Чтобы стать священником, настоятелю Армянской апостольской церкви в Риге отцу Хосрову пришлось оставить большой спорт и посвятить жизнь служению людям и Богу.
По–армянски к Хосрову обращаются с приставкой "тер" (эквивалент православного — "отец") даже люди, которые сами годятся ему в отцы. Так повелось. И на Руси — тоже. К слову, дипломная работа тер Хосрова в духовной семинарии Эчмиадзина как раз была посвящена отношениям Русской и Армянской церквей и государственности в XVIII веке. За более чем два столетия эти связи только укрепились. Тем более что церковные обряды двух церквей практически не отличаются…
Дзюдоист–семинарист
— Когда в конце 2005 года вы, тер Хосров, приехали в Ригу, армянская община была несколько разрознена, но вам удалось не только сплотить ее, но и достроить церковь…
— В этом большую роль сыграл и отец Маркос, служивший в Риге с 2001 года. Некоторая разобщенность была и по той причине, что до отца Маркоса священника в Риге не было.
— И церковь достроили уже при вас…
— Когда я еще перенимал дела и местные армяне собрались в церкви, я у них спросил: как вы думаете, за какое время сумеем достроить церковь? Никто не назвал срок меньше 7 лет. После этого я сказал, что люди сами не знают, на какие подвиги способны. Прошел примерно год, пока я познакомился со всеми прихожанами, и за тот год и 2 месяца мы закончили строительство церкви. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить нашу армянскую общину, от мала до велика, за оказанную помощь в строительстве церкви.
— Вы с отцом Маркосом вместе учились в духовной семинарии?
— Да, и в школе вместе учились, и потом поступили вместе в семинарию в святом Эчмиадзине (здесь находится резиденция католикоса всех армян. — Авт.).
Это решение, к которому в семье отнеслись не с восторгом, возникло, когда я заканчивал 10–й класс. Я занимался дзюдо, наш спортклуб был недалеко от церкви, куда я заходил после тренировок. Там познакомился с епископом Араратской епархии — нынешним католикосом Гарегином II. Разговоры с ним о вере, Боге и повлияли на мой выбор. Но для поступления в семинарию нужно было согласие родителей. Если мама еще меня поддерживала, то папа, хотя и был верующим человеком, категорически возражал. Он был главным технологом винзаводов Араратской долины и виноделом эчмиадзинского винзавода и хотел, чтобы я пошел по его стопам. Мы с отцом поговорили, я попросил его не мешать мне, потому что он мог, если бы захотел, использовать свои обширные связи. Отец обещал, но сказал, что дает мне год на раздумья: мол, если почувствую, что это — не мое, чтобы возвращался в мирскую жизнь…
— Какие экзамены сдавали? Конкурс был большой?
— Желающих было 356 человек, а приняли 51. Окончили — 10, получили право быть священниками — четверо! В семинарии очень жесткий отсев, могут и с последнего курса отчислить. А сдавали на вступительных — историю, русский язык, армянский язык, литературу, музыку (пение в том числе). Музыкой я и прежде занимался: мама — завуч музыкальной школы. Вначале я ходил на класс фортепиано, а потом перевелся на класс флейты, который и закончил экстерном…
А дзюдо занимался 9 лет, участвовал во многих соревнованиях. Но когда поступил в семинарию, времени на тренировки не оставалось. Программа была очень насыщенной. Срок учебы — 6 лет, в последний седьмой год — госэкзамены и диплом.
— Ваша учеба пришлась на нелегкое время, когда в Армении и света зачастую не было, и газа, и вода подавалась по определенным часам…
— У нас в семинарии была автономная установка, мы могли бы и обогреваться, и быть всегда со светом. Но тогдашний католикос Вазген I принял решение: если население топит буржуйки — то и мы их будем топить… Он и у себя в резиденции выключил отопление. В ней было так холодно, что мы неоднократно видели католикоса с горлом, обмотанным шарфом.
Буржуйки из тонкого металлического листа топили керосином. Помню, нарезали тонко кружочки картошки и лепили их на стенки буржуйки. Они через короткое время становились, словно чипсы, — и мы их ели. Это было настоящее пиршество, ведь на обед выдавали по два кусочка черного хлеба (с хлебом в республике тогда были большие проблемы)…
— А как вы жили, каков был распорядок?
— Студенты жили в общих комнатах, где стояли двухъярусные кровати. Подъем был в 6 утра, потом — физкультура, утренняя служба, завтрак, учеба. Затем — обед, после него полтора часа свободного времени. Можно было, например, в футбол или волейбол поиграть. Потом все вместе собирались и шли в читальный зал, где готовились к занятиям. Там была такая тишина, что даже жужжание мухи можно было услышать… Далее была вечерняя служба, ужин, а затем опять — читальный зал. В 21 час расходились по своим комнатам. Был час свободного времени, а в 22 часа — отбой.
Во время учебной недели территорию семинарии и эчмиадзинского монастыря покидать запрещалось. Только в выходные. Те, кто жил далеко, могли, по разрешению, уехать навестить родных. Но по возвращении — предъявить справку от местного настоятеля церкви, что присутствовали на литургии.
— А летом?
— Каждый семинарист должен был посещать в церкви по месту жительства все службы, а потом представить в семинарию письмо от настоятеля церкви с подтверждением этого.
После окончания семинарии Его Святейшество Гарегин I принял решение назначить меня проректором духовной академии по воспитательной части (к тому времени семинарию преобразовали в академию). Я проработал проректором 3 года. Потом был назначен в Санкт–Петербург. Там пробыл всего два месяца. Как раз в это время в армянской армии стали воссоздавать службу капелланов. Так я попал на службу в Министерство обороны. Служил 3 года, бывал в разных частях…
Где эта Вятка?
— А как встретились с будущей женой Лианной?
— Мы познакомились в церкви, когда еще были школьниками. Она стала посещать занятия в церкви, и мы с ней периодически виделись. И после 11 лет дружбы, уже после того как я приехал из Cанкт–Петербурга и отслужил в армии, решили 1 января 2000 года обвенчаться. Я очень благодарен Господу, что мне повезло с матушкой. Лианна со мной вместе служила и в Ширакской епархии, и в Кирове. В Латвии у нас родился второй ребенок — сын Давид (Степанос). Она смиренно понимает значимость нашего служения. Лианна возглавляет воскресную школу при церкви, в которой у нас два педагога. Там учатся армянскому языку дети или просто желающие не только из армянской общины.
А в 2001 году мой духовный отец (нынешний владыка американской армянской церкви Овнан Тертерян) рукоположил меня в сан священника. Тогда уже у нас была и дочка Виктория (Рипсиме). С 2001 по 2003 год я служил в Гюмри (бывший Ленинакан) помощником епископа Ширакской епархии. В 2003 году был назначен в Ригу. Но планы Его Святейшества поменялись — и меня направили в Ново–Нахичеванскую и Российскую епархию во главе с епископом Езрасом Нерсисяном в Вятку (Киров); где это — я даже не знал…
Дело в том, что в Кирове за несколько лет до этого было начато строительство армянской церкви, но потом все затормозилось. На тот момент там проживало около 3 тысяч армян (примерно, как и в Латвии. — Авт.), которые приехали туда кто после землетрясения 1988 года, кто — после развала Союза… Многие из армян сейчас заняты в деревообрабатывающей промышленности, которая лидирует в регионе.
Через год после моего приезда удалось закончить тамошнюю церковь. Там территория немного больше, чем в Риге. На ней расположена не только церковь, но и культурный центр в 2 тысячи квадратных метров, в котором находятся воскресная школа, благотворительная столовая. До 2005 года я служил там, после чего и приехал в Ригу…
"Вести", № 35.
http://www.d-pils.lv/