На оси преемственности, или «Кавказский Франкенштейн»
ПРЕДИСЛОВИЕ
Первые попытки по собиранию в единый «азербайджанский шатер» десятков разрозненных тюрко-татарских племенных объединений имели место еще на рубеже XIX-XXвв. Именно тогда и появились новые словоупотребления, такие как «адербайджаны» и «адербайджанское население». В первом разделе мы уже рассказывали об этом; тем не менее считаем важным вновь обратиться к некоторым событиями начала прошлого века, так как они и предопределили в известной степени неизбежность процесса консолидации татарского элемента Закавказья в единую общность (важнейшим рычагом собирания нового народа уже тогда был обозначен «антиармянский»). В Предисловии мы рассмотрим этот процесс в контексте армяно-татарской резни в Баку в годы Первой русской революции. Дело в том, что стартовавший несколькими годами раньше (еще до революции) процесс образования наций в Восточном Закавказье именно тогда и принял необратимый характер.
В исторической литературе погромы начала века обычно называются «армяно-татарской резней». Однако в переложении на азербайджанский язык все более однозначно – «геноцид азербайджанцев».
Гейдар Алиев в своем указе провозглашает: «Зверства армян, начавшиеся в Баку, охватили весь Азербайджан и азербайджанские села на территории нынешней Армении. Были разрушены и стерты с лица земли сотни населенных пунктов, варварски убиты тысячи азербайджанцев. Организаторы этих событий, препятствуя раскрытию сущности произошедшего, его должной политической и правовой оценке, прикрывая свои авантюристические территориальные притязания, формировали отрицательный образ азербайджанцев».
Постараемся на основе нейтральных данных восстановить наиболее близкую к действительности картину событий.
«С воскресенья во всех частях города Баку происходят нападения вооруженных мусульман на армянское население, достигшие в понедельник угрожающих размеров. Говорят, что есть уже сотни раненых, много убитых. Мирное население объято страхом. Всякая деятельность приостановлена…» («Русское слово», 08.02.1905).
«События в Баку произвели здесь в Тифлисе удручающее впечатление. Местные армяне тревожатся за участь своих бакинских родственников. Армянский спектакль, назначенный на сегодня, отменен…» («Русское слово», 10.02.1905).
«Многие выезжают из Баку; почти все армянские лавки закрыты. Банки работали вчера под охраной... Много убийств, совершенных в городе в дни беспорядков, поражают своей жестокостью» («Русское слово», 11.02.1905).
«Шайки убийц появились одновременно в разных частях города. Загремели выстрелы… Застигнутые на улицах армяне спасались бегством. Вслед им гремели выстрелы. Несчастные падали, не добежав иногда несколько шагов до дверей своего дома…» («Русское слово», 22.02.1905).
«Жертвы среди армян насчитывались уже десятками. В то время, когда большинство мирного армянского населения в страхе ждало со стороны полиции и войск избавления от грозящей беды, раздраженная горячая молодежь рвалась мстить за убитых родичей и единоплеменников. Когда на улицах больше некого было убивать, татары кинулись громить армянские лавки. Взламывали двери, стреляли внутрь лавок залпами, вытаскивали неосторожно оставшихся в лавках торговцев и зверски расправлялись с ними» («Русское слово», 22.02.1905).
«Три дня Балаханы, Забрат, Раманы напоминали ад: озверевшая толпа била, грабила, расстреливала, жгла. Некоторых русских щадили. Других истребляли вместе с армянами. Раненых швыряли в горящие мазутные ямы или дорезывали. Подле промыслов Манташева окружили безоружную толпу человек в тридцать и всех искрошили кинжалами и бейбутами. В Раманах замучили, перестреляли, сожгли более трехсот человек» («Тифлисский листок», 11.09.1905).
«По улице двинулась толпа, состоявшая из босяков, безработных и нескольких, по-видимому, интеллигентных лиц. Один армянин был зарезан прямо у подъезда генерал-губернаторского дома. Было сожжено до двух десятков армянских домов. В Баилове толпа осадила дом с 200 обитателями-армянами. В последний момент солдаты спасли обитателей от верной смерти, переведя в казармы Сальянского полка; дом же был разграблен и сожжен» («Новое обозрение», 23.11.1905).
Впрочем, есть одна версия, последовательно и упрямо тиражируемая азербайджанскими политиками: якобы русские газеты в основном сообщали об убийствах армян и редко описывали бедствия мусульман. Версия эта, впервые предложенная пантюркистом Агаевым (редактором газеты «Каспий»), позже была взята на вооружение всеми его последователями. В корне неправильное толкование, очередной пример надругательства над историей. Почему?
Бакинская резня в период Русской революции 1905-1907гг. протекала в атмосфере оголтелой армянофобии, сложившейся на рубеже веков, в том числе усердием и стараниями новоназначенного главноначальствующего Кавказской администрации генерала от инфантерии Григория Голицына, пообещавшего, как уже отмечалось выше, оставить «единственным армянином в Тифлисе его чучело в Тифлисском музее».
Следует отметить, что развитие некоторых политических разработок и сценариев в первой четверти прошлого столетия противоречило традициям и общей философии отношений между русскими и армянами. Однако это тема уже другого исследования. В любом случае в начале прошлого века самодержавие действительно пребывало в полной растерянности и пыталось минимизировать активность национальных партий и прочих организаций, деятельность которых воспринималась исключительно в ракурсе революционной борьбы.
Тот же князь Голицын приложил немалые усилия, чтобы подготовить политический процесс над Эчмиадзинским престолом, «который благоволил к эсерам и дашнакам». Для понимания общей «идеологической» атмосферы, в которой протекала армянская резня, важно учитывать, что российский министр внутренних дел Вячеслав фон Плеве взял под правительственный контроль имущество армянских церквей – с перспективой последующей секуляризации.
Сергей Ольденбург пишет: «Другую значительную группу волнений, наряду с выступлениями рабочих, представляли собою протесты армянского населения против передачи имущества армяно-григорианской церкви в ведение властей. Мера эта была выдвинута В.К.Плеве по последующим основаниям: армянские церковные имущества, управлявшиеся лицами, назначенными армянским патриархом (католикосом), проживавшим в монастыре Эчмиадзин, давали крупные доходы, часть которых, по агентурным сведениям, шла на поддержку армянских национально-революционных организаций в России и в Турции. Желая это прекратить, Плеве представил Государю проект передачи этих имуществ в управление казны (с тем чтобы все выдачи на законные церковные и культурные потребности армянского наделения удовлетворялись по-прежнему, но под контролем власти). 12 июля был издан соответствующий Высочайший указ.
Армянское население восприняло этот указ, как попытку отобрать все церковные имущества в казну, как посягательство на его священные права, и во всех городах, где было много армян, наблюдались сцены, сильно напоминавшие то, что можно было видеть во Франции примерно в те же годы при описях церковного и монастырского имущества: толпы собирались вокруг церквей, не допускали совершения описей, бросали камнями в представителей власти. В Александрополе, Елисаветполе, Эривани, Баку, Тифлисе, Карсе, Шуше происходили <...> столкновения, порою кровавые (в Елисаветполе было семь убитых). В итоге меры эти едва ли сильно повредили армянским революционным организациям, но восстановили против власти лояльную “толщу” армянского населения».
Осенью 1903г. в Армении было совершено покушение на Голицына, после чего реакция лишь ужесточилась. Годами раньше в регион был направлен упоминавшийся нами оголтелый антисемит и армянофоб Василий Величко, ставший редактором газеты «Кавказ» и предложивший заменить традиционный термин «закавказские татары» на новый – «адербейджанцы» с намерением противопоставить эту новую общность авторитету армянской церкви, позициям армянского капитала и влиянию армянских партий на Кавказе, деятельность которых, по его утверждениям, направлялась на восстановление независимого армянского царства.
Обозначенной программой пропитывалась вся корреспонденция этого видного члена «Русского собрания». Как писал Г.Старцев, «только официальный “Кавказ” в статьях, заметках и корреспонденциях своих неукоснительно лгал <> лепетал всякий вздор о революционных армянских комитетах, о корректном, энергичном поведении администрации. Все это была ложь с целью выгородить и оправдать местную администрацию».
Результатом осуществления государственной политики стало убийство (в июле 1904г.) министра внутренних дел России, члена «Русского собрания» Вячеслава фон Плеве. Его преемник на посту руководителя ведомства генерал Петр Святополк-Мирский продержался не более полугода и был уволен уже в период январских событий 1905г. («Кровавое воскресенье» и др.). Сменивший его министр Александр Булыгин руководил ведомством всего десять месяцев
и уволился после фиаско проекта «Булыгинской Думы» и принятия манифеста от 17 октября. Семь месяцев занимал министерский пост Петр Николаевич Дурново (не путать с тогдашним московским губернатором генералом Петром Павловичем Дурново). В период революции он поддерживал деятельность черносотенных организаций (из-за чего в 1906г. эсерами было решено убить Дурново), вступил в конфликт с премьер-министром Сергеем Витте (которого даже обвинял в потворстве революционной деятельности), что и стало одной из причин отставки в апреле 1906г. как самого Витте, так и всего кабинета министров. Новым министром внутренних дел был назначен Петр Столыпин, который уже не состоял в «Русском собрании» (отношения с черносотенными кругами складывались у него «по - разному», впрочем, вопрос был не в нем).
Достаточно отметить, что в начале века император Николай II сам считал Черную сотню лучшей частью русского народа. Это был период, когда самым востребованным поэтом (в русских монархических салонах) был не Бальмонт, а юрист барон Таубе; всюду декларировался его знаменитый «Черносотенец».
Panorama.am