Наверное, уходят в прошлое времена, когда возникновение и исход исторических событий определялись индивидуальной человеческой волей, а горстка людей была способна восстановить вселенскую справедливость. Сегодня политическими последствиями занимается государственная машина. В результате преступники, покрывшие себя кровью миллионов, мирно доживают свои года, спасаясь от экстрадиции в какой-нибудь нейтральной стране, помещаются под домашний арест или, на худой конец, содержатся в тюрьме в комфортных условиях, оговоренных многими пунктами многих правовых документов.
25 июля 1922 года — еще одна героическая дата в истории нашего народа. Прозвучавшие в этот день на Головинском проспекте Тифлиса выстрелы стали приговором одному из главных организаторов геноцида армянского народа — Джемалу-паше. Акцию возмездия совершили Арташес Геворкян и Петрос Тер-Погосян. Ниже публикуем очерк Бориса Кюфаряна о событиях тех лет, дополненный некоторыми историческими экскурсами.
“ПАША, ПАША!.. ВСПОМНИ УРФУ И ДЕР-ЗОР!..”
“В советское время по понятным причинам имена Геворкяна и Тер-Погосяна оставались неизвестными общественности Армении и Грузии. Да и о самом эпизоде, произошедшем в столице Грузии 25 июля 1922 года, предпочитали вслух не говорить. Между тем поступок двух патриотов не мог не иметь последствий как для них самих, так и для стоявших за ними лиц. Тем более что ехавший в те минуты на службу и услышавший стрельбу Л.Берия сразу “определил” национальность исполнителей. Время постепенно приоткрыло имена и судьбы этих людей, большинство из которых — чудом спасшиеся беженцы из зажиточных сел Хоторджура, раскинувшегося в местности между Байбуртом и Артвином. Оттуда, кстати, и мои корни. Хоторджур славился своим хлебом и вином, 2-3-этажными особняками и школой с французским уклоном”.
Прекрасна была природа Хоторджура, но скудость почвы и высокие налоги вынуждали мужскую часть населения искать заработка в крупных городах. Батрачили хоторджурцы в основном в Тифлисе. Когда осенью 1914-го началась очередная русско-турецкая война, большая часть хоторджурских мужчин находилась в России. Со страхом следили они за развитием событий, ибо опыт прошлых лет подсказывал, что армянские погромы и на этот раз неминуемы. Тем не менее хоторджурцы, всегда лояльные по отношению к турецкому правительству, рассчитывали на то, что их смиренность им зачтется. Кроме того, близость к границе делало Хоторджур относительно безопасным местом... Когда до Тифлиса дошли вести о взятии русскими войсками Хоторджура, многие хоторджурцы, преисполненные радости, вернулись в родные села. Но Хоторджура не было... Край был разорен и выжжен, из 8 тысяч населения никто не уцелел. Лишь в соседнем турецком селе усилиями одного благочестивого турка удалось спасти трех хоторджурских детей. Судьба жителей сел Хоторджура доподлинно неизвестна. Скорее всего их согнали к Урфе и там перебили. Но о пережитых страданиях красноречиво свидетельствовали записи, оставленные на дощатых стенах опустевших домов и адресованные родным и близким, которые находились далеко. Это был последний предсмертный вопль, взывающий к помощи и мести. К сожалению, эти скорбные послания, переписанные и бережно хранимые хоторджурскими мужчинами, были уничтожены в годы сталинизма, так как представляли собой реальную опасность. До нас дошли записи на стене лишь одного хоторджурского дома, опубликованные в 1916 в статье известного армянского писателя Атрпета. Вот некоторые из них. “Помните нас и живите как люди. Поступайте с турками так же, как они поступают с нами”. “Прощайте, мы идем умирать... Пусть Бог накажет турок... Отомстите вечным преступникам”. “О Господи, куда?.. Отчего не являешься ты помочь своему народу?.. Мы окружены дикими зверями, совершается ужасное преступление, защити нас... Где ты? Неужели не слышишь, Господи!..” Так свидетельствовали немые стены домов Хоторджура...
“Мне довелось знать брата Арташеса Геворкяна — Торгома Геворкяна. В Ереване я встретился также с Акопом Тер-Погосяном, братом Петроса — состоятельным гражданином Ирана. Тогда, при Хрущеве, ему было разрешено навестить бывшую семью, высланную из Харькова в Казахстан. Оба они рассказали о героической обороне Хоторджура, которой руководил Петрос. Более трех месяцев янычары не могли одолеть горстку защитников, так и не сдавшихся, а спустившихся под проливным дождем по веревкам ночью в ущелье реки Чорох”.
Надежда живет даже у самых могил... Хоторджурские мужчины в глубине души надеялись, что некоторая часть депортированных армян все же осталась жива и после войны вернется домой, верили, что среди спасшихся окажутся члены их семей. И многие из них вернулись в Хоторджур и попытались возродить родной край. Но ни один хоторджурский мужчина не создал новой семьи... Они ждали... Даже холостые не женились... Они ждали... В начале 1918 года, когда отступили русские войска, турки окружили Хоторджур. В течение нескольких месяцев около 100 осажденных хоторджурцев противостояли намного превосходящим их численностью турецким войскам. Лишь когда пали все провинции Западной Армении и османская армия вошла в Карс, хоторджурцы прекратили оборону и покинули родной край. Десять из них весной 1919 года добрались до Тифлиса.
Впоследствии хоторджурцу Карлосу Чахаляну удалось воссоздать общую картину трагической гибели депортированных женщин и детей Хоторджура. В частности, он опирался на сведения, полученные от чудом спасшейся односельчанки Шохакат. Рассказ Шохакат — свидетельство, дошедшее до нас со слов Чахаляна: “Неожиданно наш караван столкнулся с группой всадников во главе с Джемал-пашой. Появление Джемала-паши вдохнуло надежду в наши сердца... Мы слышали, что у него есть разногласия с Талаатом и Энвером и к армянам Джемал расположен... Женщины пали на колени перед могущественным пашой, умоляя пошадить их, позволить отдохнуть, защитить от варварских нападений: “Пощадите, паша! Среди нас нет мужчин, только малые дети и беззащитные женщины!”. Джемал окинул взглядом распростертых на земле женщин, которые взывали к его милости, и завопил: “Что самка змеи, что самец — все одно... Армянские женщины опаснее мужчин...” Взмахом руки он приказал гнать караван... Мы достигли курдского селения Ттрич. Мне с дочерью удалось спрятаться в доме одного курда... Ближе к полуночи весь караван был перебит. Наутро, стеная и плача, 11 окровавленных, полуживых хоторджурских женщин дотащились до села... Жандармы прогнали этих несчастных ударами плетей.... Чуть позже мы услышали звуки выстрелов... Жандармы, довольные собой, вернулись в Ттрич... Приказ Джемала-паши был выполнен”. В 1919 году в Батуме Карлос Чахалян встретит Арташеса Геворкяна и Петроса Тер-Погосяна и расскажет им историю гибели женщин и детей Хоторджура. Так родилась клятва, которой суждено было исполниться летом 1922-го в Тифлисе.
Арташес Геворкян был родом из хоторджурского села Хандадзор. Высокий, крепко сбитый, с серьезным выражением лица, он выделялся особым обаянием и привлекательностью. В возрасте 13 лет Арташес оказался в Донецке, где работал в пекарне. Спустя годы он с группой товарищей отправился в Армению, в Карин, принял участие в ряде сражений, в том числе в битве при Каракилисе. В 1918 году, присоединившись к одному из отрядов Андраника, проявил себя с лучшей стороны в героических сражениях, имевших место в это судьбоносное время.
Петрос был веселым, смешливым парнем, шутником и выдумщиком. Также в возрасте 13 лет он отправился на заработки в Харьков. В 1916 году, когда русская армия заняла Хоторджур, он с несколькими друзьями отправился возрождать родной край. Петрос был в числе 100 храбрецов, на протяжении нескольких месяцев державших оборону Хоторджура. Турки схватили его на подходах к Лазистану и бросили в тюрьму в Трапезунде. Петрос был приговорен к 101 году заключения, но после поражения Турции при содействии союзников он вышел из тюрьмы и отправился в Батум, где встретил Арташеса.
“Оказавшись в Тифлисе, Петрос с близким другом Ованесом Чародвяном начал сплачивать молодых эрзерумцев. Работая в авлабарских пекарнях, они находили единомышленников не только в среде ремесленников. Когда я впервые затронул в газете тему о мстителях, в редакцию пришел ереванец, финансист по профессии Саркис Цагикян и принес кучу документов, касающихся его прямого родственника по деду Степана Цагикяна. Из них выяснилось, что тот и был разработчиком плана операции в Тифлисе.
Знакомство с архивом показало, что три брата Цагикяна были образованными и известными людьми в Западной Армении. Сам Степан с юных лет вступил в национально-освободительное движение, а в Первую мировую войну сражался на Кавказском фронте в составе Армянского добровольческого полка.
Мой собеседник показал справку из Армянской энциклопедии, в которой утверждалось, что дальнейшие обстоятельства жизни и смерти С.Цагикяна (род. в 1886 г.) неизвестны: мол, по некоторым данным он был арестован и скончался в ссылке. Однако Саркис рассказал, что его предок-герой с братьями эмигрировали в США, открыли там свое дело и даже оставили в одном из банков наследство в 3 млн долларов и его семья начинает поиски.
Снимок Степана Цагикяна был взят из Госархива. В тексте к нему сказано, что по делу об убийстве паши в Тифлисе было арестовано 250 человек, но Арташесу и Петросу удалось скрыться от облавы, а земляческая спайка помогла остальным выстоять на допросах и избежать более серьезного наказания, чем арест.
Арташес перебрался в Армению. Петрос и Ованес Чародвян — в Краснодар, затем в Харьков, откуда обоих в числе других представителей армянской общины, не ведая, кто они, выслали в Краснодарский край.
По словам сына Акопа Эдмона Тер-Погосяна, автора книги “Опоздавшая свобода”, они, нарушив режим содержания, сбежали из г.Туруханска в тайгу, поселившись на зимовьях отдельно. Петроса спасла от воспаления легких и голода русская женщина-охотница, от которой у него в 1936 году родился сын. Ею же по просьбе Петроса в фотомастерской Туруханска был сделан снимок ребенка, который видел Эдмон. Он считал, что след его дяди окончательно потерялся уже на Колыме.
Среди тех, кто был схвачен ЧК в Тифлисе, был и Кероп Вардикян родом из Хндадзора. Он также не поддался на посулы и угрозы. Тем не менее оставшееся у чекистов подозрение со временем решило и его судьбу: он, как и многие, был сослан в Сибирь и не вернулся оттуда.
Удивительно другое, связанное с Керопом. Мне как-то позвонила его родная дочь... Людмила Блажеева, которую знали и помнят многие ереванцы. Долгие годы она работала начальником Ереванского горуправления связи, затем была председателем Советского райсовета. Ее биография, связанная с детством в ссылке, помощь людей, смена фамилии для выживания после гибели отца — еще одна волнующая история памяти.
Часто вспоминаются слова Э.Тер-Погосяна, что поступки армянских патриотов в 20-е годы в отношении главарей младотурок, осужденных, кстати, самой Портой и бежавших из страны, ничего общего не имеют с понятием современных терактов. Потому не нужно молчать или в чем-то оправдываться. В мире все больше стран признают события 1915 года как геноцид целого народа. Об этом в свое время писали Уинстон Черчилль, Назым Хикмет, Эрнест Хемингуэй, десятки других выдающихся деятелей от политики и культуры. Нам, армянству, в этом вопросе надо действовать, исходя только из национальных интересов нашего государства, коим является Армения. Забыть прошлое — значит предать забвению и ее...”
Джемал-паша, в панисламистских кругах известный как “Лев ислама”, вошел в историю под прозвищем “кровавый мясник”. Вместе с Талаатом и Энвером Джемал правил Турцией накануне и во время Первой мировой воины. Был командующим южным фронтом Османской империи. От Киликии до Багдада, от Урфы до Дер-Зора простирались подвластные Джемалу-паше территории. В 1915 году эти земли были усеяны останками депортированных армян, истребляли которых по прямому приказу или при попустительстве “кровавого мясника”. После поражения Османской империи и отставки кабинета Талаата-паши военный трибунал Константинополя заочно приговорил Джемала к смертной казни.
Летом 1922 году среди армян Тифлиса пронеслась весть, что в город прибыл Джемал-паша. 14 июля на заседании совета проживающих в грузинской столице хоторджурцев преступнику был вынесен приговор. Был разработан детальный план операции. Акт возмездия предстояло осуществить Геворкяну и Тер-Погосяну. Лишь в одном хотоджурцы не могли прийти к согласию. Арташес и Погос настаивали на добровольной сдаче властям после уничтожения Джемала, следствием чего явился бы открытый судебный процесс как возможность говорить о геноциде армян. Друзья с трудом отговорили их от этого благородного, но безрассудного решения. За Джемалом-пашой была установлена тотальная слежка. Наконец удачный случай подвернулся... Джемал-паша вышагивал по мостовой в сопровождении трех приятелей... “Паша, паша!.. Вспомни Урфу и Дер-Зор!..” — вскрикнул Арташес Геворкян. Затем раздались выстрелы...
“Когда место происшествия было оцеплено и окружено толпой зевак, выше, у городской каланчи, раздался еще один выстрел — четвертый по счету. Убегавший Петрос оказался в крепких объятиях подпитого человека в форме пожарника, приветствовавшего его по-армянски одобрением. Охваченный восторгом, пожарник не подумал о том, какая опасность грозит храброму соотечественнику. Петросу пришлось вновь спустить курок пистолета, приставленного к руке встречного тифлисца. И извиниться за легкое ранение...”
Подготовила Ева КАЗАРЯН
* * *
“ПЕРВЫЙ ВЫСТРЕЛ ПОВАЛИЛ БЕХАЭТДИНА, ВТОРОЙ — ДЖЕМАЛА АЗМИ”
Джемал-паша, убитый в Тифлисе, оказался вторым Джемалом, над которым совершили справедливый суд армянские патриоты. 17 апреля того же 1922 года в Берлине Аршавир Ширакян и Арам Ерканян убили Джемала Азми и Бехаэтдина Шакира. Отрывок из очерка Артема Ерканяна посвящен финальной части операции “Немезис” по ликвидации главных виновников геноцида армянского народа.
Еще до формирования группы “Немезис” декретом Османской империи от 16 декабря 1918 года лидеры партии “Единение и прогресс” и ряд видных деятелей младотурецкого правительства были преданы суду. Им было предъявлено обвинение в вовлечении Турции в войну и организации депортации и геноцида армян. В феврале 1919 года в Константинополе начался судебный процесс над младотурками. Среди обвиняемых были бывший великий визирь, председатель комитета “Единение и прогресс” Саид Халим-паша, министр внутренних дел Талаат, военный министр Энвер, министр военно-морского флота Джемал, члены генерального совета Ибрагим Шюкри, Халил и Ахмет Нессими, глава центрального аппарата тайной организации “Тешкилати махсуссе” доктор Бехаэтдин Шакир и другие. Члены трибунала единогласно решили приговорить лидеров партии “Единение и прогресс” к смертной казни. Но приговор был заочным, так как все они бежали. Одним из тех, кому было суждено привести этот приговор в исполнение, был Арам.
Вот что пишет сам Арам Ерканян в своих мемуарах про тот день, когда он от Шаана Натали узнал, какая ответственная миссия ему доверена. “...И когда я расставался с ним, он с улыбкой прошептал: “Тебе достался Бехаэтдин Шакир. Ты должен наилучшим образом узнать, кто выпал на твою долю. Это он одобрил злодейский замысел — утопить в море армянских детей и исполнил его руками Азми-паши. Это он приказал отравить всех тех детей, которые еще могли помнить своих отцов и матерей. Этот преступник объехал буквально все вилайеты, изучая и оценивая действия губернаторов, повсюду организовывал депортацию, определял формы уничтожения армян и назначал конкретных исполнителей. И горе тому, в ком он мог заподозрить недостаток жестокости... Остальное я доскажу тебе в тот день, когда ты сам увидишь в Берлине эту гиену в обличии европейского джентльмена...”
Выйти на след Бехаэтдина можно было через бывшего губернатора Трапезунда Джемала Азми, который был близок с семьей Шакира. Он имел в Берлине небольшой магазин. В годы Первой мировой войны Джемал Азми прославился необыкновенной, чудовищной жестокостью по отношению к армянам. В приговоре турецкого трибунала о нем говорится: “Часть женщин и детей по его приказу оставили в Трапезунде, разместив в больницах и домах дервишей, якобы с намерением защитить их. Во многих местах женщин и даже девочек, собранных в группы, посадили на баржи под предлогом отправки морем в другое место. Но как только баржи исчезли из виду, эти женщины и дети были сброшены в море и утоплены...” Арам и Аршавир получили приказ — постараться через Джемала Азми выйти на Бехаэтдина Шакира и застрелить их обоих. Эта миссия стала для Арама делом всей его жизни. Однажды в одной турецкой кофейне Арам услышал разговор сына Джемала Азми Экмеля со своими друзьями. Тот рассказывал, что в 1915 году отец подарил ему — 14-летнему юнцу — целый гарем из 8- 10-летних девочек из знатных армянских семей Трапезунда. При одном воспоминании о тех днях у негодяя текли слюни. “Иногда мой отец завидовал мне, видя меня разлегшимся на этих бутонах лилий...” — рассказывал сын палача. Арам еле сдержался, чтобы не застрелить Экмеля прямо в кофейне. Но возмездие не заставило себя долго ждать. Бехаэтдина удалось выследить. Как оказалось, он часто гостил в доме Джемала Азми.
Вначале акция была запланирована на 15-е марта. Этот день был символичным — ровно год назад Согомон Тейлерян застрелил Талаата-пашу. Но главная причина выбора даты заключалась в том, что в этот день возмездие можно было осуществить в отношении сразу нескольких палачей. Ведь скрывавшиеся в Берлине соратники Талаата в связи с годовщиной смерти своего предводителя должны были навестить его вдову, дабы высказать слова утешения и поднять рюмку “раки” за упокой. Использовать шанс не удалось — подвел кто-то из информаторов. Но приказ оставался в силе — приговор должен быть приведен в исполнение в отношении как минимум двоих, и одним из них непременно должен быть Бехаэтдин Шакир. Значит, нужно дождаться случая, когда “кровавый доктор” вновь встретится с кем-то из бывших соратников. Спустя две недели по вине информаторов был упущен еще один такой шанс. Было известно, что член младотурецкого триумвирата, бывший министр военно-морских сил Джемал прибыл в Берлин для тайной встречи с Бехаэтдином и другими сообщниками. Оттуда он должен был сразу же выехать в Москву для встречи с Назымом-пашой, координировавшим контакты младотурок с Владимиром Лениным. После этого планировал отбыть в Туркестан и присоединиться к басмаческим отрядам местных пантюркистов, возглавляемых бывшим военным министром Османской Турции Энвером. Было установлено, что встреча Джемала с сообщниками состоится на вилле Энвера, расположенной в берлинском предместье Грюнвальд. Но, видимо, предводители младотурок, напуганные акциями “Немезиса”, решили перестраховаться и в последний момент изменили место сходки. А может быть, вновь подвели информаторы. Арам и Аршавир были необыкновенно подавлены. И только Шаан Натали улыбался, дабы придать духа своим друзьям. Он-то был уверен, что и Джемал, и Назым, и Энвер рано или поздно получат свое.
Новый шанс осуществить возмездие возник сам собой 17 апреля. Арам и Аршавир выяснили, что вечером Бехаэтдин Шакир и Джемал Азми приглашены на ужин в дом бывшего начальника константинопольской полиции Азми-бея. Вместе с ними были их жены и дети, а также вдова Талаата-паши. Пора действовать — решили мстители. Расчет был на то, что гостеприимный хозяин после сытного ужина выйдет проводить своих гостей и тогда можно будет уничтожить сразу троих. Так оно и получилось. Никто из женщин, согласно приказу, не должен был пострадать. Но вдова Талаата чуть было не вынудила Арама нарушить этот приказ. Первый выстрел повалил Бехаэтдина, второй — Джемала Азми. Но кто-то из сопровождавших турок сумел оттолкнуть Аршавира и выбить у него из рук пистолет. Пока другие женщины причитали над трупами, госпожа Талаат проявила небывалую смелость и попыталась скрутить руки упавшему на скользкий булыжник Аршавиру. И лишь приставленный Арамом к ее груди ствол пистолета заставил храбрую вдову понять, что проявляемая настойчивость может вынудить мстителя отказаться от принципа, согласно которому женщин и детей убивать нельзя ни в коем случае. Третий выстрел пришелся не в сердце женщины, а в лампочку уличного фонаря. В темноте было легче скрыться...
Немецкая полиция не нашла никаких следов. Наутро едва ли не все берлинские газеты опубликовали фотографию из морга, на которой были изображены тела убитых палачей. И только тогда Ерканян облегченно вздохнул — значит, выпущенная пуля действительно была смертельной. “Я чувствовал себя легко, будто гора, сдавливавшая грудь, наконец-то свалилась с меня. Возмездие свершилось. Обет мой, данный мученикам, исполнен”, — напишет потом Арам в своих мемуарах.
На снимках (сверху вниз): Джемал паша; Арташес Геворкян; Петрос Тер-Погосян; Джемал паша в морге; Джемал Азми; Арам Ерканян; Аршавир Ширакян.