Ованнес Ованнисян родился в 1899 году в богатом армянском селе на правом берегу Евфрата недалеко от Ерзнка. Его дед Ованнес Трчунян имел семь сыновей и дочь. В октябре 1895 года во время резни, учиненной турками в Ерзнка, из всех Трчунянов спаслись только три сына и дочь. Один из сыновей, Погос, остался в родном селе, создал семью, заимел шесть детей, один из которых был Ованнес... Ниже представляем отрывок из воспоминаний Ованнеса Ованнисяна — каменщика, варпета, едва ли не всю жизнь прожившего в Ленинакане.
...Шел 1916-й год. То ли в январе, то ли в феврале, точно не помню, однако запомнил, что погода была теплой и уже третий день небольшими толчками содрогалась земля. Хозяйка, у которой я служил, каждый раз, поднимаясь на крышу, обращалась к Всевышнему:
— Боже мой, чем прогневил тебя этот народ. Смилуйся над нами, пролей свой гнев над теми, кто истребляет наш народ. Их накажи.
Как только землетрясения утряслись, я поехал в город. Далал, шагая по городу, кричал: “Сегодня приведут пленных, тысячи русских”. И тогда я вместе с остальными побежал за город. Жандармы-турки, толкая, вели впереди себя пленных, около двадцати человек, все они были светловолосыми. Избивая и громко оскорбляя, они вели измученных, полуголых, с распухшими ногами еле ходивших русских пленных, чувствуя себя героями перед безоружными людьми. Один из пленных не мог идти, двое его товарищей тащили, закинув руки себе на плечи. При виде их сердце разрывалось на части, как будто они были мне родными, не чужими. Но что я мог поделать?
До этого я всегда думал, что турки жестоко обращались только с армянами, однако после увиденного мною я понял — они ненавидят всех христиан, “гяуроглы гяур” — неверующих, как они называли. Пленных повезли через турецкий квартал к старому городу Эски. Я пошел за ними, чтобы увидеть куда их поведут.
Я не спал всю ночь — все думал, как бы мне помочь русским. Утром, закончив свои дела, я пошел к старому городу, находившемуся между армянским и турецким кварталами. Именно там держали пленных. Я стоял и некоторое время смотрел, как они умываются. Потом вернулся домой.
На следующее утро, взяв завернутый в кусок ткани хлеб с сыром, я снова пошел туда. Пленные были во дворе. Слава богу, вокруг никого не было, и я бросил им еду. Один из них быстро подошел, взял брошенный мной хлеб, посмотрел на меня и, подмигнув, вернулся обратно. Еще несколько пленных смотрели на меня с удивлением, потом сняли шапки и, тоже подмигнув, вошли в здание.
Утром следующего дня я опять отнес им еду. Вижу, одни пленные умываются, другие в такой мороз делали какие-то странные движения руками вверх и вниз. Я решил, что они сумасшедшие, поэтому турки так плохо обращаются с ними. Бросил им баул с едой и убежал. “Все, больше не буду носить им еду, не стану рисковать из-за этих сумасшедших”, — подумал я.
Но утром снова отнес им еду — очень уж было жалко их. На этот раз они не махали руками. Я снова отдал им еду, а они помахали мне своими шапками и вошли в здание. (Только потом я понял, что они делали зарядку.)
Но однажды со мной случилось несчастье. Один турок, который был старше меня, видел, как я нес “гяурам” еду. Он напал на меня и избил палкой так, что я несколько месяцев пролежал в постели.
Весной русские войска вернулись. Народ с восторгом встречал их. И вот однажды, когда я пас коров, несколько русских солдат, держа меня под прицелом, увели весь скот. В деревне были расстроены, узнав, что русские забрали наш скот. “Что мы теперь будем делать, как будем жить?” — причитала моя хозяйка. Ведь коровы были единственным средством существования.
После этого случая я несколько дней не выходил из дома, не знал, что делать. Сидел у дома, смотрел на проходивших мимо людей. Вдруг слышу, как двое солдат русской армии говорят на армянском языке. Я подошел к ним. Они расспрашивали меня о резне и стычках с армянами, которые здесь происходили. И я начал рассказывать.
— Что происходит, я не понимаю, — сказал один из них. — Что турки хотят от армян?
— Почему только от армян, — ответил я. — Они плохо обращались и с русскими.
— Как, здесь жили и русские? — удивились они.
— Нет, это были пленные. Я видел, как их избивали.
— А ну-ка, парень, давай рассказывай.
Я рассказал им все в подробностях.
— Да ты просто герой. Где и как ты живешь?
— Ничего у меня нет. А коровы, которые были у нас, ваши солдаты забрали.
— Мы отведем тебя сейчас к нашему поручику.
Они отвели меня к командиру и рассказали ему обо мне. Слушая их внимательно, командир переводил взгляд то на них, то на меня. После этого меня отвели на кухню и дали два котелка с едой. Я отвез еду домой, и мы сразу все это съели. Потом я вернулся и вместе с пятью солдатами пошли туда, где раньше держали русских пленных. Мы вошли в пустое здание. Начали осматривать комнаты. На одной из стен было расписано что-то по-русски. Они стояли и читали. Потом сразу подбежали ко мне и стали подбрасывать вверх и громко кричать.
Я просил их оставить меня в покое, говорил, что я не сделал ничего плохого. Они меня не слушали, да и не понимали. Потом поставили меня на ноги. Испугавшись, я было побежал, но меня сразу же поймали. Ко мне подошел офицер и поцеловал в лоб.
Солдаты, что говорили на армянском, объяснили, что подбрасывать человека вверх у русских — знак уважения. И так как я совершил великое дело по отношению к русским пленным, поэтому и заслужил их уважение. Надпись на стене подтверждала, что я говорил правду. Там было написано, как один паренек, наверняка армянин, так как турок такого бы никогда не сделал, приносил им каждый день еду. Они благословляли его именем Св.Георгия и Св.Богородицы и молились за него перед святыми. А далее были расписаны имена всех тех двадцати русских пленных, что были здесь.
По распоряжению командира меня отвели в казарму и дали четыре мешка муки, мешок крупы, мешок сахара и ведро масла.
— Кроме этого, — говорил солдат, — ты каждый день будешь приходить за едой на кухню. А наш генерал написал о тебе царю с просьбой наградить тебя орденом Св. Креста. Завтра приходи, поищем твоих коров.
На следующий день мы нашли коров. Солдат, что говорил на армянском, показал какую-то бумагу русским, и те вернули наш скот. Правда, на десять коров меньше. Но когда возвратились, сельчане встречали меня как спасителя, а хозяйка даже не знала, плакать или смеяться. Утром я пошел в армянский штаб и записался на военную службу.
* * *
Юный Ованнес вошел в состав армянского добровольного военного корпуса. Служил в первой бригаде полка города Ерзнка. Сражался за Карс и Александрополь. Впоследствии в Дсехе записался в дивизию генерала Андраника, воевал при освобождении Зангезура, Нахичевана, Джуги, Хоя и Арцаха. Служил в войсках Первой Республики.
В ноябре 1920 года, как и многие, он покинул Советскую Армению и перешел на Северный Кавказ. Там же для своего благополучия изменил фамилию и стал Ованнесяном. Женился на такой же, как и он, лишенной своей родины армянке Вардануш Луспарян. После переехали в Гюмри. И родились у них семеро мальчиков и двое дочерей. В своих воспоминаниях он писал: “У меня было больше детей, чем у моего деда”. Да, человеку, пережившему геноцид, было чем гордиться. У него были 21 внук и 42 правнука.
Ованнес, несмотря на бронь, в 1941 году добровольно ушел на фронт. Был тяжело ранен под Керчью.
В Гюмри он был известен как каменщик, варпет. Ованнес Ованнисян прожил 97 лет и умер в 1996 году. Умер счастливым, зная, что исполнил свой долг перед родиной и семьей. А отрывок из его воспоминаний предоставила его внучка — солистка и руководитель гюмрийского церковного хора Сатеник Григорян. Кто знает, может, в русских архиваx сохранились хоть какие-то сведения о генеральском прошении насчет награды для Ованнеса. А может, даже был приказ о награждении...
Перевод с армянского Гамлета Мосиняна
"Новое время"