Национальная галерея Армении — крупнейшее художественное собрание страны, один из наиболее популярных и посещаемых музеев. Уже более двенадцати лет директор галереи — Фараон МИРЗОЯН, лауреат Госпремии, заслуженный деятель искусств. Он добрым словом отзывается о своих предшественниках, внесших свой вклад в становление и развитие музея. Сам Мирзоян активизировал выставочную работу музея, издательскую деятельность, завязал дружественные отношения с зарубежными коллегами. В галерее проблем — технических — под завязку. В первую очередь связанных с системами отопления и кондиционирования воздуха.
Фараон Мирзоян далеко не только глава большого музея и коллектива, но прежде всего замечательный художник. Каждый свой день он начинает ранним утром в мастерской — работает истово. Поэтому его искусство всегда в динамике поисков, несмотря на то что он давно сформировавшийся художник. В конце года планирует свою юбилейную выставку, хочет показать прежде всего работы последних лет...
— Здание Национальной галереи — достаточно проблемное сооружение...
— Проблемное сооружение весь музейный комплекс. Я не хочу вдаваться в подробности, кого-то винить, но когда в начале 70-х годов появилась идея расширения Картинной галереи, решили вопрос не лучшим образом. Не будем забывать, что в комплексе расположен и Малый зал. Неудобно всем трем крупнейшим музеям — Национальной галерее, Музею истории, Музею литературы и искусства. К тому же опасно концентрировать в одном месте огромные музейные фонды. Конечно, надо рассредоточить. Ни один из трех музеев не имеет по-настоящему современных условий. Даже “башня” нашей галереи, где чрезвычайно мало экспозиционных площадей. Когда решится проблема комплекса — никто не скажет.
— Хотим мы этого или нет, но в любой области единицей измерения остается год. Каким выдался 2013-й для Национальной галереи?
— Вполне удачным. Наши каждодневные труды и заботы привели к тому, что галерею посетили более 60 тысяч человек — почти на четверть больше, чем в предыдущем. Я имею в виду именно галерею без филиалов. 60 тысяч — это хорошая цифра, особенно если учесть, что большая часть посетителей — это наши. Значительно больше стало школьников. Интерес к музею вырос — вот главный итог. Не просто вырос, а растет, и мы, музейщики, это замечаем. И рады каждому, если даже он далек от искусства, все равно след остается.
Впрочем, пик посещений пришелся на позапрошлый год, когда мы привезли выставку произведений Дали. Публика шла тогда потоком — вот что значит хорошо раскрученное, разрекламированное имя. Мы в Армении, к сожалению, пока так не умеем.
— Людей особенно привлекают привозные выставки, редкие приобретения — одним словом, большие и малые музейные сенсации. Не лучшее слово, но достаточно точное. Было такое?
— Было! В этом смысле наибольшим достижением, действительной сенсацией стала картина Марка Шагала, которую из семейной коллекции подарила дочь основателя нашего музея Рубена Дрампяна Ирина Дрампян. У нас был пейзаж Шагала, теперь их стало два. А работы этого крупнейшего мастера XX века, как говорится, на улице не валяются. Это тем более радует на фоне практически полного отсутствия у музея средств на приобретение произведений искусства, причем несравненно более скромных, чем Шагал.
— Но музей без денег, художественный музей, который не может пополнять свои фонды, — это нонсенс.
— Нонсенс не нонсенс, но факт. На вопрос “почему?” отвечу “потому”. Понимай как хочешь. Когда бывает необходимость приобрести нечто очень важное для коллекции, мы можем обратиться в Министерство культуры, которое — будем справедливы — не отказывает. Вот совсем недавно купили работы нашего замечательного скульптора Искандаряна.
— Но есть еще понятие “своих” денег — внебюджетных.
— Есть, но все равно очень все скудно. В конце концов кроме приобретения работ есть и другие заботы — хотя бы издательские. Недавно на внебюджетные деньги выпустили отличный альбом Агаджаняна. Так что пока фонд пополняется дарами соотечественников из диаспоры. Ну а самое забавное обогащение нашего музея произошло несколько месяцев назад — удалось вызволить из “неволи” музейные картины Сарьяна, Арцатбаняна и неизвестного армянского художника, которые оказались на выставке в Ростове-на-Дону еще в 1973 году. О них просто забыли. Нам очень помогли консул Армении в Ростове и руководство армянской общины, без них было бы очень трудно.
— Недавняя выставка ковров и гобеленов из собрания Мушега Чалояна вызвала немалый интерес. Как выставка оказалась в галерее?
— Она не только оказалась у нас, но мы ее также приурочили к форуму по армянскому ковроделию. А началось с того, что известный парижский специалист по коврам и гобеленам Мушег Чалоян взялся за реставрацию и консервацию нидерландского гобелена XVII века из нашего собрания. Слово за слово... Короче говоря, Чалоян и я пришли к взаимному соглашению о выставке. Реставрация продолжается, и, думаю, близок день, когда гобелен пополнит экспозицию европейского отдела. В прошлом году мы провели еще несколько крупных выставок — Николая Никогосяна, Ара Бекаряна, Степана Агаджаняна, кстати, последняя выставка его работ была в 1939 году.
— А чем в этом году порадуете?
— Впервые покажем живопись знаменитого польского художника XIX-XX вв. Теодора Аксентовича. Он из польских армян, что, я уверен, вызовет дополнительный интерес. Но еще до Аксентовича мы в Художественном музее Сопота представим картины и рисунки Айвазовского. Это было предложение поляков, которое мы с удовольствием приняли. По инициативе французской стороны идут переговоры об участии Национальной галереи в крупной выставке, которую планирует провести Музей европейской и средиземноморской цивилизации в Марселе. Этот музей только недавно открылся и сразу стал знаменит как своей архитектурой, так и экспозицией. Участие в этой выставке для нас большая честь. Что конкретно мы покажем в Марселе, пока говорить рано.
— Впереди 100-летие геноцида, и наверняка галерея также готовится к этой трагической дате.
— Как же иначе? В фондах нашего музея немало работ армянских художников на тему, они не раз экспонировались. На выставке в будущем году хочется также показать и работы зарубежных авторов, и не только армян. Причем любых направлений.
— Без ограничений?
— Абсолютно. Сейчас такие времена, что качество искусства по крайней мере в развитых странах и культурах в целом выровнялись. Грубо говоря, не так, как при Возрождении, когда несколько европейских стран опередили всех остальных. При нынешней информации в известной мере стерлись границы между культурами и искусством. Все это объяснимо, но все же очень обидно, что и мы начинаем постепенно терять национальные признаки искусства. Я имею в виду не надоевшие гранаты и карпеты, а прежде всего духовную традицию. Мы ведь интересны миру прежде всего своей армянскостью. С другой стороны, понятно, что художники сознательно и подсознательно думают, как бы продать свои работы. Но как только художника поглощает эта мысль, искусство тут же становится всего лишь товаром. Это характерно не только для нас — почти везде та же ситуация, но от этого не легче. Меня также беспокоит, что не появляется крупных, общественно значимых произведений. Об этом должно заботиться государство, какие-то фонды, но увы... В итоге измельчали даже работы, представляемые на Госпремию.
Карен Микаэлян, "Новое время"