На этой неделе азербайджанский ресурс Day.Az поместил слабенький материал - "Ереван в плену кошмаров: кто боится армянской армии?" Слабенький не потому, естественно, что он азербайджанский. Слабенький, потому что слабенький.
ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ СОБИРАЛАСЬ ВОКРУГ ПОСЛЕДНИХ СОБЫТИЙ НА ГРАНИЦЕ и постепенно сводилась к идее о всесильности азербайджанской армии, стойкости и непоколебимости ее боевого духа. Все это навязчиво, контрастно, демонстративно, пафосно, безосновательно и т.д. и т.п. – то есть в наиболее близких к традициям авторитарных агитпропов противопоставлялось совершенной слабости армянской армии, ее боевому духу и упованию ее на покровительство сильных мира сего.
Что касается последних событий на границе, то, наверное, нелишне заметить, что более или менее целостное представление о них имеет очень ограниченный круг людей, в который совершенно очевидно не вхож автор слабенького материала. Эта такая типичная офисная - с кофе на столе и кулером в коридоре - пропаганда извращенного патриотизма, начиненного парой-тройкой терминов из военно-политического словаря, что в соседнем шкафчике. И резюме: армяне - сепаратисты, а мир не может признать ни сепаратизм, ни терроризм, ни прочие формы противоправных действий.
Вот например: "Неадекватная оценка реальности пронизывает и все рассуждения армянской пропаганды о текущем состоянии карабахского урегулирования. Трактуя итоги состоявшейся недавно сочинской встречи президентов Азербайджана и Армении по-армянски, Ереван старательно пытается представить себя, а заодно и сепаратистский режим Нагорного Карабаха, самостоятельно мыслящими сторонами. Этим вызвана откровенная ложь лидеров сепаратистов о том, что Азербайджан, дескать, стал отводить войска с линии соприкосновения войск за несколько дней до встречи в Сочи, а не после нее <…> Они понимают, что не только Россия, но и западные сопредседатели Минской группы ОБСЕ – США и Франция – больше не в силах отрицать необходимость изменения статус-кво в регионе армяно-азербайджанского конфликта".
Отвечать конкретно на растиражированный опус мы не будем по многим причинам. Ну хотя бы потому, что не допускаем и мысли рассматривать сложные вопросы межэтнических отношений, а также таких понятий, как "сепаратизм" и "терроризм" за столом, где еще много недопитых кружек кваса. Кроме того, есть очень серьезные сомнения относительно адекватности автора материала, а точнее, сомнений нет никаких. Ну и потом, материал слабенький.
ПОГОВОРИМ О ДРУГОМ. В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ ПОНЯТИЯ НАСТОЛЬКО РАЗМЫТЫ, что практически каждая заинтересованная сторона (а такой стороной может быть и отдельное государство, и отдельная автономия, и отдельная партия, и отдельный автор - тут вопрос в представительности, полномочности и компетентности трибун) вольна толковать их в соответствии с собственным пониманием природы вещей. Причем речь о размытости не каких-то второстепенных категорий, а именно базовых понятий, базовых терминов, базовых норм международного права. В полной мере это относится и к понятию "сепаратизм", коим так любят нарекать армян за стремление жить свободной жизнью на своей земле.
Сегодня на карте мира есть более ста тридцати очагов сепаратистского движения и есть много разных проявлений сепаратизма: каталонский, баскский, шотландский, ирландский, валлонский, фламандский, армянский, квебекский, лакотский, тамильский, тибетский, кашмирский, курдский, азербайджанский, чеченский, татарский, есть десятки других очагов. Все они настолько разные истории, что невозможно и не нужно подгонять их под единое правило ведения национально-освободительной борьбы.
Размытость понятий справедливости и тирании приводит к тому, что практически весь спектр нравственных категорий обречен на разные, зачастую диаметрально противоположные толкования. Под единую гребенку заполонивших глобальное политическое пространство терминов подводятся, подгоняются и собираются самые разные формы противоправной активности. Само понятие "противоправные действия" также подвержено разным интерпретациям.
Возглавляемое генералом Шарлем де Голлем патриотическое движение "Сражающаяся Франция" за национальную независимость против нацистских оккупантов не только считалось, но и являлось противоправным (и не только сепаратистским, но и террористическим) с точки зрения оккупационного режима, установленного Германией. Не менее сепаратистским - в ракурсе интересов уже ставки монгольского хана - были выступление князя Дмитрия Донского и сражение на Куликовом поле. Противоправным (таким же сепаратистским и таким же экстремистским) - в аспекте интересов Британской короны - считалась и являлась борьба американских колоний за независимость.
ОДИН ИЗ АРМЯНСКИХ ИСТОРИОГРАФОВ V В., ЕЗНИК КОХБАЦИ, ПИСАЛ: "Когда разбойник нападает на страну, чтобы истребить жителей, то не должны ли жители собирать войска и составлять полки за полками для изгнания разбойника из страны? Но, собирая войска и изгоняя врага из страны, мы доказываем, что не по определению судьбы совершилось разорение, а вследствие насилия разбойника, который с жадностью разоряет страну, грабит имущество и достояние".
Сопоставим этот абзац с выдержкой из Декларации независимости США, принятой через тринадцать-четырнадцать столетий (!) после Кохбаци: "Когда данный ряд злоупотреблений и насилий, неизменно преследующих одну и ту же цель, обнаруживает стремление подчинить народ абсолютному деспотизму, то право и долг народа - создать новые гарантии обеспечения своей будущей безопасности. Колонии долго и терпеливо переносили различные притеснения, и только необходимость заставляет их теперь изменить формы прежнего государственного строя".
Так почему же никто не осуждает сегодня Томаса Джефферсона и Джорджа Вашингтона, тех же легендарных Пола Ревира и Уильяма Дауэса за такой сепаратизм? Но не такая же необходимость подтолкнула в феврале 1988 г. народ Нагорного Карабаха к изменению формы прежнего государственного строя? Вспомним признание бывшего американского сопредседателя в МГ ОБСЕ Мэтью Брайзы: "Я представляю страну, основанную сепаратистами".
Как видим, в случае с великими державами толкование собственной истории (ее отдельных страниц или целых вех) предельно однозначно: форма подчиняется содержанию. Иными словами, любые формы ведения борьбы за независимость оправданы уже самим содержанием освободительной борьбы, возведенной в ранг категорического императива (священная борьба великих народов).
Самое свежее свидетельство – позиция Москвы по крымскому референдуму. Здесь разночтений никаких. Более того, буквально на следующий день (и в этом суть) после референдума глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров в телефонном разговоре со своим американским коллегой Джоном Керри заявил: "Референдум в Крыму полностью соответствует Уставу ООН, а его итоги станут отправной точкой в определении будущего полуострова".
НО СОВСЕМ ИНАЧЕ ОБСТОИТ ДЕЛО, КОГДА УЖЕ САМИ ВЕДУЩИЕ ДЕРЖАВЫ с учетом не только собственных интересов, но и с осознанием собственного политического, военного и экономического превосходства оценивают те или иные исторические события, непосредственно не связанные с их национальным прошлым или настоящим. Акценты становятся все менее и менее однозначными, часто происходит откровенная подмена фактов, и именно в таких случаях события отходят далеко от породившей их природы (например, позиция той же Москвы, равно как и других ведущих держав по поводу референдума в Нагорном Карабахе; хотя если подходить к вопросу непредвзято, то крымский референдум в сравнении с нагорно-карабахским – это все-таки не совсем референдум).
Конечно, если бы на политической карте мира существовал один-единственный очаг сепаратистских настроений, то усилиями международного сообщества он был бы погашен (и, вероятнее всего, погашен по справедливости), причем "справедливость" толковалась бы столь же однозначно, сколь однозначным было ее рождение в пекле все той же борьбы за независимость.
Однако современное международное право еще не сложилось в систему, адекватную всему спектру наличествующих в мире противоречий, систему, заключающую в себе ответы на все главные вопросы. В зависимости от преследуемых на том или ином временном отрезке задач и целей каждая заинтересованная сторона может позволить себе на собственный манер жонглировать понятием "сепаратизм". На фоне отсутствия универсальной системы урегулирования споров практически все главные вопросы разрешаются фактором силы.
Но вместе с тем история народов учит тому, что никогда не надо пугаться терминов, какими бы они ни казались (или ни были) предвзятыми, спекулятивными и жесткими в отношении того или иного события. Ибо вопрос не в преходящих терминах, а в судьбоносных событиях. Согласимся, в конце концов, что пестрая палитра международной терминологии вполне позволяет практически любую форму национально-освободительной борьбы легко и гармонично вписать в контекст сепаратистского движения. Но означает ли это, что сама борьба является несправедливой? В противном случае цивилизованный мир должен безоговорочно признать изначально несправедливый характер отечественных войн и изначально справедливый характер войн колониальных.
Ибо национально-освободительная борьба нацелена в конечном итоге либо на изменение уже существующей формы действующего государственного строя, либо на предотвращение оккупации.
В армянском переложении - это тысячелетнее сепаратистское движение против Арабского халифата и Сельджукского султаната, монголо-татарского ига и державы Тимура, против Османской и Персидской империй, против азербайджанской военной агрессии и т. д. И если бы каждое столетие армянской истории не взрастило свои поколения, способные и готовые к такому сепаратизму, то сегодня не осталось бы и того клочка родины, на котором худо-бедно строится версия национальной государственности.
Арис Казинян, "Голос Армении"