В ночь с 24 на 25 февраля на линии соприкосновения конфликтующих сторон в зоне нагорно-карабахского конфликта вновь резко обострилась обстановка. Как всегда, Баку и Ереван обвиняют друг друга в эскалации напряженности, приводят свои мотивационные доводы и аргументы. К ним можно относится по-разному, но главное отталкиваться от фактов. После апрельской войны 2016 года появились Венские и Санкт-Петербургские соглашения, предусматривающие введение на линию соприкосновения системы регулярного мониторинга и международных наблюдателей. Армянская сторона подписала эти соглашения, Азербайджан отказался, хотя очевидно, что это позволяло определить главного виновника нарушения режима прекращения огня. Поэтому вся интерпретация происходящих событий, исходящая из Баку, ставится под серьезное сомнение. Как рассказывал глава МИД Армении Эдвард Налбандян, вспоминая, что достигнутые в Вене и Санкт-Петербурге не реализованы по вине Азербайджана, Баку, пользуясь режимом секретности, введенным в переговорный процесс, «стал искажать реальность». Вспоминал Налбандян и слова одного из азербайджанских дипломатов, что якобы в Вене и в Санкт-Петербурге была достигнута следующая договоренность — создание механизмов предусматривалось будто бы после «вывода армянских сил». «Но если сопредседатели делали такие предложения, — задался вопросом главы МИД Армении, то почему Азербайджан отказывается от них?».
Действительно, почему? Ответ на этот вопрос является той самой печкой, от которой приходится плясать, потому что все призывы стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ следовать предложенному сценарию, который может способствовать выводу переговорного процесса на достижение широкого мирного соглашения в урегулировании нагорно-карабахского конфликта, так и остаются только призывами. Апрельская война была остановлена только благодаря прямому вмешательству президента России Владимира Путина. После этого Баку раскручивал в информационном пространстве идею, будто бы Москва перехватила инициативу в урегулировании нагорно-карабахского конфликта и будет действовать по своему собственному сценарию, вне Минской группы. Так была запущена «мулька» о существовании какого-то «плана Лаврова», предусматривающего передачу Азербайджану некоторых районов в обмен на «что-то такое». Однако Москва, предлагая после Санкт-Петербурга организацию саммита лидеров Азербайджана и Армении, рассчитывала только на то, что Венские и Санкт-Петербургские соглашения будут оформлены юридически, что позволит МГ ОБСЕ предпринимать дальнейшие шаги на пути урегулирования через введение системы мониторинга в зоне конфликта и международных наблюдателей. Баку сорвал этот сценарий.
Сейчас на март намечен официальный визит в Москву министра иностранных дел Азербайджана Эльмара Мамедъярова, который приурочен к 25-летию установления дипломатических отношений между Россией и Азербайджаном. Ранее с таким же визитом и такому же поводу в Москве побывал Налбадян, который был удостоен российской награды — ордена Дружбы. Похоже, что такая же награда в Москве ждет и Мамедъярова. Ранее в Баку на совместном брифинге с Махмудом Али Юсуфом, министром иностранных дел и международного сотрудничества Джибути, касаясь нагорно-карабахского конфликта, Мамедъяров заявил, что «не испытывает оптимизма по поводу переговоров». По его словам, якобы «глава МИД Армении не оставил нам шанса позитивно оценивать процесс урегулирования нагорно-карабахского конфликта». Но причем здесь Налбандян? 17 января на пресс-конференции министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что «по поводу нагорно-карабахского конфликта существует целый набор решений, прежде всего, которые принимались в СБ ООН в самый разгар конфликта и требовали прекращения огня». Он напомнил, что хотя одним из условий было освобождение «оккупированных территорий», в виду имелось ни в коем случае не силой и при определении окончательного статуса Нагорного Карабаха. По словам министра, «это записано в тех документах, которые разработаны Минской группой ОБСЕ, через ее сопредседателей (Россия, США и Франция)», а также «в многочисленных заявлениях, которые принимали президенты-сопредседатели (президенты России, США и Франции), в заявлениях и документах, которые принимались и подписывались президентами Армении и Азербайджана. Мирное урегулирование споров записано там со всей недвусмысленностью».
Но главное, что сказал Лавров, так это следующее: «Нагорно-карабахский конфликт не является исключительно внутренним делом Азербайджана». Заметим, что ответ на вопрос, является ли нагорно-карабахский конфликт международным, чрезвычайно важен. По следующим причинам. Как считают специалисты по международному праву, под понятием «международный вооруженный конфликт» следует понимать вооруженную борьбу между государствами, между национально-освободительными движениями, между оккупантом и населением оккупированной территории, борьбу за отделение, а также вооруженную борьбу, в которой принимают участие силы ООН. Понятно, что каждая из фиксируемых ситуаций содержит немало неурегулированных вопросов, но главное в том, что нагорно-карабахский конфликт не считается внутренним, что является фактической, но только недавно озвученной дефиницией, если сбросить с нее дипломатическую обертку. Не случайно член американского Совета по международным отношениям, бывший сопредседатель МГ ОБСЕ, профессор дипломатии и по разрешению конфликтов в Университете Кентукки Кери Кавано в своем специальном докладе, фрагменты которого охотно печатали многие бакинские СМИ, прогнозирует, что президент США Трамп может предложить следующую комбинацию мер для того, чтобы предотвратить дальнейшую эскалацию в зоне нагорно-карабахского конфликта: 1) немедленное восстановление режима прекращения огня, поддержка инициативы России по прямым переговорам с военным руководством сторон; 2) принятие резолюции Совета Безопасности ООН, осуждающей какие-либо серьезные военные действия; 3) называть зачинщика на линии соприкосновения конфликтующих сторон, наказывать его через публичное осуждение и прекращение экономической помощи или санкций.
А это и есть базовые условия Венских и Санкт-Петербургских соглашений. Круг замыкается. Но опасность в том, что нагорно-карабахский конфликт содержит в себе высокий геополитический потенциал, эскалация может затронуть регион и без того перенасыщенный реальными и потенциальными серьезными конфликтами.
Станислав Тарасов, ИА REGNUM