Вера Ованеса Туманяна в светлое будущее армянского народа, опиравшаяся на его неуемный жизнеутверждающий оптимизм, передалась его детям. Вместе с верой и оптимизмом Поэт Всех Армян передал также своим детям мечту о создании единой, объединенной родины. Конечно, Туманян вовсе не был настолько наивен, чтобы в самые трудные, судьбоносные и трагические в жизни армянского народа дни мечтать о политической независимости Армении: он прекрасно представлял геополитическую устремленность царской России и не верил даже заверениям и обещаниям о предоставлении армянам автономии, а ожидать каких-либо реформ от турецких варваров и вовсе не приходилось.
Вот почему он всего лишь мечтал, чтобы ушли в прошлое бесконечные массовые погромы, наводящие ужас гонения, притеснения, чтобы прекратилась насильственная депортация, чтобы не было больше доведенных до крайнего изнурения и отчаяния сирот, беженцев и скитальцев, а самое главное, чтобы армянский народ объединился, перестал делиться на турецкоподданных и восточных, русскоподданных армян, чтобы можно было всей нацией взяться за культурное, нравственное и экономическое переустройство.
КАЗАЛОСЬ БЫ, СЛОЖИВШАЯСЯ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ СИТУАЦИЯ ДОЛЖНА БЫЛА заставить поэта запретить своим сыновьям и дочерям отправляться в Западную Армению, однако он поступил совсем наоборот. В Васпуракане развернули активную деятельность двое из его сыновей – Мушег и особенно Артавазд (Артик).
Мушег в годы войны находился в Западной Армении, в Диадине, Амлик проходил военную службу в Александрополе, а позднее – в Тифлисе. Артавазд вскоре после начала войны призывается в армию и в должности начальника экономического отдела Союза всероссийских городов отправляется сначала в Джульфу, а затем – в Ван.
В конце 1915 г. Артавазд Туманян призывается в армию, проходит военную службу в частях Союза всероссийских городов. Основной задачей этих частей было не непосредственное участие в боевых действиях, а оказание помощи оказавшемуся во фронтовой зоне населению, в частности, осиротевшим детям. Сирот ставили на учет и давали приют.
Без малого два с половиной года, вплоть до весны 1918 г., он не только нес службу, но и развернул активную национально-патриотическую деятельность в Западной Армении, в Ване, занимая должность управляющего делами по хозяйственной части в Кавказском комитете Союза всероссийских городов при Международном Красном Кресте.
Этот период жизни Артавазда исключительно важен в контексте его патриотической деятельности и дополняет не только его биографию, но и богатейшую, интереснейшую биографию Ованеса Туманяна, лишний раз подтверждая тот неоспоримый факт, что как для великого писателя, так и для его сына Артавазда национальные проблемы и задачи не ограничивались одними лишь вопросами искусства и окружающей их действительности. Артавазд также, подобно своему отцу, чувствовал себя обязанным всегда быть в эпицентре, в самом горниле судьбоносных для армянского народа событий, жить и бороться за будущее всеми возможными и невозможными способами.
ИМЕННО ТАКИМ ОБРАЗОМ АРТАВАЗД ТУМАНЯН ОКАЗАЛСЯ В КРУГОВОРОТЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ. В первое время он служил в Игдире, и по долгу службы ему приходилось бывать в самых разных городах и селениях исторической Армении. С января 1915 г. Артик находился в Джульфе, там же год спустя он узнает о гибели дяди, брата Ованеса Туманяна Арташа. 17 февраля 1916 г. он едет из Джульфы через Дилман и Хой в Ван, получив назначение на должность полномочного представителя Кавказского комитета Союза всероссийских городов. Он оставался в Васпуракане и работал на этой должности вплоть до окончательного падения города Вана от турок в марте 1918 года. Он без конца разъезжал по Западной Армении, бывал в разных регионах, городах и селах Васпуракана. С октября 1916 г. на протяжении нескольких месяцев он был в Игдире и занимался проблемами сирот. Он стал последним комендантом Вана.
Артавазд Туманян был четвертым ребенком поэта. Родился 28 ноября 1894 года и трагически погиб во имя Вана и ванцев, вероятнее всего, в марте 1918 г. Ему тогда не исполнилось и 24 лет. Имя Артавазд, как и имена первых трех своих детей, Туманян взял из романа Раффи "Самвел". Начальное образование Артик получил в частном пансионе Лисицяна, затем продолжил образование в гимназии Нерсисян.
В первые месяцы войны 20-летний Артавазд находился в Москве, куда отправился для учебы еще в августе 1913 г. Он намеревался перебраться из Москвы заграницу, однако по совету Мартироса Сарьяна решил остаться, брать уроки живописи и прослушать курс лекций по искусству. С первых же дней своего пребывания в Москве он принимает активное участие в культурной жизни армянской диаспоры, сближается с Мартиросом Сарьяном, Погосом Макинцяном и Вааном Терьяном.
Из всех десяти детей Ованеса Туманяна по своему душевному складу, внешности и беззаветной преданности, приверженности искусству, даже по своей природной одаренности на отца больше всех был похож именно Артик. Как и отец, Артик был очень остроумным и приятным собеседником. Артавазд Туманян был очень одаренным, талантливым юношей, яркой личностью. Личный пример отца и воспитание, богатейшая по тем временам домашняя библиотека, царившая в доме литературная обстановка – как известно, дома у Туманяна часто бывали практически все самые известные и выдающиеся деятели армянской культуры, искусства и литературы, - все это способствовало развитию таланта молодого Артавазда. Подобно отцу, он был большим книголюбом, книги были для него предметом поклонения.
АРТАВАЗД БЫЛ ПОХОЖ НА СВОЕГО ВЕЛИКОГО ОТЦА РАЗНОСТОРОННЕЙ художественной одаренностью, своими предпочтениями и пристрастиями как в обыденной жизни, в быту, так и в литературе и искусстве. Схожими были основные направления художественных и научных интересов отца и сына, тождественным было их отношение к жизни, культуре, искусству, литературе. Литературное наследие Артавазда, как и наследие Туманяна, определяется жанровым многообразием. Он писал стихи, прозаические произведения – рассказы, сказки, писал публицистические статьи, научные исследования, занимался художественным переводом. Большей частью написанное им осталось в незавершенном и необработанном, черновом виде.
Артавазд Туманян серьезно занимался живописью, с 1910 года посещал школу живописи в Тифлисе, был учеником Егише Тадевосяна, удостоился приза. При этом он был настолько одарен, что Мартирос Сарьян прочил ему будущее художника, неоднократно высказывал убеждение, что если бы Артик не погиб в молодом возрасте, то непременно стал бы большим художником.
Артавазд вплоть до последнего дня своей жизни не перестает оказывать посильную помощь и проявлять заботу о беженцах и сиротах в Западной Армении. В январе 1917 г. Артавазд собирался поехать в Муш. В Беркри он открывает чайные предприятия и пункты общественного питания. 23 июня 1917 г. снова возвращается в Ван, затем отправляется в Беркри-Кала, а с декабря 1917 г. вновь возвращается в Ван и остается там до весны. В эти годы он встречается с русским генералом и поэтом Ал. Кулебякиным, Н.Адонцем, Ашхарбеком Калантаром, С.Городецким и другими, а также с полководцем Андраником, с которым отправляет семье свою зарплату. Артавазд старался уведомлять семью, в особенности отца, о каждом своем шаге, о каждой даже самой незначительной новости.
Семья и сам Ов.Туманян всегда беспокоились об Артавазде, потому что из-за военного времени письма очень редко доходили до места назначения. Беспокойство особенно усилилось в самом начале 1918 г., когда уже не оставалось никаких оснований для оптимизма. Русская армия отступила, оставила передовую линию Кавказского фронта, и ситуация в окрестностях Вана резко обострилась и осложнилась.
С ПЕРВЫХ ДНЕЙ 1918 г. АРТАВАЗД БЫЛ НАЗНАЧЕН КОМЕНДАНТОМ ВАНА, став, таким образом, последним в истории армянским комендантом этого города. Письма Артика за 1918 г. полны тревог и предчувствия надвигающихся трагических событий, хотя ситуация была настолько тяжелой и безысходной, что предвидеть грядущие трагические события не представляло большой трудности. Артавазд тосковал по родным, он словно чувствовал, что никогда больше их не увидит. 7 февраля он пишет из Вана: "Дорогой отец! Ради всего святого, пишите письма!" Тоска по семье и беспокойство о ее судьбе были настолько велики, что Артик писал письма, не дожидаясь на них ответа, писал почти каждый день. Из письма, написанного 12 февраля и адресованного матери Ольге, становится ясно, что Артавазд совершенно точно знал, что в случае, если он немедленно не покинет Ван, то окажется в городе, осажденном со всех сторон турецкой регулярной армией; он отчетливо понимал, что ожидает тех, кто остается в городе, но при этом вовсе не собирался покинуть боевые позиции. "Майрик-джан, - пишет Артавазд, - положение очень смутное, и мне даже кажется, что через несколько дней ситуация очень ухудшится. Мы окружены, осаждены врагами". Он уже доподлинно знал, что больше никогда не увидит свою семью и родных, однако старался казаться оптимистом: "Посмотрим… увидимся ли мы друг с другом или нет? Это вопрос, но я настроен оптимистично".
Он реально мог спастись. Ведь письмо дошло до места назначения, значит, и он вместе с нарочным мог добраться до Тифлиса, однако, предвидя близкий фатальный исход, он продолжал нести свою службу в обреченном на гибель городе – еще один месяц, последний в своей жизни. И он продолжал бы служить еще, если бы его не сразил вражеский ятаган. Каждую свободную минуту он использовал для того, чтобы написать еще одно безответное письмо родным.
Покидающих Ван беженцев было очень много, началась массовая миграция. Но Артавазд даже не помышлял о том, чтобы покинуть Ван. Его письма все еще доходили до семьи, а ответные письма он не получал по той простой причине, что покидали Ван тысячи, но приезжающих в Ван не было. Тем не менее он продолжал писать. 22 февраля Артавазд пишет письмо семье, будучи уверенным, что не сегодня-завтра окажется осажденным во вражеском кольце, что он обречен на мученическую смерть. Невероятно тягостно читать эти письма, в которых он словно игнорирует близкую и неизбежную смерть и пишет о своей тоске и не столько о надеждах, сколько об ожидании чудес. Убеждение в невозможности спасения и новых встреч с родными еще более усиливало тоску по ним. "Дорогие мои! Никогда еще за время отдаленности от вас я так не скучал и не тосковал по вам, как в эти последние дни. Уже более двух месяцев я не получаю писем ни от кого из вас… Мы уже находимся в кольце, и это кольцо сужается, и в один прекрасный день мы обнаружим себя осажденными, это мое убеждение. Если каким-то чудом с Кавказа придет армия, возможно, спасемся… и вместе освободим нашу страну от них. Прискорбно, но действительность такова. Настроение мое не такое уж и плохое…"
Когда в самых первых числах марта началось всеобщее отступление, Артавазд опять не собирается покидать Ван. Каждый день последний комендант Вана под рокот и гул перестрелки в ближайших от города населенных пунктах совершал обход почти опустевшего города, получал по разным телефонам известия и сводки о военном положении, о погромах и резне армян и все больше и больше убеждался, что отход неизбежен, но при этом все равно не покидал позиции. Храбрый сын великого лорийца Ов. Туманяна мог оставить Ван только вместе с последним защитником города.
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО, ПОЛУЧЕННОЕ СЕМЬЕЙ ОТ АРТАВАЗДА ТУМАНЯНА, было датировано девятым марта. Вероятнее всего, это было самым последним письмом в жизни Артика. После этого от него не было никаких известий. В этом последнем письме отчаявшийся юноша снова пытается обнадежить свою семью и в первую очередь мать. "Майрик-джан, здешнее положение довольно шаткое. Вчера с ночи в Востане начались обстрелы. Посмотрим, что будет. Вообще положение очень неопределенное, но я тем не менее убежден, что отступление неизбежно. И это будет очень трудное отступление. Наша надежда на Персию, но и там уже идет страшная резня. Ничего, очень скоро, я надеюсь, все закончится, и мы встретимся – живые и здоровые. Ради Господа, напишите хотя бы одно письмо, очень хочу получить хоть какое-нибудь известие о вас…"
Отступление из Вана под руководством комиссара Ванской области Константина (Самвела) Амбарцумяна было организовано через территорию Персии. И как раз на этой самой дороге, в дни последнего отступления из Вана, по-видимому, в период между апрелем-августом в приграничном поселке Гей-Тапа (Синий Холм) при исполнении своей патриотической миссии в медсанбате Артавазд Туманян был жестоким образом убит. Более точных сведений о времени и обстоятельствах гибели сына поэта до нашего времени не выявлено. Сергей Городецкий на основании разрозненных и скупых данных 8 декабря 1918 г. опубликовал статью "Венок родным", в которой пишет: "Они пали не в открытом бою, а в коварной засаде, их прямодушная доверчивость и бесстрашие встретились с вероломством и подлостью врага".
Мировая война, погромы, резня, Геноцид, смерть двух братьев обессилили Ованеса Туманяна, однако трагическая гибель сына окончательно сломала его, и он после этого никогда уже не смог оправиться от боли. Дочь поэта Нвард пишет: "Начиная с 3 декабря, когда пришло известие об убийстве Артика, наш дом помрачнел. Хотя и до этого под грузом как всеобщего, так и личного горя отец уже согнулся, потерял здоровье и свой веселый нрав, но при этом все еще не был сломлен… Убийство Артика внезапно перебило ему спину".
ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО СМЕРТИ, 18 МАРТА 1923 г., В МОСКОВСКОЙ клинике поэт спрашивает свою дочь Ашхен, чья смерть, по ее мнению, тяжелее, отца или сына? У смертного одра своего отца Ашхен отвечает отцу: "Отцы бывают разные, дети тоже бывают разные". Туманян ей возразил: "Нет, ошибаешься. Я очень любил своего отца, очень… Мой божественный отец… Его смерть причинила мне очень большую боль, но боль из-за Артика была больше…" До самых последних мгновений своей жизни Туманян скорбел по утрате сына так, как переживал ее 3 декабря 1918 г., а возможно, еще сильнее и еще глубже.
Более века прошло со времени трагической гибели Артавазда Туманяна, однако его судьба продолжает волновать каждого, кто был знаком с его жизнью и творчеством, с его ярким человеческим образом. Он, этот блестящий юноша, беззаветно влюбленный в Западную Армению, в страну Васпуракан, стал одной из жертв Первой мировой войны, одной из жертв Геноцида армян, хотя и мог спастись, если бы был воспитан по-другому, если бы не вырос на примерах национальных героев, не получил уроков мужества, храбрости, беззаветного и самоотверженного патриотизма, если бы не был сыном Поэта Всех Армян – Ованеса Туманяна.
Сусанна Ованесян, "Голос Армении"