Является ли Армения Кавказом? Почему «Закавказье» вдруг стало «Южным Кавказом»? Директор института Кавказа, известный эксперт из Еревана Александр Искандарян в интервью журналу «Анив» коснулся данной темы, активно обсуждаемой в армянской общине России, в частности, в социальных сетях. Информационный Центр газеты армян России "Еркрамас" предлагает вниманию читателей отрывок из этого интервью, а также комментарий к материалу, подготовленный экспертом Центра этнополитологических исследований Арегом Галстяном.
* * *
- Вы сталкивались с идеей о том, что понятия «Кавказ», «Закавказье», «Южный Кавказ» разрывают Армению на части и в этом смысле представляют собой невыгодное армянам разграничение?
- Сталкивался, ну а мне-то что? Выгодно ли мне, биологу, считать утконоса млекопитающим или рептилией? Не знаю, выгодно или нет. Я попытаюсь определить, в каких своих проявлениях утконос является млекопитающим, в каких – рептилией. Решу, чего больше, а может быть, увижу динамику – вчера он был рептилией, а завтра будет млекопитающим.
Изучать дискурс о том, что мы такое – это безумно интересно. Мы – Кавказ, мы – Передняя Азия, мы – Малая Азия, мы – Европа, мы – Большой Ближний Восток, мы – Средиземноморье. Динамика всех этих образов крайне интересна. Изучая их, ты изучаешь армян, а не реальное местонахождение Армении. Армения находится там, где она находится. Как называть регион – как говорится, «о терминах не спорят, о них договариваются». Ради Бога, я приму любое название, не суть важно. А то, что Армения – это страна, которая находится как бы между... – это вне всякого сомнения. Когда я рассказываю студентам про национальные символы, то перехожу от смешного вопроса «чьим национальным инструментом является кяманча?» до серьезного «частью какого региона является Ереван?». Вместо «или-или» ставим «и», тогда все становится понятнее. Ну, конечно, Армения – часть Европы, ну, конечно, Армения за 200 лет стала частью Кавказа, ну, конечно, Армения – часть Большого Ближнего Востока, ну, конечно, Армения – часть христианского мира.
Это разные типы понимания, у этих парадигм есть динамика – для меня и моего сына она совершенно разная. Я рассказываю своим сверстникам анекдоты об армянине, грузине и азербайджанце, а мой сын – о гюмрийце, гаварце и апаранце. Грузин и азербайджанец для его поколения – образы не столь живые, как для меня. Значит ли это, что для меня Армения – Кавказ, а для него – нет? Во всяком случае, есть динамика. А в XVIII веке человек, живущий где-нибудь в Араратской долине, вообще не подозревал, что Кавказ существует.
У журналистов и самодеятельных ученых встречается выражение «искусственный регион». Я практически не знаю «естественных» регионов. Любой является конструктом, любой создается в какое-то время. В том числе Европа, Азия. В свое время Закавказье механически переименовали в Южный Кавказ, я присутствовал при том, как это решалось… Точнее, там, где это переименование впервые стало претворяться в жизнь – на конкретной конференции в Тбилиси, если не ошибаюсь, в 1996 году. Там были многие, от Збигнева Бжезинского до Тамаза Гамкрелидзе. И все, что произошло, – это механическое изменение названия с Закавказья на Южный Кавказ, без осмысления самого явления.
Представьте себе армянина, который живет, допустим, в Горисе и не подозревает о существовании ногайцев. Потом он едет в Москву заниматься укладкой асфальта, его забирают в кутузку. И он сидит в «обезьяннике» вместе с ногайцем и понимает, что у них есть нечто общее, несмотря на то что ногаец – монголоид, тюрок, мусульманин и представитель кочевой культуры. Понимает, что они оба – «лица кавказской национальности», и обретает этот тип идентичности. Потом он может вернуться обратно в Горис и через несколько лет об этом забыть. Я служил два года в Советской Армии, и там солдаты ощущали эту кавказскую общность.
- Если в России эти люди чувствуют себя «лицами кавказской национальности», если есть некое целое, значит, внутри должна иметь место конкуренция за лидерство. Это один из признаков, что целое существует.
- Я не думаю, что есть уже сложившиеся диаспорные сообщества, между которыми происходит конкуренция. Конкуренция-то есть, но в Ставрополье она может происходить одним образом, в Тюмени – другим, во Владивостоке – третьим. Так как собственно субъекта не существует. Не существует не только «кавказской» диаспоры – не существует даже единой армянской или чеченской диаспоры в России. Диаспора – это ведь не просто совокупность лиц одной национальности, живущих в какой-то стране. Здесь все не структурировано, нет таких традиций самоорганизации, как, например, у армянской диаспоры США или Франции. В России ничего подобного нет, есть некие конгломераты в разных регионах.
Кроме того, важна разница в численности. И народы, и диаспоры очень разные по численности. Чеченцев всего около миллиона. Армяне и азербайджанцы – относительно большие народы. Можно ли ожидать от абхазцев, аварцев, даргинцев, что у них сложатся диаспоры, способные претендовать на какое-то лидерство? Есть абхазская диаспора, но она крайне малочисленна, и в сравнении с миллионными диаспорами у нее все будет происходить иначе. Будет ли общее движение в сторону структурирования? По-разному. У армян есть серьезные традиции диаспорного существования, традиции самоорганизации, нерастворения. И это может помочь какому-то типу форматирования, в результате которого армянская диаспора уменьшится, но будет сохраняться как армянская. Какие-то диаспоры, возможно, будут объединяться в некие группы типа «северокавказской». Я изучал эти вещи, когда еще жил в Москве. Интересно, что азербайджанская диаспора на московских рынках, где мы ее изучали, строилась совершенно не по этническому, а по региональному признаку: гянджинец с гянджинцем, шамхорец с шамхорцем и т.д. У армян силен общенациональный элемент: армянин с армянином взаимодействуют, даже если один из Ростова, а другой из Степанакерта.
* * *
Наша национальная идеология не может быть «кавказской»
Южный Кавказ - термин политический, как и большинство других, таких как «Восточная Европа», «Западная Европа», «Магриб» и многие другие. При этом мы не доходим до маразма называть румына – восточным европейцем, француза - западным европейцем, бербера – магрибцем, а грека - балканцем. Название региона никак не отражает национально-культурные особенности того или иного народа, достаточно почитать труд известного французского этнолога Фабриса Ривола «Культурология в международных отношениях». Ошибочно также полагать, что данный термин использовался в период Советской власти. Ибо во времена СССР относительно Армении, Грузии и Азербайджана использовался термин «Закавказские республики». Данный термин предполагал, что территории, находящиеся южнее Кавказского хребта, не относятся к собственно Кавказу, а четко располагаются за ним (отсюда и термин ЗА - Кавказье).
В результате развала СССР возник определенный терминологический вакуум и встал вопрос: как именовать данный регион с геополитической точки зрения. Все было решено в Тбилиси, на международной конференции, в который, кстати, участвовал и один из идеологов американской внешней политики – Збигнев Бзежинский. Именно там и был искусственно создан «Южный Кавказ» в силу того, что уже существовал термин «Северный Кавказ». С точки зрения терминов все довольно логично и просто. В этой связи выступал и директор Южнокавказского института региональной безопасности Александр Русецкий, который также подтвердил политизацию данного термина в своей работе «Архипелаг Кавказ»: мифы и реал-политик: «Кроме традиционных трех стран – Азербайджана, Армении и Грузии, странами региона рассматриваются Российская Федерация и Турция… также рассматривается участие в этом процессе Ирана и других соседей и нерегиональных акторов». По его мнению, в расширенном понимании южнокавказского формата игроками являются Грузия, Иран, Турция, Азербайджан, РФ и Армения. По мнению Русецкого, этот формат дает возможность создания «мультилатеральной системы South Caucasus Regional Governance – системы консультаций и сотрудничества между государствами региона». Политолог считает, что широкое понимание региона Южного Кавказа и его роли в мировой системе координат позволит дать толчок новым проектам по ряду направлений, и сотрудничеству в сферах экономики, культуры, экологии, радиационной безопасности, миротворчества и многих других.
Главная проблема в том, что политический термин не может быть частью национально-культурной идеологии, это очень опасная тенденция. Безусловно, армяне на протяжении многих столетий живут на Кавказе и то, что народы перенимают многое друга у друга – тоже логично, ведь армяне и кавказские народы живут бок о бок, мы же не существуем в закрытых пространствах. Но при этом необходимо понимать и признавать свои исторические корни, свой язык, свою культуру и на основе этих компонентов выстраивать свою национальную идеологию. Наша национальная идеология не может быть «кавказской», ибо само понятие кавказские народы – тоже термин собирательный: ингуши, чеченцы, лезгины, грузины, цахуры и все другие народы имеют собственные культурные особенности и традиции и свято чтут их. Но так как они живут в регионе Кавказа – они кавказцы, также как и русские, буряты и татары, живущие в Сибири – сибиряки. Армяне, которые сотни лет живут в разных регионах мира, сегодня не позиционируют себя латиноамериканцами, североамериканцами или кем-то еще с точки зрения национально-культурной составляющей.
Это очень важный вопрос, ибо сегодня искусственно созданные термины создают искусственные внутренние конфликты. Есть определенные силы, заинтересованные в этих конфликтах, есть просто кучка дилетантов, которые, сами того не понимая, вводят людей в заблуждение. Довольно глупо сегодня спорить на данную тематику, ибо обо всем этом написано большое количество монографий, есть общепризнанные исторические факты, есть термины геополитические и геоэкономические, мы же не будет создавать искусственные конфликты по каждому компоненту.
Да, помимо собственно Армении, армяне живут на Кавказе, армяне живут в Грузии, армяне являются носителями поликультурных традиций, армяне находятся в прекрасных отношениях с народами Кавказа, армяне говорят на разных языках. Но, наша национальная идеология основана именно на нашей истории, на нашей культуре и на нашем языке, и это не может подвергаться сомнениям и спорам.
.
Арег Галстян, эксперт Центра этнополитологических исследований