В Ереване дождь. Мокнут тюльпаны, гвоздики и гроздья сирени в руках людей. Мокнут вырезанные из бумаги фиолетовые незабудки на пиджаках и платьях. «Незабудка» по-армянски — тоже про незабвенное. Чтобы пройти к Вечному огню, нужно отстоять очередь под открытым небом. Толпа в мемориальном комплексе «Цицернакаберд» ощетинивается зонтами, но никто никуда не уходит. Сегодня люди чувствуют необходимость быть здесь.
— Мы не только сегодня вспоминаем о геноциде, я помню об этом каждый день, — говорит первокурсница Цовинар: она здесь с коллективом народных армянских танцев, подростки решили прийти все вместе. Ее семья родом из турецких городов Муша и Эрзерума, и сама она родилась в Ереване потому, что сто лет назад предки бежали оттуда, спасая свою жизнь. Воинственная Цовинар считает, что Турция должна вернуть исторически армянские земли: «Нужно, чтобы армяне не только плакали, но и боролись против таких зверств. Мы должны уметь воевать, а не говорить: «Ну ладно, если вы нас прогоняете, мы уйдем с нашей земли». С холма, где расположен мемориальный комплекс, прекрасный вид на гору Арарат — символ Армении находится в Турции. На фоне горы мелькает российский истребитель, патрулирует границу.
24 апреля 1915 года в Турции были арестованы или убиты армянские писатели, музыканты, общественные деятели — вместе с интеллигенцией армяне Османской империи потеряли возможность заявить о несправедливости. Дальше начались массовые убийства, медицинские опыты над людьми, депортации в пустыню, где выжить было невозможно. Многие государства, в том числе Россия, признают эту резню первым геноцидом XX века.
Своя история страшной смерти и чудесного спасения есть почти у каждой семьи. Сорокалетняя Анаит хранит две толстые тетради с воспоминаниями своей бабушки Аршалуйс: скоро они выйдут книгой. Бабушке в 1915-м было семнадцать лет, она оканчивала престижную школу в городе Ван в Османской империи и должна была отправиться на учебу в Германию. Аршалуйс спаслась. Ее жених — нет. «Они потеряли рай. Дальнейшая жизнь не имела смысла, единственной их целью стало, чтобы мир признал геноцид и когда-нибудь удалось вернуть этот город, который был центром Армении», — рассказывает внучка. И она, и обе ее тетки так и не вышли замуж: это, уверена Анаит, дала о себе знать передавшаяся по наследству психологическая травма. «Моя мать русская, — продолжает она, — когда мама переехала в Армению, все удивлялась: «Почему никто не смеется? Почему у всех такие грустные глаза?» Мы сидим в ее мастерской: отец восстановил древнее кузнечное ремесло Вана и обучил ему дочь. «Он говорил: «Пригодится, когда придут тяжелые времена». Отец оказался прав: в годы карабахской войны и международной блокады Армении Анаит прокормила себя этим.
«Я бы не пожелал другому народу, чтобы объединяющим фактором была трагедия, — говорит Карен Бекарян, председатель неправительственной организации «Европейская интеграция». — Уйма вещей, которыми наш народ может гордиться, уходит на второй план».
«Мы много говорим о геноциде, и складывается впечатление, будто мы только о нем и думаем. Если бы это было так, то зачем вообще жить, — возражает директор Музея геноцида Айк Демоян. — Да, 24 апреля все думают о произошедшем. Но всегда наступает двадцать пятое».
Двадцать четвертого же все напряженно ждут, что скажут мировые лидеры. Эрдоган говорит, что искренне разделяет боль армянского народа, но во время Первой мировой погибло также много турок. Обама ежегодно произносит речь скорби и сопереживания, но никогда не употребляет слово «геноцид»: США не признали его официально, хотя посол Штатов сто лет назад много сделал для спасения армян. В СССР тема долго была под запретом, и хотя в 1965 году в Ереване построили мемориальный комплекс, в годовщину школьникам приходилось сбегать с уроков, чтобы вместе пойти в «Цицернакаберд». «Мы живем в эпоху геноцида: мы наблюдаем за ним в режиме онлайн и уже привыкли, — объясняет Демоян. — Признание — первый шаг к предотвращению новых убийств».
Понятно, говорит он, что требовать от Турции возврата территорий бессмысленно. «Но какая-то компенсация должна быть. Представляете, если все преступники будут знать, что в один день можно будет сказать: «Упс, сорри!» И все!»
Впрочем, Турцию, скорее всего, не траты на компенсации жертвам останавливают. Карен Бекарян объясняет, почему Турция не может признать произошедшее геноцидом: «У турецкого общества много проблем. В Турции несколько миллионов курдов. Есть проблема Северного Кипра. Евроинтеграция Турции — тоже линия раскола мыслящих людей. Сложна ситуация с сирийским кризисом, рядом находится ИГИЛ». Получается клубок, который опасно трогать: если взорвется, ударит по всему региону.
«Но они могли бы просто извиниться и войти с нами в дипломатические отношения, и дальше можно было бы договариваться», — заключает аналитик. Граница между Турцией и Арменией закрыта по инициативе турецкой стороны.
Правда, за признание геноцида выходят на улицу и в Турции: 24 апреля в центре Стамбула прошло шествие, протестующие шагали с портретами жертв резни 1915 года.
«Конечно, турки нам враги! Забрали чужую землю, так отдайте назад!» — говорит стареющая Гоар. Она живет в Армавирской области, возле самой турецкой границы — из ее деревни видно, как турки работают на своих полях. Впрочем, ничего плохого от соседей за эти годы семья не видела. Порыбачить в реке Аракс, разделяющей два государства, все-таки можно: пускают по паспортам. Гоар в лицах рассказывает о «врагах» веселые истории: «Летом река мелкая стала, смотрю, мне турок-пограничник с той стороны машет: «Иди сюда, форель ловить». «А стрелять не будешь?» Он показывает, будто оружие бросил: не буду! А с нашей стороны границу ваши, русские, охраняют. Они говорят: «Иди-иди, если что, мы тут!»
Свекру Гоар 103 года, и родился он в нынешней Турции, под городом Карс. Трехлетнего Князя Шириняна вместе с отцом и матерью спас курд-езид, переправив на другой берег того же самого Аракса. Своих родных они больше не видели. Но семья возродилась: у дедушки 25 внуков, 26 правнуков, три праправнука. Пока мы разговариваем, по дому бегают две маленькие девочки: накануне родители водили их в «Цицернакаберд». Князь спасся дважды: в Великую Отечественную он оказался в плену в Германии, год провел в концлагере, а потом через США вернулся домой.
Князь Ширинян, 103 года. Фото: Евгений Фельдман / «Новая»
Нектар Алатузян. Фото: Евгений Фельдман / «Новая»
Князь Ширинян — один из 36 ныне живущих жертв геноцида. Еще одна спасшаяся — Нектар Алатузян, ей 101. Старушка улыбается во весь рот, увидев, что ее фотографируют. Из пачки черно-белых фото на столе живо выхватывает карточку, тычет пальцем: «Тигран!» Муж умер много лет назад, но бабушка Нектар показывает на красивое лицо супруга не без гордости. Рядом — фото ее отца с винтовкой в руках. Отец — герой Мусалера: жители этой деревни ушли на гору Муса и долго держали оборону против турок. Люди, чудом избежавшие смерти, сохранили, убегая, прячась и бедствуя, фотографии своих родных.
Накануне годовщины на главной площади Еревана спела группа System of a Down — эпохальное событие, учитывая, что легендарная группа американских армян, много лет агитирующая за мировое признание геноцида, никогда раньше не выступала на родине.
Все подходы к площади Республики были закрыты с утра. Неперекрытый кусочек бульвара превратился в рок-н-ролльный лагерь. У полицейского ограждения сидели на траве, пели под гитару и знакомились неформалы, студенты, металлисты и иностранные фанаты, приехавшие специально на концерт. «Это была моя мечта — увидеть группу вживую. Когда я стала их слушать, они распались, и я не надеялась, что группа снова соберется вместе. Но все сбывается!» — рассказывала мне Наира, студентка консерватории. Ее подруги — Аня и Хасмик — высматривали в интернациональной толпе симпатичных немцев: «Вот бы познакомиться!» Их ровесницы с кисточками и красками в руках ходили по толпе, предлагая всем и каждому нарисовать на щеке незабудку. «Если бы лицо Сержа рисовали, другое дело», — шутила Аня, имея в виду лидера SOAD Сержа Танкяна. Хасмик с видимым удовольствием рассказала красивую семейную историю: ее прадедушке и прабабушке было по 16 лет, когда началась резня, прадед с другими беженцами оказался в США, а его невеста вместе с сиротским приютом попала в Грецию. Они переписывались годами, пока наконец он не смог приехать за ней. Девочки обсуждают еще одну знаменитую армянку, недавно посетившую Ереван, Ким Кардашьян: «Почему Армению должны знать по порнозвезде?» Другое дело System of a Down: «Это же протест, понимаете? Рок-протест против войны и несправедливости!»
Фанаты System of a Down. Фото: Евгений Фельдман / «Новая»
Поклонники ждали на площади несколько часов: концерт был бесплатный, но места на площади хватало не всем желающим. На экранах по бокам сцены показывали трансляцию из Эчмиадзинского монастыря: в кафедральном соборе армянской автокефальной церкви шла церемония канонизации всех погибших сто лет назад. Несколько человек крестились, глядя на экраны.
Группа вышла. От басов вибрировали металлические загородки. Лил дождь, но в толпе было тепло и парно от разгоряченных тел, от танцев и прыжков вплотную друг к другу. С танцпола музыкантам показывали плакаты «Добро пожаловать домой!» «Мы никогда не уйдем», — отвечал лидер Серж Танкян. «Нашим убийцам: это месть!» — завопил гитарист Дарон Малакян перед очередной оглушительной песней. Парни, девушки и их родители (кто помладше, пришли с папами и мамами) орали, поднимали вверх руки и демонстрировали, что они живые, что жизнь не кончилась сто лет назад.
«Моему деду было пять лет, когда на его глазах убили его отца. Мою бабушку спас турецкий мэр, — рассказывал со сцены Серж Танкян. — Турция должна чествовать таких людей как героев, вместо того чтобы отрицать очевидное». Музыканты говорили, что хотят мира для Армении и Турции вместе. На следующий день на главной площади Еревана сожгли турецкий флаг.
Факельное шествие ежегодно организует молодежное крыло революционной партии «Дашнакцутюн», старейшей в Армении, — и факелом каждый год поджигают флаг Турции под свист окружающих. Шествие проводится с 1998 года, в день столетия в нем принимают участие несколько тысяч человек: они шагают через весь город, скандируя: «Признание! Признание!» «Раньше в этот день все только шли в «Цицернакаберд» и плакали, — объяснил один из членов «молодежки». — А наши факелы — символ борьбы. Мы не та молодежь, которую изнасиловали. Мы — та, которая готова дать отпор».
Факельное шествие движется к «Цицернакаберду»: его издалека видно по остроконечной стеле на холме. Расколотая надвое игла символизирует диаспору и тех, кто остался на родных землях. Сегодня под ней объединяются армяне американские, французские, египетские — и армянские, люди с грустными глазами, в том числе мальчики и девочки, которые не хотят эту грусть наследовать.
Наталия Зотова, "Новая газета"