Начало года — традиционное время прилета «черных лебедей». Этот термин ввел в обращение в свое время американский экономист Нассим Талеб, и в биржевой практике им обозначают грядущие события, имеющие значительные последствия, но с трудом поддающиеся прогнозу. Насколько боевым окажется наступивший 2018 год? Это зависит от того, будут ли своевременно распознаны его риски и найдены адекватные ответы.
То, чего не может быть
Прогнозы бывают разные. Бывают скучно-серые, где казенным языком повторяется не раз уже читаное. Бывают написанные так, будто автор только что имел сеанс связи с потусторонними силами, располагающими сокровенным знанием, и сбивчиво, пока не забыл, торопится передать услышанное, никак не заботясь обоснованием. Бывают написанные, специально чтобы шокировать. Авторы под предлогом ловли «черных лебедей» описывают то, чего просто не может быть. Это жанр скорее развлекательный.
Именно такие прогнозы в конце каждого года публикует, например, датский Saxo bank, специально оговариваясь, что эта его продукция не является официальным прогнозом. На 2018 год Saxo bank в качестве «маловероятных, но недооцененных» событий называет, например, переход Федеральной резервной системы США под контроль администрации Дональда Трампа. Это, бесспорно, риск, но его вероятность ничтожна: даже робкие попытки движения в этом направлении подведут под возможный импичмент американского президента.
Еще одно «предвидение» — появление «нефтеюаней». Сразу возникает вопрос: зачем и без того все шире шагающему юаню понадобилась приставка «нефте-»? У российского читателя, перекормленного информацией о российско-китайском противостоянии американскому геополитическому диктату, может щелкнуть: вот и европейские банки видят перспективу совместного удара Пекина и Москвы по доллару! Увы, Saxo bank совсем о другом. Экономические связи Китая и США так тесно переплетены, что всерьез рвать их не заинтересована ни одна из сторон. Все прозаичнее. Приставка к юаню появилась, во-первых, чтобы риск стал еще рискованней, а во-вторых, исходя из возможного успеха фьючерсов на нефть, номинированных в юанях. Риск не в политической подоплеке, о которой в банке не говорят, а в том, что финансовые рынки перегружены разными инструментами, и их внезапная перестройка может вызвать лавинообразные сходы котировок, то есть новый кризис.
Санкции все туже
Если оставить в покое специфическую кормушку для «черных лебедей», сооруженную в Saxo bank, то каковы реальные риски, с которыми в 2018 году может столкнуться российская экономика?
Хронологически первый риск — новые американские санкции. Они, как ожидается, уже на выходе. Пока наиболее активно обсуждаются две составляющие: запрет на американские инвестиции в российские государственные облигации и существенное расширение списка попадающих под санкции физических лиц вместе с заморозкой их активов.
Первый риск распространяется на финансирование дефицита российского федерального бюджета, а также на валютный рынок и курс рубля, который поддерживают наряду с ценой нефти инвестиции иностранцев в отечественные гособлигации, чей гарантированный доход существенно выше среднего по финансовому рынку. Очевидная замена инвесторам-нерезидентам — это активность Банка России. Но не единственная. Возможные следствия: рост инфляционных ожиданий и увеличение доли государства на финансовом рынке. И то, и другое противоречит официальному экономическому курсу.
Снижение курса рубля (в отсутствие роста цены нефти), в свою очередь, приведет к целому комплексу последствий. Есть позитив — поддержка отечественного производителя за счет ограничения импорта и укрепление потенциала российского экспорта, в том числе несырьевого. Расширение последнего, по оценке Центра стратегических разработок под руководством Алексея Кудрина, — ключевой фактор как развития нашей экономики на ближайшую перспективу, так и необходимых структурных сдвигов в ней.
Есть и негатив — снижение уровня жизни за счет сокращения доли импорта, уменьшение ввоза машин и оборудования, что тормозит обновление базы промышленности; возможный рост инфляции.
Однако больший общественный резонанс вызывают не макроэкономические риски новых санкций, а сохранение денег лиц, попадающих под эти санкции. Здесь есть характерный для российской бизнес-элиты парадокс. С одной стороны, под санкции попадают те, кто, по оценке американских спецслужб, особенно поспособствовал укреплению военных возможностей России. С другой стороны, выясняется, что именно у этих деятелей значительные активы находятся в США и в целом на Западе.
Как одно согласуется с другим? Буднично. Понятно, что речь идет в первую очередь о крупных бизнесменах. А крупный российский бизнес тесно связан с государством. Иначе и быть не может, если согласиться с оценками, по которым отечественная экономика на 70% подконтрольна государству. Успех же участия в госпрограммах во многом зависит от качества связей «в верхних дыхательных путях». Чем эти связи крепче, тем, по американской логике, больше оснований для санкций. И как нарочно оказывается, что значительная часть активов наиболее отличившихся в выполнении госзаказов оказывается на Западе. «Элита» у нас получается с двойным дном.
Государство готовится способствовать возвращению блудных капиталов через выпуск валютных облигаций. Макроэкономический смысл в том, что возвращающиеся на историческую родину деньги могут в какой-то мере компенсировать запрещенный санкциями вклад иностранных инвесторов в российские гособлигации. Правда, в том, что замена будет полной, есть большие сомнения. Риски точно вырастут.
Война и мир
Валютные облигации — это реакция на новые санкции, но логика войны санкций требует большего: ответного удара. Хотя если отвечать по принципу «зуб за зуб», то быстро выясняется, что «зубов» у российской экономики для этого совершенно недостаточно.
Какими могут быть новые контрсанкции? Запретить экспорт углеводородов в страны, объявившие санкции России, — значит в лучшем случае уступить значительную часть нефте- и газодоходов посредникам, а в худшем — поставить свою экономику на грань выживания. Это сродни самоубийству.
Пока обсуждается, в частности, отказ от выплаты долгов тем странам, которые будут вводить по американскому образцу новые санкции против России. Но на госуровне долги незначительны, а если запрет платить по долгам распространится на российские компании, против них начнутся суды, аресты активов. В этих условиях расширение экспорта, даже поддержанное снижением курса рубля, становится проблематичным, потому что потребует привлечения кредитов со стороны покупателей, а если будет запрещено возвращать им долги, то это удар по экспортерам. В любом случае новые контрсанкции — это новые риски для российской экономики.
Самое же опасное в войне санкций — это сама война, остановить которую по мере нарастания накала противостояния становится все труднее. Маленький пример: даже в случае, если контрсанкции ограничатся отказом от платежей по госдолгу, возникает вопрос: как поступать в случае отказа от санкций с набежавшими процентами и штрафами?
Пока исподволь формируется привыкание к тому, что санкции — если не навсегда, то уж точно надолго. Это привыкание к стратегическому проигрышу России. Санкции тормозят ее развитие в то время, когда она остро нуждается в ускорении и технологического, и социально-экономического подъема, без чего рискует оказаться на обочине «четвертой индустриальной революции». А это прямо затрагивает жизненные интересы следующих поколений, которые недопустимо ставить на карту войны санкций. Значит, стратегическая цель — прекращение этой войны.
Новое правительство — новый курс?
Хронологически за новыми санкциями следуют риски, связанные с формированием нового Правительства РФ, которое появится после президентских выборов 18 марта 2018 года. Вопрос заключается в том, в какой мере формирование нового кабинета будет находиться в русле контрсанкций. Другими словами, будет ли это кабинет войны. Пока войны санкций. Сохранит ли в нем свой пост, например, Дмитрий Рогозин, прославившийся генеральской фразой: «Танкам визы не нужны»? Появятся ли в правительстве его единомышленники?
Пока перевешивают надежды, что выбора в пользу перехода к мобилизационной модели экономики не произойдет. В лицах это подтверждается переназначением на очередную пятилетку Эльвиры Набиуллиной на пост председателя ЦБ. Но риски появления в кабинете министров новых лиц с новыми, гораздо более агрессивными подходами сохраняются.
Нефть не выдаст?
Цены на нефть — традиционная зона риска для России. Но вот что любопытно: в 2018 году все основные риски рукотворны. Это не только санкции, контрсанкции, выбор будущего политического курса, но даже в значительной мере и цены на нефть.
Их нынешний относительно высокий уровень — плод соглашения ОПЕК+, демиургом которого вместе с Саудовской Аравией стала Россия. Оно продлено на весь 2018 год. Риск, однако, в том, что в июне участники должны рассмотреть механизм прекращения соглашения и выхода из него. С одной стороны, такой механизм несомненно должен быть разработан, пока соглашение действует. С другой стороны, есть опасность, что как только механизм появится, найдутся желающие им воспользоваться. И этим желающим может оказаться Россия. Именно наша страна уже выражала заинтересованность в скорейшем прекращении действия соглашения.
Здесь налицо столкновение интересов федерального бюджета, для которого якорь уровня цен, обеспечиваемых соглашением, крайне важен, и интересов нефтяников, которые заинтересованы в том, чтобы вложенные в расширение добычи капиталы не омертвлялись. Они уверены в окупаемости своих затрат и при снизившихся ценах.
Интересны позиции Минэнерго и Минэкономразвития. Первое откровенно поддерживает лоббизм нефтяников. Второе фактически выступило против соглашения ОПЕК+. Именно в ограничении добычи нефти подчиненные Максима Орешкина увидели одну из причин замедления экономического роста в ноябре 2017 года. Парадокс в том, что когда этого соглашения не было и происходила гонка добычи «черного золота» на фоне цен существенно ниже сегодняшних, то же самое Минэкономразвития видело в низких ценах на нефть одну из причин экономического спада.
Выход России из ОПЕК+ или досрочное расторжение соглашения может привести к падению цен на нефть, а это очевидная угроза экономическим интересам нашей страны. Подобное развитие событий можно будет рассматривать как результат активного вмешательства в экономическую политику и даже геополитику (такой шаг может нанести ущерб растущим связям России и Саудовской Аравии) со стороны нефтяных генералов, действующих в интересах своих компаний в ущерб интересам наполнения федерального бюджета.
А это уже риск, выходящий за рамки 2018 года: риск подмены интересов государства интересами чиновников, в том числе находящихся во главе госкомпаний.
Мнения экспертов
Игорь НИКОЛАЕВ, директор Института стратегического анализа ФБК:
— Основными факторами риска для российской экономики в 2018 году будет обострение внешней политической обстановки, в том числе усиление антироссийских санкций, а также возможное падение цен на нефть из-за наращивания добычи сланцевой нефти в США и угрозы распада соглашения по сокращению добычи, достигнутого ОПЕК+. Поскольку наша экономика так и осталась сырьевой, она закономерно негативно среагирует на это.
Яков МИРКИН, завотделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН:
— Первый риск, с которым может столкнуться российская экономика, — это мировые цены на сырье. Будучи финансовым товаром, они сильно зависят от колебаний курсов доллара и евро. Следующий фактор риска — геополитические шоки. В частности, фактор Северной Кореи, незримо влияющий на мировую экономику за счет непредсказуемости. Кроме того, проблемы могут возникнуть для рубля, инфляции, банков и инвестиций, если развернется в обратную сторону поток горячих денег, который сейчас поступает в российскую экономику из-за рубежа.
Андрей НЕЧАЕВ, экс-министр экономики РФ:
— Помимо внешних факторов, связанных с усилением антироссийских санкций, против России может сыграть падение цены на нефть. Судя по прогнозам Минэнерго США, добыча в стране в 2018 году достигнет уровня 10 млн баррелей в день, а некоторые эксперты говорят, что и того больше — 11–12 млн. Если так, то США становятся самым крупным производителем нефти. Поэтому ОПЕК не будет больше заинтересована в продлении соглашения по ограничению добычи, а это может опять «уронить» баррель. Вопросы вызывает и банковский сектор, где активно санируются крупные банки.
Николай Вардуль, "Московский комсомолец"