История с отказом в регистрации на рейс азербайджанской авиакомпании российскому гражданину с армянской фамилией Гюрджиан могла бы стать хрестоматийным примером того, как чиновная ретивость оборачивается обыкновенным фашизмом. И, наоборот, вполне себе обыкновенный фашизм, распыленный в общественной атмосфере, рождает очередную чиновную инициативу, исполненную в указанном жанре. Причем справедливо это наблюдение отнюдь не только к Азербайджану, который просто подарил исследователям этот яркий образ.
Никто точно не знает, как сформулирована в азербайджанских инструкциях забота о личной безопасности человека с армянской фамилией. Мой друг-азербайджанец, например, смущаясь, объяснял мне, что нашему общему другу-армянину, выросшему в Баку, придется получить разрешение на въезд в азербайджанском министерстве госбезопасности. Но и это могло бы остаться лишь характеристикой бакинского режима, если бы не одна деталь: представитель азербайджанской авиакомпании был вторым, кто отказал в регистрации на рейс Сергею Гюрджиану. Первой была российская сотрудница аэропорта, объяснившая, что начальство запрещает ей пускать людей с отчеством Арменович, и интересно было бы узнать, кого именно под этим начальством она понимает.
Спустя неделю российский МИД выразил сожаление и заверил, что в Москве известна позиция азербайджанской и армянской сторон в вопросах взаимного въезда, и примирительно рекомендовал соотечественникам учитывать это обстоятельство при планировании своих поездок. ...Во всех этих историях про российскую дипломатию можно было бы увидеть даже что-то обнадеживающее, мол, это и есть гармонизация отношений с соседями. Братьев нет, есть только интересы.
Армения, конечно, наш последний и даже стратегический союзник на Южном Кавказе, член всевозможных объединений на бескрайнем постсоветье, а там, где еще не член, думает о вступлении, по крайней мере, заинтересованно об этом говорит. В Азербайджане политологический контекст по отношению к России откровенно критичен. “Нашему” ОДКБ бакинский режим предпочитает ГУАМ, и только безжизненность последнего лишает его возможности делать это с нарочитой демонстративностью.
И при всем том история с Гюрджианом — отнюдь не первый пример того, как Москва не хочет обижать Азербайджан. Похожую склонность к деликатности обнаруживает российская дипломатия и на других направлениях. Практически безукоризненной в глазах российского МИДа выглядит Туркмения, открыто дистанцирующаяся от любых интеграционных начинаний. Казалось бы, каких еще внешнеполитических маневров не совершил Узбекистан, чтобы убедить Москву в своем, мягко говоря, непостоянстве. Но именно ради Ташкента Россия отказала Таджикистану в поддержке строительства Рогунской ГЭС... Словом, тезисы о стратегическом партнерстве рекомендовано считать устаревшими. И никакой империи никто строить не собирается. От участия в каком-нибудь очередном объединительном начинании Москвы выигрыши совершенно неочевидны. Белоруссия не входит только в ШОС, да и то лишь по географическому положению, а о любви к Евразийскому союзу Лукашенко уже заявил, как никто зная, впрочем, что это его ни к чему не обязывает. А о том, что двусторонние отношения Москве интереснее, чем все большие политические дастарханы, было заявлено довольно давно.
В каждом конкретном случае таких двусторонних отношений как раз есть что-то очень прагматическое. Такое, чего не способна дать ни одна коллективная структура. И все бы хорошо, если кто-то хотя бы попытался сформулировать те национальные приоритеты, ради которых Ашхабаду прощается то, что никогда не простили бы Киеву. Но российская власть с помощью МИДа срывает и здесь все покровы. Интересы, которые могут восприниматься как общенациональные — лишь следствия вполне личных потребностей, которые распределены по всей вертикали большой общероссийской корпорации.
Где-то, как в Центральной Азии, программа возможных бонусов разрабатывается на годы, где-то, как в Азербайджане, у которого нефтегазового богатства меньше, актуальнее недолговечные, для нескольких конкретных схем, личные связи. А Армении не повезло: ей тоже, конечно же, есть, что предложить, но как-то неубедительно: так, какое-нибудь строительство, комфорт для военной базы. Нет, не миллиарды...
На самом деле иллюзиями в той же Армении уже давным-давно не живут. Вечная дружба, заповеданная предками благодарность России — все это где-то на периферии сознания, привычно, беспечно и необязательно. Такое знание легко вытесняется, и как здесь выглядит качественный скачок, предположить совсем не трудно: исчезнут не иллюзии, которые по инерции еще принимаются за кредо — иссякнет сама инерция, а вместе с ней и сама необходимость это давно обессмысленное кредо декламировать. И в той же Армении этот процесс постепенно захватывает все более широкие народные слои. С чем стратегического союзника можно только поздравить, хотя, конечно, это прозрение совершенно не помешает и привычным деловым отношениям тех, кто сегодня напоминает всем о вековой дружбе, при упоминании которой улыбаются даже в Белоруссии.
Но та реальность, которую обнаружат после ее очищения от эпоса россияне, может оказаться куда более удручающей. Обманом окажется все, во что уже было поверили. И в то, что страна заслужила если не соседскую любовь, но хотя бы почтительное опасение.
...20 лет назад, как утверждают социологи, из Советского Союза будущие россияне вышли с неприятным ощущением, что они хуже всех, что быть такими стыдно. Самым простым выходом из такого дискомфорта оказалось повсеместное открытие: не стыдно. А потом вверх пошли и цены на нефть. Миру можно было предъявить манифест вроде “Сибирского цирюльника”: да, мы грызем стаканы, не просыхаем и бьем друга для забавы насмерть, но в этом и есть наша избранность, наша традиция, которой мы живы и крепки. Из чего и предлагалось всем окружающим исходить, потому что страна вставала с колен.
А теперь все постепенно проясняется. И про величие державы, и про привычку есть стаканы, и про власть, которая ничего не скрывает, и, наконец, про то, как все это связано с тем, что нас соседи любят еще меньше, чем раньше. И что самое обидное в открывшейся реальности — оказалось, что соседи имеют для этого все основания. В том числе объяснять в московских аэропортах, кого можно сажать на рейс, а кого не сажать...
(Печатается с сокращениями)
Вадим Дубнов, "Новое время"