Как быть, если очень не хочется, а надо. Надо по целому ряду причин: соблюдения политеса, стремления выглядеть своим, попасть туда, куда не пускают, наконец, просто меркантильного желания обзавестись деньгами, естественно, чем больше, тем лучше. Этот процесс – когда не хочется, а надо – в совершенстве освоен проститутками, пропускающими через себя мужчин чуть ли не по конвейеру. Очень не хочется, восстает все естество, все природные и приобретенные инстинкты, но – надо. И проститутка имитирует бурный выплеск чувств, оставляя у клиента стойкую уверенность, что жила его случайная пассия только и только ради этого дня, в мечтах о слиянии с ним.
Турецкому обществу тоже очень не хочется. Восстает все естество, все природные и приобретенные инстинкты кочевников, «у которых не хватило ума научиться обрабатывать землю, чьи представления о военном деле не идут далее засады, которые торговлю представляют воровством, и культура которых состоит из перевранного Корана» (Р. Шекли. Белая смерть). Но – надо! Надо в Европу, надо создать у мира представление о себе как о цивилизованной нации, умеющей играть по европейским правилам... Надо... надо...
И турецкое общество стремится предстать перед миром не таким, каким оно на самом деле является, а таким, каким ему выгодно выглядеть.
В биологии такое явление называется мимикрией. Мимикрируют живые существа по разным причинам: слабые – чтобы казаться больше, сильнее и, следовательно, опаснее для потенциального врага и убийцы; сильные – чтобы прикинуться слабым, беспомощным, чтобы обмануть жертву и заманить в пределы досягаемости жала, когтей и клыков. Тогда маска безобидного, безопасного существа слетает во мгновение ока – и в следующий миг безжалостный хищник уже вонзает клыки или жало в жертву, что до последнего и в мыслях не допускала такой метаморфозы.
Турция в искусстве мимикрии впереди планеты всей – разумной и неразумной. В 1918 г. она вовремя переменила окраску – прикинулась другом большевистской России, обещая раздуть мировой пожар в мусульманском мире – и спаслась от исчезновения; в итоге Севрский договор остался на бумаге, США отказались от мандата на Армению, Франция предала нас в Киликии. Турция сохранила за собой Малую Азию и Армянское Нагорье, мало того, сумела создать второе турецкое государство на юго-востоке Кавказа – Азербайджан, как затравку для будущих территориальных претензий и плацдарм на Северный Кавказ и в Среднюю Азию.
Во второй мировой войне она, фактически состоя в союзе со странами оси, в последний момент переметнулась на сторону победителей, и даже обьявила Германии войну, когда та уже была разгромлена; в итоге, не сделав ни одного выстрела ни с той, ни с этой стороны, не потеряв ни одного солдата, она оказалась в числе стран-победительниц, избежав очередного наказания. После войны она вступила в НАТО, и, как единственный ее член, имеющий непосредственную границу с СССР – сполна использовала свое положение, выдаивая деньги и преференции как Запада, так и Востока.
Но Советский Союз приказал долго жить, и Турция решила, что солнце СССР перешло к ней. И хоть протестует душа номада против бесконечной череды превращений, и рука инстинктивно тянется к ятагану, как кардинальному и единственно привычному средству решения всех проблем (Турция стала показывать клыки: она решила, что заматерела настолько, что уже в состоянии отрубить руку, которую до того целовала и прикладывала ко лбу), в то же время положение обязывает: Турция продолжает свою политику имитации бурной толерантности, что так близка сердцу европейца, до которого ятаган пока не добрался.
В прибрежных провинциях Средиземного и Черного морей, потом уже в Османской империи, три тысячи лет жили несколько миллионов понтийских греков, основателей и наследников Византийской империи. За первую половину ХХ века они полностью исчезли – были вырезаны, обращены в ислам, высланы из страны. В Турции их сейчас осталось всего несколько тысяч – в Константинополе, бывшей столице Византии, ставшей Стамбулом, Ислам бол-ом. Но остались их памятники, на которых сейчас Турция делает свой гешефт – турбизнес, за деньги допуская греков-ромеев к их святыням. Деньги, естественно, идут в турецкий карман. Для пущей толерантности даже разрешили провести службу в греческом монастыре в Трапезунде, закрытом с 1920 г. Европа осталась довольна: имитацию турецкой толерантности она очень хочет считать настоящей.
Вообще-то Риза, Трапезунд – вся эта береговая полоса шириной 100 с лишком км. по Севрскому договору отходила к Армении. Потому, что это Амшен, тогда, как и сейчас, населенный армянами. Амшенцами, или хемшилами, как их предпочитают называть турки. Амшенцы жили и по сию сторону границы, в Аджарии, но их в 1944 г. сослали в Сибирь, откуда им возвращаться на Родину запретили. Сарпи было до 1944 г. армянским селом. Миллион с лишком армян Амшена турки сейчас не видят в упор, поскольку это мусульмане. Естественно, что все армянские христианские памятники и комплексы объявлены грузинскими; грузины с турками против нас, армян, всегда очень дружили и теперь крепко дружат.
Поднимемся вверх, на плато Армянского Нагорье. Излишне говорить, что теперь турки называют его Восточной Анатолией и требуют того же от всех других. Другие ради толерантности соглашаются. С соседями надо жить в мире. И, в конце концов, не Берлин же переименовали, не Париж и не Вену. Что будет, когда решат переименовать Берлин, Париж или Вену, европейцы стараются не загадывать – чтобы голова не болела.
Знают турки, что делают. В восточные провинции, как теперь называется Западная Армения, нормальный западный турист не поедет, зато туда можно заманить армян. И турки распинаются на всех уровнях – от владельца мула, которого он сдает напрокат туристам до содержателя гостиницы и губернатора. Все такие добрые и милые, такие радушные и гостеприимные: надо – скажут два слова по-армянски, надо – поставят ненадолго армянскую музыку (надолго душа номада не выдержит). Блокада Армении – это политика, а простой турецкий народ готов дружить, гостей принимать (за бакшиш) и самому в гости ходить.
Вообще, турки прикидываются, что не понимают, о чем речь. Они же – верх толерантности и любви к ближнему. Причем граница? Какая граница? Вот в Армении проводить будут учения НАТО. По сценарию – авария на АЭС и турки спасают армян – так! - , эвакуируют их в Грузию. В 1918 г. похожий сценарий разыгрывался? Было почти 100 000 жертв? И все – армяне? Так то когда было... с тех пор и турок не тот, и грузин другой пошел... Сплошная толерантность. Да, войска турецкие на сей раз войдут в Армению под флагом НАТО, как друзья. И встречать их надо будет как друзей-освободителей. Такая, знаете ли, генеральная репетиция. Что, и это было? В 1920 году, в Гюмри? И тогда распропагандированное большевиками население встречало их хлебом-солью? Видите, какие добрые воспоминания. А то, что после этого там пограбили немного, тут порезали несколько тысяч, изнасиловали всех женского полу от семи до семидесяти лет – так то раньше было. Теперь аскяр не просто турецкий, он еще и НАТОвский, он зазря насиловать не станет. Не станет реноме портить. Вот для прохода своих аскяров в Армению Турция границу откроет. С удовольствием, поскольку это – маневры, учения, репетиция.
В монастыре Ахтамар разрешили службу проводить. И даже крест обещали поставить. Правда, на вопросы, а где прихожане, где паства монастырская, где братия, стараются не отвечать. Так, построили кто-то когда-то ни к селу, ни к городу на острове посреди озера монастырь. Вы посмотрите по сторонам: он же один-единственный на 300 верст в округе. А единственность уважать надо. Тем более, когда на ней можно деньги сделать. И зазывают бывшие и нынешние кочевники – приезжайте, оставляйте деньги, мы вас по такому случаю не тронем.
Если вор из своих, то и вола через дымоволок вытащат, - утверждает армянская пословица. К сожалению, в армянском обществе так и не сформировалось четкое понимание того, кто есть турки, независимо от ареала их обитания. Наши торговцы вовсю братаются с турками, многие сделали на этом состояние. Еще большая часть регулярно ездит в Западную Армению на «паломничество» и, вернувшись, с умилением рассказывает, какие турки хорошие и добрые – сущие мериносы. Даже готовы провезти в село, где совсем недавно вырезали их дедов, и показать дом, где это происходило. А заодно и предложить показать, где спрятано при побеге золото: половина нам, половина – тебе, яврум.
Пока мир разбирается, что делать и как быть с такой вчера еще шелковой и милой Турцией, может, нам, армянам, стоит задать себе один-единственный вопрос: а нам это надо – процветание и толерантность Турции? Как можно каждый год 24 апреля подниматься с цветами к Памятнику Великой Армянской трагедии, а 25-ого целоваться с внуками убийц? Класть цветы к подножию Джаджурского хачкара, где в 1920 г. турки перебили гюмрийцев и открывать перед ними границу?
Генерал Энвер мечтал оставить только одного армянина, и того – в музее. Оставив в Западной Армении один монастырь, турки, в соответствии с заветом своего паши, делают из него музей. Как можно ехать в этот музей и слушать там службу – христианский бальзам на душу мусульманских серых волков? И после этого говорить о Геноциде?
Раздан МАДОЯН, информационно-аналитический портал "Voskanapat.info"