10 июля в Абу-Даби состоялась встреча лидеров Армении и Азербайджана, по итогам которой было опубликовано обтекаемое заявление. Что на самом деле обсуждали стороны, возможно ли подписание мирного договора до парламентских выборов Армении 2026 года и какова роль внешних игроков — в интервью VERELQ рассказывает политолог, старший научный сотрудник APRI Armenia Бениамин Погосян.
- Как вы оцениваете итоги встречи лидеров Армении и Азербайджана, состоявшейся 10 июля в Абу-Даби? Можно ли говорить о каком-либо содержательном прогрессе?
- Я не уверен, что там было что-то историческое, что проблемы решены, что есть какие-то реальные, очень важные договорённости. Просто о таких договорённостях стороны публично пока не говорят. Не думаю. Но и сказать, что пятичасовая, или вообще любые встречи ничего не дают, — тоже нет. Моя оценка будет, так скажем, позитивно-скептической. Понятно, что это плюс, что всё-таки процесс продолжается. Насколько я понимаю, любая такая встреча уменьшает возможность военной эскалации. Плюс показывает, что какой-то процесс идёт — это не абсолютный цугцванг. Но сказать, что все проблемы решены и мы очень близки к подписанию мирного договора или решению вопроса коммуникаций, — нет. У меня, как и у всех, нет информации, только короткое заявление, опубликованное двумя министерствами иностранных дел. У меня нет ощущения, что произошло что-то действительно историческое. И что через несколько месяцев будет подписан мирный договор или откроются коммуникации? Сильно сомневаюсь.
- По вашему мнению, дала ли эта пятичасовая встреча в Абу-Даби какой-то результат? Что вытекает из итогового заявления?
- Как я уже сказал, я не вижу в ней чего-то прорывного. Да, сам факт встречи — уже неплохо, но больших подвижек я не заметил.
- Есть ли у вас ощущение, что мирный договор может быть подписан хотя бы до парламентских выборов в Армении, намеченных на 2026 год?
- Подписан? Нет. Как и раньше, я не вижу причин, почему Азербайджан должен это делать. Я реально не понимаю, что это может дать Азербайджану. Не исключаю, что договор может быть парафирован. А что это означает? Азербайджан может использовать парафирование в своих переговорах с Западом или США, чтобы показать, что он более-менее конструктивный игрок. А для Армении любой шаг, даже очень маленький, который приближает к заключению договору, — это плюс для действующего правительства. Потому что правительству нужны «хорошие новости», чтобы сказать населению: вот, видите, есть шанс на мир. И если вы проголосуете за меня летом 2026 года, шансов на мир будет больше. А если проголосуете против — будет война. То есть, парафирование возможно, потому что оно даёт «что-то» обеим сторонам. Но это не подписание. Азербайджан спокойно может продолжать выдвигать предусловия: изменение Конституции, роспуск Минской группы и так далее. Подписания я не ожидаю — не вижу причин. Но парафирование — теоретически возможно.
- Даже если Армения исполнит все предусловия Азербайджана, зависит ли от этого подписание договора? Или этот список будет пополняться?
- Конечно, нет. Я всегда говорю: это не предусловия, а предлоги. Даже если теоретически завтра Конституция будет изменена, уберут упоминание о Декларации о независимости Армении, и Минская группа ОБСЕ официально будет распущена, — это не помешает Алиеву сказать: «Прекрасно, но до открытия “Зангезурского коридора” (так Баку называет коммуникацию, которая должна по территории Армении сваязать Азербайджан с его Нихджеванским анклавом – ред.) по моей схеме мирного договора не будет». Всегда можно придумать новый предлог — номер три, номер четыре… Сейчас есть первый и второй. Моя оценка: подписание мирного договора ничего не даёт Азербайджану. Поэтому он будет делать всё, чтобы его не подписывать. Сейчас он использует два предлога. Если каким-то чудом они будут устранены, появятся другие.
- В заявлении говорится, что стороны дали указания чиновникам ускорить процесс делимитации и демаркации границы. Стоит ли ожидать какой-то активности в этом направлении?
- Можно ожидать, но ситуация следующая. Протяжённость армяно-азербайджанской границы — более тысячи километров, около 1040. Сейчас делимитировано меньше одного процента — 12 километров 700 метров. Есть участки границы, где делимитация не проблематична — Армения не говорит, что азербайджанские войска стоят на её территории, и Азербайджан не говорит, что его земли под армянской “оккупацией”. Таких участков сотни километров. Спокойно, без напряжения, можно до конца года делимитировать ещё 20–30, может 50 километров. Это будет значить, что у нас будет 5% делимитированной границы. Но стратегически это ничего не изменит. Мирного договора нет, Азербайджан требует, так называемый, “Зангезурский коридор”, требует создания “Западного Азербайджана”. Мирного договора нет — значит, эскалация возможна в любой момент. Делимитация никак не влияет на риск эскалации. Азербайджан может пойти на делимитацию, до 2025–26 годов увеличить процент, но не подписывать мирный договор и продолжать косвенно угрожать военной силой, если Армения не выполнит его требования. Это для Азербайджана идеальный сценарий: он делает что-то, что все расценивают как положительное, но сохраняет рычаги давления.
- Последний вопрос. Накануне встречи вышел материал в Carnegie, где говорилось, что оператором Сюникского участка дороги, которая потенциально будет связывать Азербайджан с Нахиджеваном, может стать американская компания. Насколько это реально и как на это отреагирует Россия?
- На первый вопрос трудно дать однозначный ответ. По логике, американцы не должны быть слишком заинтересованы, но не исключаю, что есть определённые моменты, так скажем спекулятивный ответ. Например, слухи, что Трамп хочет Нобелевскую премию мира, и кто-то ему сказал, что самый короткий путь к этому — это открытие коммуникаций или подписание мирного договора между Арменией и Азербайджаном. Это, конечно, спекуляции. А вот на второй вопрос ответ более чёткий. Позиция России будет крайне негативной. С точки зрения Москвы, это означает, что Армения и Азербайджан — в первую очередь Армения — отказались выполнять девятый пункт трёхстороннего заявления (хотя все остальные пункты уже не работают, формально заявление ещё действует) от 9 ноября 2020 года, который ознаменовал конец второй карабахской войны. Армения говорит, что размещение российских пограничников нарушает её юрисдикцию, но при этом соглашается на американскую компанию. Возникает вопрос: почему появление американцев — это не ущерб суверенитету Армении, а появление российских сил — это ущерб? На это могут ответить, что американская компания — частная. Но в России тоже есть множество частных компаний. Почему не предложили, чтобы такую функцию выполняла российская частная структура? С точки зрения России, это будет воспринято как явный недружественный шаг, направленный на уменьшение российского влияния на Южном Кавказе.
ИАЦ «VERELQ»