Примеры Ливии, Ирака и Сирии свидетельствуют о том, что национальные и религиозные проблемы на Ближнем Востоке крайне серьезны, а внешние силы, играя на межконфессиональных и межнациональных противоречиях, способны разваливать крупные государства. Удастся ли избежать такой участи Ирану?
.
Выступая на саммите исламских стран в столице Малайзии, президент Ирана Хасан Рухани выступил с важным заявлением. «Лишь с 8 мая 2018 года после выхода США из Совместного всеобъемлющего плана действий (ядерная сделка с Тегераном — С. Т.), — говорил он, — вплоть до настоящего момента Соединенными Штатами было принято не менее 93 санкционных мер против Ирана». По его же словам, «более четырех десятилетий страна находится под американскими санкциями, а в последнее время Вашингтон, введя тяжелейшие, «парализующие» санкции, добивался капитуляции или распада Ирана».
Выстроенный Рухани информационный ряд — санкции — капитуляция — распад — нуждается в определенном анализе, который может немного вскрыть внутреннюю и внешнюю ситуацию, в которой оказывается сегодня Тегеран. С 2015 года, когда «шестерка» (Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция) и Иран заключили ядерную сделку, до мая 2018 года, когда американцы объявили об одностороннем выходе из нее и начали вводить новые жесткие санкции против Тегерана, можно считать периодом политического торжества иранских либеральных сил. В этой связи турецкое издание Milliyet писало, что «Иран пока еще не перешел на сторону США, но уже начал двигаться в данном направлении», а «на горизонте появились проекты сотрудничества Запада с Ираном, в которых предусматривались перспективы выхода на внутренние демократические реформы». Согласно разрабатываемым тогда политологическим схемам, Тегеран «вступает в некий переходный период», в течение которого «реформаторы должны были победить «консерваторов».
Были основания утверждать, что этот сценарий находил негласную поддержку со стороны верховного лидера Ирана — аятоллы Али Хаменеи. Более того, логическое завершение проекта могло резко изменить геополитическую ситуацию, и не только на Ближнем Востоке. Почему президент США Дональд Трамп отказался от первоначального плана, остается загадкой. Сейчас Рухани и его сторонников подвели под невиданный политический прессинг со стороны так называемых консерваторов. Более того, принуждая Иран подписать новое соглашение по ядерной программе исключительно на своих условиях, Вашингтон делает все для того, чтобы любой позитивный маневр Тегерана на этом направлении в Иране, да и в мире, воспринимался как «капитуляция», что сопряжено с исчезновением из политического пространства Ирана «либералов». Еще в конце июня нынешнего года министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф выступил с предупреждением о том, что, «если Рухани покинет свой пост и придут консерваторы, они добьются успеха». И добавил: «Теперь целью врагов является не система Ирана, не правительство Рухани. Они хотят уничтожить Иран».
Так мы переходим к третьему тезису Рухани «о распаде страны». По нашим наблюдениям, президент впервые сам публично обозначил эту проблему, хотя об этом немало говорят и пишут политики более низкого ранга и эксперты как в самом Иране, так и на Западе. Тут есть нюансы. Когда Трамп заявляет, что «у иранцев мало еды, высокая инфляция и никаких прав человека», поэтому они и выступили против «жестокого и коррумпированного режима», это не значит, что смена режима в Тегеране обязательно приведет к распаду. То же восстание против шаха в Иране 1979 года не привело к фрагментации его. Однако тогда существовали другие внешние условия и обстоятельства. Сейчас все иначе. Трамп, заявляя о так называемой «новой политике» в отношении Ирана, вернулся фактически к разработкам, которые существовали до каденции Барака Обамы. Типа, разработанного в 2009 году Институтом Брукингса, одним из важнейших аналитических американских центров, доклада «Дороги в Персию. Варианты новой американской стратегии по отношению к Ирану». В нем рассматривались сценарии различной конфронтации с Тегераном. Правда, тогда любая военная операция против Ирана носила предположительный характер «из-за возможного неблагоприятного международного контекста». Утверждалось, что можно расправиться с помощью других сценариев. В частности, речь шла о подрыве государственной идеологии путем «перенесения центра шиизма в стороны арабов-шиитов Ирака», а среди другой части населения страны — «активизировать повстанческую борьбу этнических групп», чтобы использовать эти два направления «комбинированно».
Иранский политолог, профессор университета Ближнего Востока Гадир Голкариан отмечает, что Трамп намерен решить «иранский вопрос» по югославскому сценарию. «Вначале сильная девальвация и финансовый кризис, затем экономический крах и всплеск сепаратизма, — пишет Голкариан. — Все это привело к расчленению страны. Появление этнических конфликтов внутри такой полиэтнической страны, как Иран, — самое опасное явление для Тегерана. С большей вероятностью можно предположить, что целью Трампа является не смена режима, а фрагментация, распад страны на несколько поддающихся контролю США этнических субъектов. По всей видимости, эти проамериканские этнические «осколки» от Ирана сыграют ключевую роль в реализации американского геополитического проекта Большой Ближний Восток». И это не какая-то геополитическая фантазия. Примеры Ливии, Ирака и Сирии свидетельствуют о том, что национальные и религиозные проблемы на Ближнем Востоке крайне серьезны, а внешние силы, играя на межконфессиональных и межнациональных противоречиях, способны разваливать крупные государства, вчера еще казавшиеся сильными и мощными.
Иранцы — нация политическая, конструкт, сформировавшийся за годы существования иранского государства. Этническая основа иранцев — персы, которых насчитывается лишь около половины от общей численности населения страны (по разным источникам, примерно от 40 до 60% населения страны). Именно они на протяжении тысячелетий вносили основной вклад в создание и развитие иранской культуры и государственности. Персы и будут драться за свое государство. Но как поведут себя в определенных условиях и обстоятельствах другие народы, в частности, азербайджанцы, белуджи, курды или арабы, которые, как показывает история, ранее тяготели к сепаратизму? Так что Рухани знает, о чем говорит. Вполне вероятно, что политика модернизации Ирана могла бы дать результаты и привела бы регион к снижению угрозы сепаратистских настроений. Но хватить ли у Тегерана для этого исторического времени?
Станислав Тарасов, ИА REGNUM