В субботу вновь обострилась ситуация в зоне карабахского конфликта. Минобороны Нагорно-Карабахской Республики заявило о сорванной попытке атаки азербайджанских войск на карабахские позиции и потерях в рядах противника. Было ли это очередным витком спирали давнего конфликта или прелюдией к каким том серьезным процессам, связано ли это с назначением Мехрибан Алиевой первым вице-президентом Азербайджана и чего ожидать от России. На эти и другие вопросы в интервью агентству "Новости-Армения" ответил известный политолог, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета Сергей Маркедонов.
– Господин Маркедонов, как можно охарактеризовать произошедшие в субботу события в Карабахе? Это что-то из ряда вон выходящее или очередное звено в логической цепочке?
- Назвать это событие сюрпризом, безусловно, нельзя. Наверное, для людей, которые пострадали в этом событии, неважно с какой стороны – это экстраординарное событие, из ряда вон выходящее. Но если судить в целом о политическом процессе, то вряд ли здесь можно говорить о чем-то выбивающимся из того логического ряда, который мы видим последние многие годы.
В 2016 году мы говорили об апрельской эскалации. Получилось, что эта эскалация прошла, и вроде бы ситуация пришла к какой-то стабильной точке, но ведь это не так. Ведь после того, как так называемая четырехдневная война была завершена, инциденты и на линии соприкосновения в Нагорном Карабахе и на международно признанной армяно-азербайджанской границе за пределами Нагорного Карабаха продолжались. И нельзя сказать, что все они были совсем незначительными. Можно вспомнить инциденты, которые имели место, допустим, 29 декабря 2016 года. Это правда не Карабах, а армяно-азербайджанская граница. Но, тем не менее, это некий общий контекст. Происходят определенные обстрелы и попытки диверсионных групп работать.
– Все это не меняет статус-кво…
- Статус-кво, в его базисных моментах, не меняется. Что я имею ввиду… Это существование НКР как непризнанной республики, но имеющей свою самостоятельную общественно-политическую повестку дня. Это переговорный процесс в формате Минской группы, признаваемый, вроде бы, и Ереваном, и Баку. Это особая роль России, принимая во внимание ее неформальные связи, поддерживаемая и Западом. То есть, эти базовые элементы вроде бы не ломаются, тем не менее, мы видим нарушения режима прекращения огня… Трудно сказать, когда вообще полностью соблюдается этот режим. И в данной ситуации то событие, которое мы видели в ночь с 24 на 25 февраля, просто подтверждает этот тренд, который, возьму на себя смелость сделать саморекламу, в некоторых публикациях я называл динамичным статус-кво. То есть статус-кво не застывший, статус-кво незамороженный, а статус-кво который тестируется все время .
Потом, карабахская ситуация это ведь определенный маятник. Смотрите, на полях Мюнхенского форума по безопасности сопредседатели провели встречу с двумя министрами иностранных дел порознь и вместе, и вроде бы достигли договоренности о необходимости встреч, в том числе и первых лиц государств. Проходит практически неделя, и мы видим обострение. Так бывает почти все время. Как только мы видим какие-то встречи, переговорные позиции, после этого происходит определенное обострение. Сейчас это происходит опять.
То есть, это попытка использования военного элемента как инструмента давления на переговоры, улучшения общеполитического контекста. Эта ситуация продолжается не первый год.
Если судить о том, когда она началась, наверное, можно говорить о 2006-2008 годах, когда параллели с Косово стали весьма активно обсуждаться. Тогда мы фиксировали определенное повышение градуса опасности и на линии соприкосновения в Карабахе, а дальше, с 2011-2012 годов, это более четко прослеживается на армяно-азербайджанской границе за пределами Карабаха.
- Можно ли из сказанного вами говорить о том, что широкомасштабная, большая война в Карабахе невозможна, и будет лишь периодический всплеск эскалации?
- Делать стопроцентные прогнозы, что большой войны не будет, я не могу. Это будет нечестно. Почему? Потому что подобного рода эскалации могут спровоцировать войну, война может просто вырасти из них, понимаете. Потому что в какой-то момент не хватит у кого-то сил, воли, желания останавливать эту эскалацию, или будут поднимать градус кипения. Но пока, например, в сегодняшних условиях, я считаю такую схему, при которой все это приведет к полномасштабной войне, хотя бы в том масштабе, как это было в 90-х годах, маловероятной. Но она вероятна. Понимаете маловероятно, это не значит невероятно. Все-таки, здесь есть определенные нюансы.
– Как вы считаете, субботние события в какой-то степени связаны с назначением Мехрибан Алиевой первым вице-президентом Азербайджана?
- Не думаю. Мехрибан Алиева многие годы была активным политиком, а не просто обычной "первой леди". Она была официально (!) вторым человеком в правящей партии и депутатом Милли меджлиса. То, что случилось с ней, это просто формализация ее высокого прежде статуса. Не думаю, что для этого нужно было обострять ситуацию в Карабахе специально.
- Будет ли Россия продолжать сдерживать нагнетание обстановки в зоне конфликта?
- Россия будет это делать, безусловно. Для России перерастание этих стычек, конфликтов, обстрелов, диверсионных рейдов в войну неприемлемо. Россия не хочет новых рисков в своем ближнем зарубежье. С Донбассом бы разобраться, и это достаточно сложно и опасно. Но Россия не может наделить стороны конфликта каким-то всплеском воли для достижения политического компромисса по урегулированию. Поэтому, Россия, конечно, будет принимать определенные усилия для того, чтобы удерживать ситуацию под контролем, но она, безусловно, не будет пытаться подменить собою Армению и Азербайджан. Этот момент я бы имел в виду. Выполнять эту работу за кого-то она не будет. Если, конечно, возникнут ситуации прямой угрозы российским интересам, "выбрасывание" из мирного процесса, минимизация ее политического участия, тогда, конечно, будут предприняты какие-то шаги, в том числе и жесткие. Если этого не будет, то позиция России будет примерно такой, какую мы видели в апреле прошлого года.
- Иными словами, в сегодняшних условиях говорить о каких-то, даже отдаленных перспективах карабахского урегулирования, нельзя?
- Я думаю, что сейчас таких предпосылок нет, потому что какие-то новые схемы, которые могли бы быть предложены, вряд ли будут. Мне кажется, что все, что возможно, уже так или иначе обсуждено. Главная задача сейчас - просто начать деэскалацию, хотя бы потому, что политические и статусные вопросы могут возникать тогда, когда перестают стрелять. Или, наоборот, к переговорному процессу может привести усиление конфликта, очень жесткий переход к каким-то военным действиям, когда какая-то сторона проигрывает, а какая-то выигрывает. Мне хотелось бы, конечно, чтобы второго варианта не было. Я надеюсь, что перехода в войну не случится, но то, что такие вещи будут более или менее постоянными, это, к сожалению, так.
Можно было бы улучшить ситуацию, если бы Запад с Россией могли нормально кооперироваться, а не конкурировать. Пока на первом плане конкуренция довольно жесткая, она забирает возможности для конструктивного взаимодействия.
Новости-Армения