Горных дорог в моей жизни было много. Абхазии, Аджарии, Тенерифе, Крыма, где мы однажды зависли первыми колесами жигулей над пропастью; Киргизии, на перевалах, мимо джайло с табунами, с луковыми плантациями; Черногории, в которую мы вошли, в эту «Америку» Митича, проехав десять часов кукурузными и хлебными полями Сербии, мимо креста затонувшей церкви Златарского озера, потом долго петляя... Но тут случилась дорога в Арцах, третья - и первая через Варденис.
Мы ехали с многим вам хорошо знакомым Сагателом, с нами была еще одна карабахская армянка из Гадрута. Когда твой водитель - бывший офицер, душа сразу становится на место, тем более со мной старшая дочь. Ее вторая поездка в Армению и первая в Арцах.
Дважды я ездила первой дорогой - первый в журналистском федеральном пуле, второй - с Мецо Игитяном с фестивалем «Карот». Каждый раз это была многочасовая проходка с фруктовой стоянкой в Суренаване, маленькой родине армянских аистов, винной в Арени, потом красноватые горы Нораванка, ночное чаепитие на трассе у пулпулака Гориса, и, наконец, мы победно въезжали в Нагорно-Карабахскую Республику.
Дорога через Варденис рождает другие ощущения. Конечно, ландшафт за окном меняется также стремительно, бурые краски вчерашней желтизны уже прихвачены первым утренником, но все в этой проходке меняет сама близость Севана. Он открывается всей своей темной, глубокой синевой и хочется уже остаться здесь, походить у холодной ноябрьской воды. Севан дорог мне тем, что здесь я впервые увидела снег в Армении. Это было тоже в ноябре, четыре года назад, я люблю все, что меня резко вбрасывает в состояние, которые я ощущала в Сибири ребенком - сухой холод, обветренный снег, словно угрожая порезать пальцы, если ты его коснешься, все же давал чистейшие принты себя самого в этом огромном, стылом мироздании.
Тогда на Севане я ходила одна между летних ресторанов, уже заброшенных, в Севанаванке купила свечи, и какой-то случайный прохожий сфотографировал меня: в кадре я стою как на краю ойкумены.
Севан по дороге через Варденис дает это чувство живой воды, которая и созерцанию, и душе посылает все то, что нужно человеку, чтобы стереть в него еще московскую зашумленность, само желание говорить даже остаточными обрывками фраз.
И да, он играет: то прячется, то снова открывается во свою мощь, и дочь каждый раз при новом его изгибе пытается встать во весь рост, насколько это позволяет машина, чтобы заглянуть в ту сторону, где она еще не бывала, но куда ее уже влечет.
Направо уходит дорога на Гавар - в Нор-Баязет, родину двух великих ученых - Аветика Бурназяна и Савмела Кочарянца. Как же получилось, что два мальчишки из своего беспризорного детства, голода шагнули так в мир, что именно они стали изобретателями «ядерного щита» СССР? Поезжайте в Арцах дорогой через Варденис и вы увидите пейзажи и прежде всего небо тех, кто вместе с Курчатовым спас нас от ядерного взрыва. И может быть, вы почувствуете, что здесь - современная прародина, новая точка отсчета нашей общей истории.
Когда Севан исчезает, перед нами открывается острота вершин, которая уже под большими накатами снега и все это сияющее и торжествующее под вечным армянским солнцем сливается с начальными слоями небес.
Дорога на Варденис еще немного и будет похожа на ту, которая есть в любом вестерне, с ними ее роднит поезд, везущий золотоносную руду, и мы обгоняем этот поезд.
Безлюдье и редко встречающиеся машины, все что цепляет окоем - только твое, ты даже не пытаешься уступить это видение хотя бы незначительным эпизодом тем, с кем созерцаешь все это.
Дорога через Варденис была построена как стратегическая трасса, то, что по ней едут машины с военным снаряжением, еще больше обостряет восприятие этой реальности, которая не может, не имеет права оборваться.
Вот эта тонкая метаграница - между вот этой частью ландшафта, похожего на лунные пейзажи, и тем, что может с ним произойти. Она может по лету расцвести маками и травами, запеть голосами миллиардов насекомых и одной маленькой коростели. А может и исчезнуть навсегда. Так уже было, было много раз, и самый знаковый пример - превращение кладбища хачкаров Нахичевани в настоящее кладбище - полигон, где из абсолюта смерти никогда не покажутся побеги новой весны.
Еще немного километров мимо Дадиванка и Кельбаджара, по дороге от которого офицер-лезгин криком пытался остановить бегство азербайджанских солдат, и мы на посту. Это первые лица, которые мы видим в Арцахе - доброжелательные, с цепким взглядом, с каким-то чувством домашнего уюта даже здесь, в нескольких часах от своих семей, эти солдаты предлагают вам чай, хотят разделить эти формальные минуты обыденной жизнью. Несколько вопросов, и ты узнаешь, что вот этот красивый офицер долго жил в Санкт-Петербурге, учился там, он просит мою книгу, узнав, что еду на ее презентацию.
У поста крутятся собаки, ни разу я не слышала сейчас да и после, а дорог с Гарибом мы проехали много, чтобы собака в Арцахе залаяла. Удивительно, но даже самые внушительного габарита псы, обходятся без этой своей сущности. Они сосредоточенны, мудры и молчаливы.
Дорога через Варденис стала Ладогой для жителей нескольких арцахских сел - теперь в Степанакерт везут свой виноград, хурму и гранаты, сыры и вино - и каждая новая дорога будет облегчать их участь.
Третья дорога в Арцах пойдет вдоль Аракса, а что почувствуем мы, когда откроют и ее?
Валерия Олюнина
Фотографии Либора Спимра (Словакия)