На вопросы "ГА" отвечает замминистра финансов Армен АЛАВЕРДЯН.
В середине мая премьер-министр Овик Абрамян встретился с представителями отечественного бизнеса и поговорил с ними о налоговой тени. По итогам этой встречи глава правительства заявил: "Мы сделаем все, чтобы бизнес вышел из тени. Для этого предпринимателям дается время до 1 июля, они должны принять правила игры. В случае нарушения этих правил мы применим наши рычаги для решения поставленных перед правительством задач". Любопытно, что это заявление вызвало больший ажиотаж в политических кругах, нежели в деловых. Многие политики стали домысливать значение слов премьера, читать между строк о том, что 1 июля якобы произойдет налоговый "армагеддон", и упрекать власть в том, что та до сих пор мирилась с тенью...
Дабы понять, что происходит сегодня в этой сфере и что ожидается после 1 июля, мы попросили прокомментировать ситуацию заместителя министра финансов РА Армена Алавердяна.
- Прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что на 1 июля не стоит фокусировать внимание, - отметил А. Алавердян. - Дело в том, что наша работа постоянная. Для налоговых и таможенных органов вовсе не новость поведение отдельных хозсубъектов, их теневые обороты, нарушения и т.д. Просто когда премьер-министр придает особую важность задаче обеспечения равных условий хозяйствования, равного налогового бремени для хозсубъектов, тогда этот вопрос для нас становится особо актуальным. Вот уже месяц мы проводим исследования и представляем результаты хозсубъектам. До 1 июля мы завершим, так сказать, разъяснительную работу. После 1 июля у отдельных хозсубъектов начнем проверки. Но это не означает, что 2 июля уже будет результат.
- Тем не менее премьером установлен своеобразный "дедлайн" выхода бизнеса из тени...
- 1 июля - тот срок, до которого мы должны проводить соответствующее оповещение среди участников тех сфер, которые являются особо рисковыми с точки зрения наличия тени. Разумеется, мы проводим работу не со всеми 80 тысячами компаний, действующими сегодня в Армении. В этом нет необходимости. Мы из этого количества выделили порядка 1-2%, с которыми должны работать. Речь идет об организациях и сферах, где, хочу подчеркнуть, мы видим риски.
- Что подразумевается под рисками, по каким конкретным критериям вы определяете рисковые компании и сферы?
- Риски определяются по 4 параметрам. Первый - небольшой оборот. Когда у компании реально крупный оборот, но в документации представляется небольшой. Занижают оборот путем документального занижения или цен, или объема товара. Второй - низкий уровень прибыльности. Мы знаем, что в разных отраслях экономики разный уровень прибыльности. Например, в розничной торговле прибыльность колеблется в пределах 8-12%. Есть сферы, где этот уровень достигает 20%, а есть сферы, где едва дотягивает до 5%. Между тем мы видим, что существуют организации, которые показывают прибыль на уровне 1-2%. Нередко показывают даже работу с минусом, в ущерб себе. Конечно, вполне возможно, что такая ситуация связана с инвестициями. Однако это нам надо проверить. Третий параметр - объем налогового бремени. Тут речь идет о том, какой процент от своего оборота выделяет та или иная организация на налоги. В масштабах государства этот процент составляет 23%. То есть 23% ВВП поступает в бюджет страны в виде налоговых отчислений. В каких-то отраслях это соотношение низкое (например, в сельском хозяйстве), в каких-то - высокое (например, в сфере связи или энергетики). Тем не менее мы знаем средний уровень налогового бремени в конкретных сферах. И наша задача заключается в том, чтобы довести самый низкий уровень налогового бремени в данной сфере до среднего показателя (опять же по сфере). Четвертый параметр - уровень зарплат и количество сотрудников.
Когда мы сопоставляем эти 4 параметра, то видим, что есть организации, которые по всем этим критериям фиксируют негативные показатели. Тогда мы оповещаем об этом данную организацию и призываем улучшить данные показатели. Если есть объективные причины, то они (причины) должны быть обоснованы со стороны хозсубъекта. Если же нет таковых, то тогда мы с 1 июля начнем постепенно предпринимать соответствующие шаги. То есть с 1 июля мы перейдем к административным действиям в отношении тех конкретных организаций, где зафиксированы проблемы по вышеупомянутым четырем критериям.
- Есть ли прогнозы относительно фискального эффекта от данной антитеневой акции? Сколько денег планируется привлечь в бюджет за счет такого усиления администрирования?
- Прежде всего отмечу, что реформы, которые мы несколько лет проводим в сфере, уже дали серьезные плоды. Например, речь идет о внедрении электронной системы представления отчетов, которая позволила значительно усилить налоговый контроль. И тут, пожалуй, надо подчеркнуть, что в прошлом году эта система очевидно продемонстрировала свою высокую эффективность. В частности, в 2013-м мы зафиксировали самый высокий показатель соотношения налогов к ВВП (23,2%) за весь период независимости Армении. Для сравнения отмечу, что в первые годы независимости этот показатель составлял 6-7%, потом долгие годы стоял на уровне 11%, далее несколько лет фиксировался показатель в 16% и никак не рос. Теперь же мы достигли 23,2%, что является основным показателем эффективности проделанной работы.
Тут стоит обратить внимание еще и на то, что в течение последних 3 лет запланированный бюджетом рост налоговых доходов составлял не 20-30 млрд, а более 100 млрд. В целом за последние 3 года в бюджет поступило более 350 млрд дополнительных доходов, и эти поступления были обеспечены за счет налогоплательщиков.
- И все же каковы ожидания от сегодняшней мобилизации усилий?
- Улучшение экономической ситуации в плане конкуренции, дополнительный приток средств в госказну, которые уже учтены бюджетом 2014 года. Это более 100 млрд. Уверяю, эти 100 млрд своим ходом в бюджет не поступят. Следовательно, необходимы конкретные мероприятия, одним из которых и является наша работа с рисковыми сферами и организациями.
Мы будем стремиться к тому, чтобы обеспечить полноценный документооборот, чтобы крупный бизнес предоставлял малому документы по сделкам. Это очень сложно. Сегодня предоставляют документы в среднем 30-40%. Необходимо данный показатель постепенно повышать - до тех пор, пока в нашей экономике весь товарооборот не станет задокументированным, прозрачным и легальным.
- Насколько реально достижение такой цели?
- Несколько лет назад мы не верили, что у нас возможен электронный документооборот. Говорили, дескать, люди неграмотные, нет соответствующих знаний у бухгалтеров, с интернетом проблемы и т.д. 5 лет назад не было ни одной организации, которая представляла налоговый отчет в электронном формате. Между тем сегодня мы добились того, что 70-80% налогоплательщиков (причем речь идет не столько о Ереване, сколько о марзах) представляют отчеты только в электронном виде.
Несколько лет назад в Армении существовал своеобразный институт продавцов документов. Этим занимались все, кому не лень. Признаться, был момент, когда мы не знали, как с этим бороться, какими методами это искоренить, - уголовной ответственностью, арестами и т д. Но в итоге была найдена оптимальная форма. Это именно электронный документооборот. Применение этой системы (электронной) позволило в конце концов искоренить институт продажи документов.
Впрочем, теперь мы видим другие теневые явления. В международной практике это называется агрессивным налоговым планированием. Когда бизнес планирует, сколько средств может грамотно, в рамках действующего законодательства, "обезопасить" от налогообложения. Для этого применяются различные схемы. И мы должны применять определенные средства против таких схем.
Ара Меликсетян, "Голос Армении"