Новое крупное нападение Азербайджана армянская служба внешней разведки назвала в своем ежегодном докладе маловероятным, хотя и не исключила отдельных обострений на границе, и это полностью укладывается в логику реакций Еревана на угрозы Баку. После того как президент Азербайджана Ильхам Алиев назвал Армению фашистским государством, премьер-министр Армении Никол Пашинян демонстративно отказался повышать градус полемики, чего, как он предположил, в Баку от него ждали.
Официальный Ереван и в самом деле пытается не дать Азербайджану лишнего повода для недовольства. Он даже демонстрирует готовность к компромиссу — особенно там, где этот компромисс Еревану ничего не стоит. В самом деле, какой смысл настаивать на сохранении Минской группы ОБСЕ, занимавшейся карабахским урегулированием, если Арцаха больше нет?
Но дело не только в стремлении избежать обострений, тем более, что никакая сговорчивость не удержит Азербайджан, если он решит его нарушить.
Флэш-рояль для Баку
Не вследствие, но почти сразу после заявления Алиева Армения анонсировала два внешнеполитических прорыва: одобрение правительством законопроекта о вступлении в ЕС и стратегическое партнерство с США. По поводу последнего, правда, выяснилось, что речь идет пока лишь о комиссии, которой, по словам тогда еще госсекретаря Энтони Блинкена, и предстоит разработать направления этого партнерства. Что по этому поводу думает новый госсекретарь Марко Рубио, пока вообще неизвестно.
Москва и на партнерство Армении с США, и на законопроект про ЕС отреагировала сокрушенно: это и начало выхода из ЕАЭС, и вообще билет на «Титаник». Тогда Владимиру Путину с разъяснениями позвонил Никол Пашинян, а к Сергею Лаврову съездил с визитом в Москву его армянский коллега Арарат Мирзоян…
Для Армении повестка дня сосредоточена совсем в другой географии — на линии соприкосновения с Азербайджаном, которая никак не станет полноценной границей. Риски на любой вкус. Ильхам Алиев с прямотой, достойной Трампа, строящего планы забрать Гренландию, пригрозил войной в самой Армении, от чего прежде воздерживался, но в чем его всегда подозревали. Аналитики, даже азербайджанские, при всей их настороженности, сегодня к этим угрозам относятся так же скептически, как и служба внешней разведки Армении. Война на чужой территории и ее жертвы (а их было немало даже в победоносной войне в Карабахе), скорее всего, не будут вызывать прежнего энтузиазма – даже при полной подконтрольности информационного пространства. Кроме того, одно дело бросать публично вызов Западу, будучи формально неуязвимым для санкций и уверенным в своем политико-экономическом ресурсе, и совсем другое – рисковать этим ресурсом, пустившись в войну, к которой миру придется относиться так же, как к войне в Украине.
Однако этот скепсис даже оптимисты не решаются развить на сколь-нибудь протяженное будущее. И даже если Алиев не направится уничтожать, как он сказал, «армянский фашизм», трудно не согласиться с Пашиняном, который эти угрозы счел легализацией эскалации.
2024 год — первый за долгое время, который прошел без серьезных обострений на линии соприкосновения. И, как для биржевых игроков, это вопрос вопросов: тренд или коррекция? Алиев собрал на руках флэш-рояль, а говоря о везении, не стоит сбрасывать со счетов и умение им воспользоваться. Успех в карабахской интриге — только его часть, дальше началась война в Украине, и Баку сразу и лучше многих научился монетизировать свой нейтралитет. Он явно примерился к лидерству в коллективе государств, своим умением извлекать такие бонусы напоминающих Движение неприсоединения.
Не то что бы катастрофа азербайджанского самолета над Актау позволила Алиеву дерзить Москве — скорее наоборот, к этому времени ситуация сложилась так, что для этой дерзости нужен был лишь повод. Все, что было можно, Баку от Москвы в своих карабахских начинаниях получил, но помощи в прокладке через Армению коридора в Нахичевань не дождался, значит, хранить верность былым договоренностям о российском контроле над этим коридором больше незачем, Баку желает контролировать его сам. Ну и заодно — если можно так говорить с Москвой, то каким устрашающим должен быть теперь его тон в общении с Ираном или Арменией? Стиль самопрезентации личности, которой нельзя говорить «нет», становится доминирующим, Алиев его осваивал на региональном уровне задолго до инаугурации 20 января.
В ответ Пашиняну остается по крохам собирать все, что можно противопоставить чужому счастью. И у него получается, вопреки скептикам и вызывая немного раздраженное удивление Баку.
Сказ о Шелковом пути
Вряд ли Пашиняну нужно было объяснять, звоня Путину, что и стратегическое партнерство с США — такой же символический акт, как любое подобное стратегическое партнерство, хоть России с Ираном, хоть Казахстана с Китаем, хоть ЕС с Грузией. В Москве это знают. Москву интересует другое. Это для кого-то Зангезурский коридор — геополитика или сказка о Шелковом пути. Когда-то и для Москвы это было интересно с точки зрения контроля над глобальными коммуникациями, но сегодня задача поскромнее и поактуальнее: логистическая необходимость, относительно короткий и контролируемый путь в Турцию и дальше в Европу, связь с Ираном и дальнейшим югом. И в тот же Китай, и на восток.
Для Еревана любой чужой контроль над Зангезурским коридором одинаково фатален, хоть российский, хоть азербайджанский. Разница в нюансах переговоров. В отличие от Москвы, для Баку коридор — не вопрос жизни и смерти. Для него это во многом проблема транспортной диверсификации — есть параллельный проект через Иран, от которого Баку не хотел бы зависеть. Кроме того, Баку главную задачу уже решил — Карабах возвращен, травма преодолена, главный символ состоявшегося государства — периметр его границ — ни у кого сомнений не вызывает.
Все остальное — бонус и повод для обсуждения, пусть даже жесткого и чреватого обострениями.
С Москвой логика отношений другая. Еревану нечего ей предложить такого, что могло бы повлиять на ее запрос — кроме капитуляции, а она чревата еще и потому, что на любое ослабление позиции Еревана немедленно и наступательно откликнется Баку. Спасение только одно — прочь от Москвы насколько можно. Но, оказывается, и красные линии уже не такие яркие, как считалось прежде. Способов давления на Армению достаточно, они могут оказаться крайне болезненными, но вряд ли роковыми. Москва не раз убеждалась, что таковые могут оказаться неоднозначными и для нее самой. Чрезмерное газовое давление чревато перекройкой газовой карты, и, например, в Молдове она оказалась проигрышной для России. Экономическое давление тревожит армянских финансистов и бизнес, но это тоже материя в политическом смысле обоюдоострая. Словом, в Ереване понимают, что Москва может создать очень большие проблемы, но с совсем не очевидным результатом.
Уходя, не уходить
Понимают в Ереване и то, что настоящее обострение с Москвой чревато непредсказуемыми внутриполитическими продолжениями, как показывает пример той же Молдовы. Пока Еревану удавалось совмещать все объективные ресурсы и субъективные импульсы с насущной необходимостью дистанцирования от Москвы, и в этих сочетаниях факторов уже непросто определить, что первично, уход с востока (или для Армении с севера) или сближение с Западом.
Изначально курс на отдаление от Москвы был попыткой снизить ее влияние в урегулировании, поскольку она выступала явным ситуативным союзником Баку. Но это отдаление вполне могло соответствовать настрою самого Никола Пашиняна. Еще лет двадцать назад, вопреки тогдашнему тренду на стратегическое братство с Россией, его вполне по тем временам либеральная газета «Айкакан Жаманак» писала, что форпост обычно окружают колючей проволокой, а не цветами и благополучием.
Дистанцирование от России вместе с изменением риторики относительно войны в Украине — от нарочито нейтрального в самом начале к нейтрально-сочувствующей Украине по мере продолжения войны — дает Западу возможность ответить пусть символическими, но явными знаками своего расположения: от готовности начать обсуждение безвизового режима (в перспективе, которая выглядит отдаленной даже для самых смелых предположений о сроках власти Пашиняна) до миссии военных наблюдателей на границе с Азербайджаном. Все это не повод для надежды на реальную помощь в случае обострения, но как фактор политической поддержки влияет на более выгодную для Еревана политическую повестку, с чем приходится считаться и Баку. И чем более яркими становятся эти проблески для Армении, тем, в свою очередь, активнее развивается тема ее западного выбора — не худшая технология в нынешней ситуации для Еревана.
Пока достаточно ресурса обиды в Армении на Россию за утраченный Арцах. И хотя на неприятии этого дистанцирования сегодня играет не только оппозиция, черпающая вдохновение в старом жанре «навеки с Россией», но и вполне прозападные политики, выступающие против Пашиняна, именно под прозападными знаменами Никол Пашинян намерен идти к своему успеху на парламентских выборах в 2026 году.
Но — осторожно и не затрагивая сущностных вещей. Несомненный успех этой тактики — ОДКБ, который стал главной мишенью ереванской язвительности. Но и этот успех был достигнут с пониманием того. что ОДКБ, судя по всему, уже не так жалко и самой Москве. Другое дело — ЕАЭС. Здесь и Ереван не намерен отказываться от налаженной экономической традиции, а для Москвы это весьма значимое интеграционистское утешение. Но Армения и здесь находит способ безо всякого риска обозначить дистанцию — и это Александр Лукашенко, исключительно личная вражда с которым избавляет Пашиняна от необходимости личного участия в саммитах, что опять же можно представить как знак отдаления от Москвы, а следовательно, и сближения с Западом.
Скорость отдаления в последние месяцы явно падает — возможно, стороны договорились нынешнюю ситуацию как минимум не усугублять. А поскольку никто не знает, как будет все будет устроено даже в обозримом будущем, и Москва, и Ереван могут считать, что время до определения дальнейшей стратегии у них еще есть.
Вадим Дубнов, The Moscow Times