стать центром формирования альянса западных и арабских монархических усилий по свержению правительства этой страны. Непреодолимый соблазн обретения дармовых бонусов за счет энергии арабских революций сыграл свою роль в очередной раз. После разрыва с Израилем, конфуза с Ливией и Египтом, забрезжила было надежда отвоевать у Запада «квоту» на самостоятельное оперирование в отношении Сирии на правах ближайшего соседа.
Падение авторитарного баасистского режима Асада виделось в Анкаре не только при своем участии, но и с собой во главе. При этом, наиболее выигрышным был бы вариант без оккупации Турцией части территории арабского государства. Такая оккупация неминуемо вызвала бы у большинства арабов нежелательные ассоциации с Израилем и означала бы моментальное крушение внешнеполитической доктрины Ахмета Давутоглу. Поэтому в Анкаре посчитали, что вполне достаточно организации лагерей беженцев и интервенции «условно мягкой» силой, состоящей из смеси общедемократической и общеисламской риторики, поставок вооружения и агентурных действий на чужой территории.
Тогда переход Сирии под контроль Турции становился бы вопросом времени, причем, непродолжительного. После установления в Дамаске нужного ей режима, Анкара могла бы обратить взор вновь в сторону Армении, Закавказья в целом и Северного Кавказа, держа в уме уснувшую из-за фактического отказа Москвы «Платформу стабильности и сотрудничества» от 2008 года. Однако новый план мог бы сработать при выполнении важного условия: одновременном попустительстве и Запада, и России.
Вместо этого российский МИД сменил ливийский подход на нечто, отдаленно напоминающее дипломатию времена СССР, а органы разведки стали десятками выявлять турецких агентов на сирийской территории. С другой стороны баррикад Турции «организовали» пограничный инцидент, по версии западных СМИ, претендующий на статус чуть ли не посягательства на суверенитет члена НАТО со стороны Сирии.
Не остался в стороне от нагнетания напряженности и арабский Залив. Ситуация полностью вписывается в практически безотказную провокационную логику «Голубая Мармара». Иными словами, процесс скатили с турецкой самостийной тропки в накатанную колею конфликта с демократическим, сугубо гуманитарным, но требующим военного вмешательства звучанием. «Друзья Сирии» отвели Турции почетную роль не только гостеприимного хозяина конференций, но и главного вышибалы.
При дальнейшем обострении ситуации сохраняется вероятность прямого отображения планов переформатирования Сирии на территорию самой Турции. Конфессиональный и этнический состав страны даже в отсутствие так и не родившихся после 1915 года миллионов армян, греков и ассирийцев не внушает никакой уверенности в стабильном развитии государства в случае его участия в военных конфликтах с соседями. В этом случае Турции не помогут ни эгида ЛАГ, ни эгида ООН ни даже мандат НАТО.
Боевые действия и оккупация земель противоречили бы стремлению Турции представлять страну в качестве безопасного места для инвестиций, в первую очередь, русских и китайских. Экономический рост и социальная стабильность - вот единственная гарантия целостности страны в условиях коренной ломки институциональной структуры государственного управления, предпринятой премьер-министром Эрдоганом, а также в свете непредсказуемости внешних обстоятельств.
Казалось, невеселая перспектива быть использованной в качестве грубого инструмента двух-трехразового употребления должна была склонить Анкару к углубленному размышлению. Играть в эшелоне, где о равенстве говорить не приходится, или перейти в систему новых отношений, где есть место для концептуальной свободы «в духе Давутоглу»? С кем быть, в конце концов, если собственный голос звучит все глуше и глуше.
К счастью или несчастью, вопрос для Анкары таким альтернативным образом не стоит. Скорее всего, Анкаре остается в определенной степени «уравновесить» свое пусть стесненное, но стабильное положение в западных раскладах. Развитие политического диалога и экономического сотрудничества с Россией является наилучшим, если не единственным способом добиться искомого эффекта. К той же теме относился и апрельский визит Эрдогана в Пекин, естественно, с существенной географической оговоркой.
Именно в этом пункте турецких блужданий следует обставленное экспромтом приглашение избранного президента Владимира Путина премьер-министру Раджапу Тайипу Эрдогану посетить с визитом Россию. Равным по значимости этому визиту можно считать блиц-посещение турецкой делегацией Москвы в дни российско-грузинского военного столкновения в 2008 году. Предметом переговоров тогда был турецкий интеграционный план для Кавказа – упомянутая «Платформа стабильности». Сейчас времена иные, и «подношения» в виде планов экспансии на Кавказ неуместны. На повестке - путинский интеграционный проект «Евразийского Экономического Союза». Открываются широкие перспективы, но и сопутствующие проблемы весьма серьезны.
Делая приглашение Эрдогану, в Москве, естественно представляли стесненность турецких обстоятельств. Признание Ахмета Давутоглу с нотками досады 23 апреля в неудаче его политики «Ноль проблем» на трех азимутах дорогого стоит. Сирийское, армянское и израильское направления являются критическими для всей системы теоретических построений министра.
Особенности упомянутого региона сформировались в течение нескольких десятилетий на рубеже ХХ века. Страна Давутоглу тогда характеризовалась общей экономической и технологической стагнацией и архаичным политическим режимом. Существенным было враждебное проникновение агентурных структур западных держав и России. В судьбе региона сыграли роль безуспешные обращения влиятельных еврейских финансовых групп к Высокой Порте с предложением выкупа у империи территории Палестины и последующее значительное влияние тех же кругов на формирование иттихадистской (младотурецкой – ред.) оппозиции режиму султана. Одновременно, имело место первоначально положительное отношение к «Иттихаду» со стороны армянских национальных структур в надежде на слом власти, запятнанной кровью резни 1896 года. Однако после неудач турецкой армии на Балканах события неотвратимо приближались к роковому 1915 году.
Эти, казалось, давние сложнопереплетенные и взаимообусловленные процессы прямо относятся к нынешней зоне перманентной неудачи политики «Нуля проблем». В ее существующем, универсальном виде политика «Нуля» здесь не применима, т.к. это - зона чрезвычайных даже для военного времени обстоятельств, зона массового истребления и изгнания коренного населения исторических областей Armenia Magna и Cilicia – подданных Османской Империи. Зона геноцида, последствия которого – демографические, психологические, материальные и территориальные, не преодолены, а лишь усугублены с течением временем.
Трагические обстоятельства, безусловно, известны доктору Давутоглу. Известна специфика региона. Известно также то, что соперничеством интересов мировых центров влияния вокруг названных им трех пунктов в послевоенный период 20-30-х годов ХХ века определена конфигурация доброй половины территории современного турецкого государства. Это русско-британское соперничество вокруг исторической области Армения в Восточной Анатолии и бассейне истоков Тигра и Евфрата, франко-британское - вокруг средиземноморского Леванта, Киликии и Месопотамии, а также прямое отражение выбора правительства США между инициативами армянских и еврейских патриотических кругов относительно образования государств за счет все тех же областей Османской Империи – переднеазиатской Армении и Палестины. Последние инициативы претендовали, ни много ни мало, на роль делегированной западными державами доминанты во всем регионе Ближнего Востока, Передней Азии и Кавказа.
По окончании Первой Мировой войны во всех перечисленных коллизиях в качестве решения был избран метод откладывания вопроса до последующего рассмотрения. Своеобразным «недоминантным держателем» промежуточных решений была назначена кемалистская Turkiye – государство с арабизированным официальным титулом на основе внедренного этнонима «тюрк». Первый фрагмент решений привел к русско-турецкому Московско-Карсскому миру 1921 года с приращением турецкой территории за счет русской, закавказской части Армении, а также Грузии и формированием Азербайджанской ССР в исторических областях, известных как Аран, Ширван и Талыш в Западном Прикаспии.
Второй фрагмент выразился в государственном размежевании территорий в Восточном Средиземноморье в виде Ливана и Сирии на месте арабского традиционного аш-Шама, третий - в конечном итоге, в восстановлении еврейской государственности в пределах Мединат Исраэль (государство Израиля, ивр, в отличие от земли Израиля – ред.) в 1948 году. Армянская государственность в пределах провозглашенной Республики Айастан (буквально «республика страны армян», арм. – ред.) была признана только в 1991 году, причем как фактический результат падения там официальных институтов союзной юрисдикции.
Только из одной политико-семантической шифрованности названий государств, возникших на развалинах Османской и Российской империй, уже можно сделать вывод о глубинном неблагополучии устройства региона. Если добавить сюда несовпадение границ с этнической и конфессиональной картиной территорий и конституционными особенностями их строя, можно понять предрешенность осложнений.
И действительно, после падения османской и русской имперских конструкций регион находится в состоянии всепроникающего и перманентного, почти 100-летнего конфликта с перетекающими друг в друга латентной, горячей и замороженной фазами. Сейчас мы наблюдаем формирование целых линий возможного распространения напряженности. Израиль, Сирия, Турция, Армения, Грузия, Российская Федерация – одна из них. Параллельно вырисовывается линия Израиль, Ирак, Иран, Азербайджанская Республика, Российская Федерация.
Без хотя бы номинального успеха на русско-армянском направлении доктрина «Ноль проблем с соседями» Давутоглу может безвозвратно уйти в область академического предания. И Москве есть что предложить Анкаре на этом критическом азимуте. Известная инициатива Владимира Путина «Евразийского Экономического Союза», при некотором дополнении ее концепции, может помочь Турции. Можно хотя бы частично восстановить практически утерянные за последние четыре года в неравных боях с Западом перспективы обретения более или менее самостоятельного регионального статуса. Одновременно, в случае ассоциации Турции с «Союзом», три бывшие советские республики Закавказья будут поставлены перед серьезным выбором между островной изоляцией и присоединением к российским интеграционным проектам в том или ином качестве.
В определенной степени будут решены некоторые, кажущиеся принципиально нерешаемыми, логистические проблемы Армении и России. Несколько иной разворот может получить карабахский вопрос. Переплетение факторов новой экономической интеграции и членства Турции в НАТО может серьезно скорректировать роль этой организации в Закавказье на уровне «де факто».
В общеполитическом плане, нынешнее положение, когда в Закавказье практически напрямую оперирует Запад, будет в значительной мере «привязано к местности». Что касается Турции, кроме получения «квоты» экономического присутствия в Закавказье, она укрепит, по справедливому замечанию аналитика REGNUM Станислава Тарасова, свои позиции на Ближнем Востоке и европейском театре. У Турции впоследствии возникнут, конечно, традиционные соблазны вестернизации, но поправить запущенные дела в Закавказье за другую цену у России пока возможности, похоже что, нет.
Павел Даллакян, эксперт (Москва)
http://www.lragir.am/
Часть 2 доступна по ссылке - http://www.yerkramas.org/2012/05/04/pavel-dallakyan-pomozhet-li-putin-turcii-chast-2/