Одним из наиболее важных событий последнего времени можно по праву назвать принятие 9 июня сего года Советом безопасности ООН резолюции, вводящей новые санкции в отношении Ирана в связи с его отказом свернуть работы по обогащению урана. В поддержку документа высказались 12 членов Совбеза, в том числе все пять постоянных его членов, против проголосовали Турция и Бразилия, среди воздержавшихся оказался лишь Ливан.
Иран, конечно же отреагировал в достаточно жесткой форме и устами своего президента Махмуда Ахмадинежада заявил, что к этой резолюцию иранская сторона относится как «к использованной бумажной салфетке, которую бросили в урну».
Ахмадинежад также заявил, что данная резолюция стала последним выстрелом в президента США Барака Обаму. Достаточно негативно отреагировали на резолюцию и страны, проголосовавшие против ее принятия. Так, президент Бразилии Луис Инасиу Лула да Силва назвал принятие санкций против Ирана пирровой победой, добавив, что этот орган больше не соответствует ни современному положению дел, ни экономической географии в мире и поэтому должен быть реформированм с включением в него новых членов - стран Латинской Америки, Азии и Африки. А спикер турецкого парламента Мехмет Али Шахин назвал принятие резолюции фактом, вызывающим беспокойство.
Вышеуказанные комментарии не вызывают какого-либо удивления и были вполне предсказуемы. Что действительно представляет особый интерес, то это консенсус между глобальными игроками относительно принятия данной резолюции, в частности, между США, Россией и Китаем. И Москва, и Пекин всегда выступали исключительно за мирное решение иранской ядерной проблемы и фактически были против введения санкций, по крайне мере в своих официальных заявлениях. Тегеран во многом надеялся на то, что именно Москва и Пекин проторпедируют в Совбезе ООН американскую инициативу по принятию санкций. Хотя, надо признать, что именно благодоря усилиям России и Китая из проекта резолюции были исключены парализующие экономические санкции. Об этом, в частности, заявили главы внешнеполитических ведомств обеих стран Сергей Лавров и Ян Цзечи на совместной пресс-конференции в Пекине.
Тем не менее, в Тегеране весьма болезненно отнеслись к действиям России и КНР. Особенно эмоционально отреагировала Исламская Республика на действия России. Критика в сторону Москвы начала звучать уже в конце мая. Махмуд Ахмадинежад также не приехал на саммит ШОС. Намного более сдержано Тереган повел себя по отношению к Китаю. Президент Ахмадинежад заявил, что поддержка Китаем резолюции с Совбезе ООН никоим образом не отразится на двусторонних связях, добавив при этом, что Пекин, как и другие ядерные державы, стремится к монополизации атомной технологии. Заявления Тегерана не остались незамечанными Москвой, хотя реакция России была двойственной. Так, глава российского МИДа Сергей Лавров охарактерезовал заявления Ахмадинежада как эмоциональные. А российский премьер Владимир Путин посчитал критику в адрес Москвы со стороны Ирана «вполне адекватной реакцией».
«Международное сообщество пытается в данном случае как-то подействовать на иранское руководство. Иранское руководство защищает свою позицию. Я здесь не вижу ничего необычного. Думаю, что это вполне адекватная реакция, но очень рассчитываю на то, что в ходе этой дискуссии, в том числе, публичной полемики, все-таки удастся выйти на такие формы взаимодействия с иранским руководством, чтобы и руководство страны, и, самое главное, граждане Ирана не чувствовали себя ущемленными с точки зрения осуществления своих прав на работу в высокотехнологичных областях, включая атомную, но в то же время, чтобы международное сообщество, соседи Ирана не проявляли обеспокоенности по поводу сути этой программы. Нужно снять эти вопросы», - подчеркнул В.Путин.
Российский премьер также добавил следующее: «Мы со своей стороны тоже предлагали ряд решений. К сожалению, они были отклонены иранским руководством. Мы сожалеем и думаем, что это было бы неплохо. Я имею в виду обогащение урана на нашей территории. Создать центр по обогащению урана в России и поставлять ядерное топливо, необходимое для развития атомной энергетики на иранские атомные предприятия».
Однако, думать, что Москва проголосовала за принятие резолюции исключительно из-за отказа Ирана обогащать уран в России было бы слишком поверхностно. На самом деле, и Москва, и Пекин начали с Вашингтоном геополитическую партию, причем принятие резолюции по Ирану Совбезом ООН по аналогии с шахматами является своего рода контргамбитом, предложенным Западу Востоком. Косвенно это проявилось в заявлениях российских руководителей. Так, министр иностранных дел РФ Лавров, комментируя обвинения Ахмадинежада относительно того, что Россия поддалась давлению США в принятии санкций, заявил, что Россия никогда ни у кого на поводу не идет, кроме своих собственных национальных интересов. Владимир Путин на уточнение, хочет ли Россия оставить Ирану в случае введения санкций «дверь приоткрытой», заявил, что Россия всегда исходит из того, что нельзя здесь делать резких непродуманных шагов, которые захлопнут эту дверь и приведут к таким последствиям, из которых, по сути дела, не будет выхода.
Для получения относительно более полной картины проходящей геополитической партии, необходимо понять, что движет Соединенными Штатами в иранской геополитике. Конечно, Вашингтон, впрочем, как и другие ядерные державы, не заинтересован в заполучении Ираном ядерного оружия. Здесь интересы великих держав совпадают. Однако это всего лишь один из аспектов проблемы. Самое главное заключается в том, что Иран имеет важнейшее геостратегическое значение не только для Ближнего и Среднего Востока, но и для ключевых игроков на мировой арене. Это государство, в силу своего географического положения и экономического потенциала, является ключевой страной, на которую направлена американская внешняя политика.
Исламская Республика Иран непосредственно граничит с ключевыми геополитическими регионами и странами - с Южным Кавказом, Турцией, Центральной Азией, Афганистаном, Пакистаном, Ираком, имеет выход к Персидскому заливу. Без Ирана американское присуствие в вышеуказанных регионах становится весьма проблематичным и дорогостоящим предприятием. Поэтому Соединенным Штатам просто необходим Иран, по крайней мере, в качестве партнера. Центральная Азия и Южный Кавказ и ряд других регионов Ближнего и Среднего Востока достаточно уязвимы. Здесь находятся нестабильные Афганистан, Пакистан и Кашмир. С Центральной Азией граничит и Россией, у которой там достаточно сильные позиции. Нельзя не учитывать и влияние Китая, который граничит с Центральной Азией, Афганистаном, имеет тесные отношения с Пакистаном. К тому же на сегодня основным выходом США в Центральноазиатский регион является по существу Южный Кавказ, где также стабильность окончательно не утвердилась и где позиции России, особенно экономические, достаточно сильны.
A Западу нужен более надежный выход к Центральной Азии, ведь именно Центральная Азия является тем регионом, который дает возможность осуществлять действенный контроль над двумя основными геополитическими конкурентами США – Китаем и Россией. Для Китая по стратегическим соображениям более выгодно наладить поставки нефти и природного газа из Центральной Азии, с которой у него общая граница, чем из Персидского залива, проходы к которому фактически находятся под контролем ВМС США. Чжан Вэньму (Zhang Wenmu), исследователь из китайского Института современных международных отношений, считает, что необходимо сориентировать центральноазиатский нефтяной рынок на Китай. «Лучше сделать основную ставку на транспортировку нефти и газа по суше, так как Китай, обладая превосходством в сухопутных войсках, в состоянии обеспечить безопасность этих поставок», – считает китайский исследователь. Если Пекин добьется своих стратегических целей в Центральной Азии, то он суммет минимизировать свою энергетическую зависимость от регионов, пути к которым контролируются США, и, таким образом, уменьшить уязвимость страны в целом со всеми вытекающими из этого последствиями.
Центральная Азия имеет ключевое значение и для России. Потеря влияния в данном регионе в перспективе чревата не только потерей Россией статуса великой глобальный державы, но - в дальнейшей перспективе - в ее трансформацию из субъекта геополитики в объект. Поэтому центральноазиатский фронт глобального соперничества на сегодня является одним из ключевых фронтов «четвертой мировой войны», сразу начавшейся после Холодной войны, где глобальные игроки преследуют разные цели: США – окончательное утверждение однополярного миропорядка при своем неоспоримом лидерстве, Россия и Китай – создание многополярного миропорядка, характеризующегося своего рода концертом равновеликих полюсов.
В данном контексте самый, пожалуй, надежным выходом Запада к Центральной Азии представляется именно Иран. Иран не граничит непосредственно с возможными геополитическими соперниками США, он стабилен, имеет тысячелетнюю культуру и историю государственности. Кроме того, по отношению к Ирану опасения относительно возможных экспансионистских тенденций во внешеней политике минимальны, чего нельзя сказать, например, о Турции, официальные лица которой периодически делают заявки подобного рода. К тому же политическая система Ирана весьма интересна и представляет собой некий синтез ислама и демократии, т.е. по большому счету - западных и восточных ценностей и иметь такого союзника - в интересах США. Более того, склонив Тегеран на свою сторону, Вашингтон добьется того, что сумеет довести градус своего влияния в Центральной Азии и на всем Среднем Востоке до отметки, дающей возможность выйти победителем в конкуренции со своими геополитическими соперниками.
Поэтому, если Соединенные Штаты сумеют включить Иран в сферу своих интересов, силовым или иным путем, то Вашингтон коренным образом поменяет сложившийся баланс сил не только в регионе, но и, можно сказать, в мире в свою пользу и на десятилетия вперед будет держать стратегическую инициативу в собственных руках. А перед такой перспективой трудно устоять. Поэтому, пока есть возможность или же ощущение возможности решить иранский вопрос пусть даже силой, то сторонники данного подхода будут всячески форсировать его.
Хотя у Ирана военный арсенал достаточно сильный, но в количественном плане он может быть недостаточен для отражения хорошо организованной и крупномасштабной военной операции США. При этом до начала сухопутной операции, если, конечно, такая операция будет иметь место, американцы будут наносить массивные авиаудары и постараются нанести максимальный урон военному потенциалу Ирана. Понятно, что если Иран будет придерживаться той же стратегии боевых действий, что Югославия, Афганистан или Ирак, т.е. будет питать иллюзии относительно того, что иранская армия будет в состоянии нанести поражение американцам или силам НАТО, как только они начнут вторжение на территорию Исламской Республики, то велика вероятность поражения самого Ирана. Однако если война все же начнется, то не исключено, что боевые действия между Ираном и США не ограничатся лишь территорией ИРИ и перекинутся на близлежащие государства, что еще более усилит дистабилизацию во всем регионе. Однако этим дистабилизация не ограничится. Велика вероятность того, что в войне между двумя государствами особое место будет отводиться ассиметричной составляющей, в частности силовым акциям на территории самих государств или их союзников, причем, возможно, с применением радиоактивных веществ. Данный сценарий исключать нельзя, ввиду того, что, по существу, только таким образом Иран будет в состоянии выстоять в военном протовостоянии или же исключить такое противостояние.
Все это, конечно же, понимают как в Пекине, так и в Москве. В таком случае возникает вопрос: почему же своими действиями и Россия, и Китай способствуют еще более активному вовлечению США в иранскую геополитику. Ответ, как ни парадоксально, весьма прост и с геополитической точки зрения весьма целесообразен. Вовлечение США в иранскую геополитику – это уравнение со множеством неизвестных, в первую очередь для самой Америки. Во-первых, вовлечение США в иранскую геополитику, наряду с их вовлеченем в Ирак и Афганистан, создаст сплошной гигантский ареал геополитической борьбы от Месопотамии до Гиндукуша. Войдя в данный котел, Вашингтон может оттуда уже не выбраться победителем. Это колоссальные материальные и духовные расходы. Именно на это и могут надеяться геополитические конкуренты США. Ведь фиаско с Ираном, будь от военной операции или же отказа от нее из-за опасений непредсказуемых последствий, могут вызвать полный пересмотр тактики и стратегии американской внешней политики и возможно отказа от силовых акций и в других регионах. Для внешних сил это означает определенного рода успех, а для внутренних сил – стабильность в самих США и сотни, если не тысячи спасенных жизней американких солдат. Во-вторых, иранская геополитика потребует не только колоссальных материальных затрат, но и времени. Фактор времени также предстает важным аспектом, которым воспользуются геополитические конкуренты США. Втягивание Запада в иранскую геополитику на достаточно долгий период времени сделает Средний Восток центром глобальной геополитической борьбы, отодвинув Кавказ, Центральную Азию, Крым, Юго-Восточную Азию на второй план. Это даст шанс России и Китаю использовать окно возможности для усиления своих позиций в вышеуказанных регионах.
Однако в любом случае, Иран не должнен разделить судьбу Ирака или Афганистана. Это действительно станет геополитической катастрофой глобального масштаба, особенно для России и Китая. В этом случае воспользоваться плодами иранского контргамбита будет попросту невозможно.
Давид Бабаян, политолог, кандидат исторических наук.
ИАА Де-факто