Один умный англичанин в XIX веке сказал, что у «Англии нет постоянных врагов и постоянных друзей, а есть лишь постоянные интересы». Сейчас, два столетия спустя, международные отношения настолько усложнились, что из этой цитаты, если применить ее к России, вполне можно убрать слово «постоянно». У Москвы нет ни однозначных друзей, ни однозначных врагов.
Например, мы считаем Белоруссию другом, но сколько раз Александр Лукашенко поносил Москву на чем свет стоит? Сколько раз (спойлер: как минимум дважды) брал в заложники российских граждан в рамках своей стратегии по выдавливанию из Москвы уступок?
Или, например, взять Америку. Враг? Да, с учетом того сонма санкций, которые она вводит против нашей страны. Но сколько черновой работы выполняют Штаты в мире, сколько глобальных конфликтов (межкорейский, китайско-японский, ирано-саудовский) благодаря американской мощи не переходят в разряд горячих войн? Никто – ни Россия, ни Китай – эту работу за Вашингтон делать не может, да и не хочет.
Однако – при всем уважении к многогранности российско-белорусских и российско-американских отношений – самыми удивительными и разноплановыми являются все-таки российско-турецкие. Такое ощущение, что Москва и Анкара одновременно являются и союзниками, и врагами – причем врагами не на словах, а на поле боя.
Так, например, 10 марта президенты Владимир Путин и Реджеп Эрдоган дали старт (естественно, удаленно – по видеосвязи) строительству третьего энергоблока создаваемой на территории Турции российской атомной станции «Аккую». Стратегического во всех смыслах объекта, который не только обеспечит дешевой энергетикой Турцию, но и серьезно укрепит позиции Росатома на мировом рынке. Понятно, что создание такого объекта на территории третьей страны невозможно без гарантий и достаточного уровня доверия.
С другой стороны, открытие «Аккую» проходило на фоне обострения военного противостояния в Сирии, где турецкие дроны атакуют находящиеся на вооружении армии САР ЗРК «Панцирь», а дроны протурецких боевиков (своего рода башибузуков XXI века) постоянно проверяют на прочность оборону российской военной базы Хмеймим. Российские самолеты в ответ утюжат базы боевиков и отправляют ракетные подарки на рынки продажи нелегально добытой сирийской нефти, с которых кормится в том числе и турецкое государство.
Москва и Анкара фактически балансируют на грани возобновления боевых действий в Сирии.
Другой пример. На днях в Турции завершился судебный процесс против убийц российского посла Андрея Карлова (который был застрелен бывшим полицейским Мевлютом Алтынташем в декабре 2016 года). Приговор был весьма суров. Пятеро получили пожизненный срок, а офицеру разведки, слившему нужную убийцам информацию о Карлове, дали 15 лет. Еще ряду преступников назначили от трех с лишним до 10 с лишним лет.
Российский МИД назвал приговор «удовлетворительным» и констатировал, что российско-турецкие отношения «прошли это тяжелое, в полном смысле слова, беспрецедентное испытание».
В то же время Анкара ничего не сделала для того, чтобы наказать убийц российского летчика Олега Пешкова, убитого турецкой террористической организацией «Серые волки». Боевик, взявший на себя ответственность за убийство – Альпарслан Челик – был приговорен к пяти годам заключения, но не за убийство российского летчика, а за незаконное хранение оружия. Из тюрьмы он уже вышел.
Как может сочетаться строительство российской АЭС в Турции и военные действия в Сирии? Как можно осуждать одних убийц россиян и не осуждать других? Ответ прост: Турция взаимодействует с Россией по принципу шведского стола. Сотрудничает там, где выгодно Эрдогану – и конфликтует там, где выгодно Эрдогану.
Турецкому султану нужна российская АЭС – и нужна не только по экономическим причинам. Стратегическое сотрудничество с Россией по ее строительству (как и ранее по поставкам систем С-400) должно продемонстрировать Западу независимость Анкары, ее суверенитет и нежелание плясать под американскую дудку.
В свою очередь, спонсирование сирийских террористов и постоянные военные провокации против России в провинции Идлиб уже являются сигналом Москве. Проиграв сирийскую войну (напомним, что ее целью была смена режима в Дамаске), Турция показывает, что просто так она из Сирии не уйдет, а Москве, Дамаску и Тегерану придется считаться с ее интересами.
Интересом Эрдогана объясняется и избирательность турецкой судебной системы при убийствах россиян. Нападение на посла Карлова было воспринято Анкарой как прямой саботаж российско-турецких отношений, которые только-только наладились. Кроме того, Турция эксплуатировала убийство посла для дискредитации проживающего в Пенсильвании архиврага Реджепа Эрдогана – проповедника и богослова Фетхуллы Гюлена. По официальной версии Анкары, именно Гюлен являлся организатором и заказчиком убийства, поэтому к «его группе» турецкое правосудие было показательно беспощадно.
Летчика Олега Пешкова убили не враги, а соратники и союзники Эрдогана – турецкие националисты. Те, кто является героями для электората турецкого президента, кто выполняет его волю в Сирии. Посадить или даже отдать этих людей в руки россиян чревато для Реджепа Ахметовича резким проседанием рейтинга и усилением других политиков, пытающихся играть на националистическом поле.
Почему же Москва терпит столь многогранного Эрдогана? Почему не построит его, не заставит определиться? Почему, в конце концов, ФСБ терпит ряд работающих на Турцию иностранных агентов, выступающих на российском ТВ и позиционирующих себя как политологи-патриоты?
Потому что России конфликтовать с Турцией невыгодно. Мы понимаем, что не являемся союзниками. Понимаем, что турецкие пантюркистские планы угрожают территориальной целостности России и ее региональным интеграционным проектам (именно поэтому Анкару не пустят в Евразийский союз). Но в то же время не собираемся с ней конфликтовать на радость и на потеху Запада, желающего стравить две амбициозные восточные державы.
Собственно, Турция тоже много чего терпит: и зачистку своих агентов в Крыму и Поволжье силами ФСБ, и регулярные чартерные рейсы в ад, на которых ВКС отправляет подконтрольных Анкаре боевиков.
Стороны пытаются создать такую модель отношений, где они сотрудничают там, где можно, и конфликтуют там, где нужно. Главное в этой модели – обозначить четкие красные линии, за которые никому заходить нельзя.
Геворг Мирзаян, доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве РФ
Деловая газета "Взгляд" - https://vz.ru/