Нагорнокарабахский процесс входит в новый непростой этап. Через месяц после казанского саммита президентов России, Азербайджана и Армении (27 июня 2011 года) ясно, что надежды на достижение компромисса не оправдались. Сегодня многие называют причины, по которым «миротворческого чуда» в Казани не произошло. Назовем некоторые из них.
Во-первых, ставится под сомнение эффективность миротворческих усилий России. По мнению некоторых экспертов, как в самих странах, вовлеченных в конфликт, так и на Западе, Кремлю невыгодно примирение Еревана и Баку, поскольку продолжающееся посредничество помогает сохранению эксклюзивной роли РФ в стратегически важном для нее регионе. Во-вторых, подвергается критике «двойная игра» Запада (в первую очередь партнеров Москвы по Минской группе ОБСЕ Франции и США). Запад-де пытается свалить на РФ всю ответственность за неудачу миротворческой миссии, чтобы после тотальной дискредитации Кремля получить все дивиденды. В-третьих, позиция Армении объявляется неуступчивой. Ереван обвиняется в стремлении получить едва ли не стопроцентные гарантии безопасности в обмен на уступки со своей стороны, что на практике вряд ли возможно. В-четвертых, Азербайджан критикуется за «казанские экспромты»: в ходе саммита президентов в столице Татарстана азербайджанская дипломатия выдвинула около десятка предложений, которые шли вразрез с так называемыми базовыми принципами урегулирования, согласованными тремя странами-посредниками (США, РФ, Франция) и предложенными Еревану и Баку для подписания.
Все эти причины вместе и каждая по отдельности сработали на срыв подписания компромиссного документа, которого так ждали в мае-июне нынешнего года. Однако в том, что карабахский процесс зашел в новый тупик, есть и более важные причины, чем национальные интересы сторон, вовлеченных в конфликт и в его разрешение. Необходимо говорить о не вполне адекватной методологии миротворчества, сопровождающей и определяющей динамику переговоров.
Речь идет о политической аксиоме стран-посредников, в соответствии с которой подписание так называемых базовых принципов Ереваном и Баку положит конец многолетнему противостоянию. Между тем такая надежда представляется в значительной степени утопичной просто потому, что практически все шесть пунктов «принципов» находятся в прямом противоречии друг с другом. Если первый пункт требует возвращения оккупированных армянскими силами территорий под контроль Азербайджана, а пятый предполагает право всех беженцев и временно перемещенных лиц на возвращение к местам своего прежнего проживания (то есть прямо настаивает на территориальной целостности этого государства), то другие три позиции (2–4) предлагают нечто противоположное. Они говорят про «промежуточный статус Нагорного Карабаха», связь Нагорного Карабаха с «большой Арменией» через Лачинский коридор (который в советское время не был частью Нагорно-Карабахской автономной области), а также про «юридически обязывающий референдум» (а не рекомендательный плебисцит) о финальном статусе спорной территории. Последний же пункт (международная миротворческая операция в зоне конфликта) также ставит под сомнение юрисдикцию Азербайджана.
Допустим, руководители Армении и Азербайджана оказались бы способными учениками и смогли, переступив через амбиции, добросовестно потрудиться и подписать согласованный текст «базового» документа. Означает ли это качественный перелом в мирном процессе? Ни в коей мере. Скажем больше: само по себе согласование «принципов», предложенных странами-посредниками, не имеет революционного значения. Проблема не в их формальном согласовании, а в применении на практике.
Представим себе, что президенты Армении и Азербайджана Серж Саргсян и Ильхам Алиев договорились о том, что армянская сторона отводит свои войска из оккупированных районов, находящихся за пределами бывшей Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО). Тут же встают вопросы о дополнительных гарантиях безопасности со стороны Баку. И это требует дополнительного времени для обсуждения.
Другой вопрос — принадлежность Нагорного Карабаха. Загвоздка в том, что конституция Азербайджана не позволяет проводить референдум только на отдельной территории государства. А если народное волеизъявление пройдет во всем Азербайджане, то референдум вообще можно не проводить, поскольку его результат известен заранее. Да и с «промежуточным статусом» тоже много непонятного. Ведь если есть хотя бы временный статус, то политическую жизнь на этой территории надо как-то легализовать и организовать. Означает ли это, что после подписания «базовых принципов» НКР превратится в участника мирного процесса? Баку к этому совсем не готов. Там считают конфликт не спором мятежной автономии и центральной власти, а результатом внешней оккупации со стороны Армении.
Таким образом, уже сегодня ясно, что вместо маниакальной настойчивости в пробивании сырого документа, сторонам-посредникам надо работать над уточнением и согласованием имеющихся деталей и нюансов. Иначе «экспромты», подобные тем, которые возникли у азербайджанских дипломатов в Казани, будут возникать и дальше. Тем паче что и у армянской стороны есть свои зацепки. Пора осознать, что «базовые принципы» еще не мир, а только первый и робкий шаг к нему. И хорошо бы уже сейчас задуматься о том, что будет дальше. Как отреагируют на возможный компромисс в Баку, в Ереване, а также в Анкаре и в Тегеране, где пристально следят за динамикой карабахского процесса? Станет ли «исторический прорыв» действительно шагом навстречу или, напротив, приведет к еще более жесткому отталкиванию? Хорошо если бы на новом постказанском этапе мирного процесса эти вопросы попали бы в фокус внимания всех участников урегулирования конфликта.
Сергей Маркедонов, http://mn.ru/