Искусственная сущность Азербайджанской Республики признавалась всеми, кто имел с ней дело. Главнокомандующий Добровольческой армией генерал Антон Деникин писал: «Все в Азербайджанской республике было искусственным, “не настоящим”. Начиная с названия, взятого заимообразно у одной из провинций Персии… Искусственная государственность, т.к. на этих землях жили всегда разрозненные племена, враждовавшие друг с другом и до ныне еще сохранившие черты кочевого быта».
Деникин пишет: «Наконец, искусственно держалось и азербайджанское правительство – первоначально волею Нури паши, потом – генерала Томсона и в дальнейшем – просто по инерции. Когда в Баку появились англичане, туркофильское правительство хана Хойского, не имевшее решительно никакой опоры в стране и почти никакой вооруженной силы, покорно ждало своей участи <...> И политические партии в Азербайджане были какими-то не настоящими <...> партии разделяли со всем тюркским населением ненависть к армянам, проявляя ее широко и в административном порядке <...> И армия азербайджанцев была не настоящей».
Показательно, что искусственность этого образования фиксировалась представителями как союзнической Германии (тот же Эрих Людендорф), так и противоположного военного лагеря, причем не только Антоном Деникиным. Британский генерал В.Томсон на прошедшей в ноябре 1918г. в Энзели встрече с членами азербайджанской делегации открыто заявил: «По нашим сведениям, республики, образованной в соответствии с желанием всего народа, просто не существует, есть лишь только правительство, созданное интригой турецкого командования».
В каких политических условиях было сделано это заявление? Вопрос в высшей степени важный, особенно с учетом того, что осеню 1918г. перспектива существования турецкого проекта «Азербайджан» висела на волоске. После поражения в Первой мировой войне Османская империя уже не представляла собой реальной силы – собственно говоря, война и ознаменовала агонию Блистательной Порты. Согласно статьям заключенного с Великобританией 30 октября 1918г. Мудросского перемирия, Турция обязывалась перед Антантой, в числе прочего, вывести свои армейские части из Персии, Киликии и всего Закавказья.
В такой обстановке восточное (мусаватистское) крыло пантюркистов обрекалось на поиск новых покровителей, так как иного выхода объективно не существовало. 10 ноября 1918г. загнанные в безысходность мусаватисты телеграфировали американскому президенту Томасу Вудро Вильсону: «Прежде чем обратиться к могущественной власти Европы, народ и правительство Азербайджана обращают взоры к Вашей гуманной личности, как покровителю малых угнетенных народов, и надеются, что Вы словом и делом поможете им в том, что касается признания Азербайджанской республики Закавказья независимым государством».
Очевидно, что мусаватисты пытались таким образом воспользоваться конечным пунктом нового Документа о послевоенном мировом устройстве (так называемые «14 пунктов Вильсона»), представленного американскому Конгрессу еще в январе 1918г. Заключительное положение Документа гласило: «Должно быть образовано общее объединение наций на основе особых статутов в целях создания взаимной гарантии политической независимости и территориальной целости как больших, так и малых государств».
По сути, речь шла о формировании Лиги Наций, полноправное членство в которой, по мнению загнанного в тупик азербайджанского руководства, могло бы спасти проектную республику от расчленения и полного исчезновения. О реакции американской стороны можно судить хотя бы по тому, что позже США не признали правительство АДР. Впрочем, уже к ноябрю стало очевидно, что руководящая роль в процессе послевоенного устройства нефтеносного Восточного Закавказья остается за Великобританией. Именно тогда генерал Томсон и заявил мусаватистской делегации, что Азербайджанская Республика не более чем результат турецких хитросплетений и интриг.
Конечно, это заявление представляло собой дипломатический механизм давления на азербайджанские власти, некий рычаг принуждения последних к полному и безоговорочному признанию британского контроля над нефтяными скважинами. Однако в аспекте рассматриваемого вопроса интереснее другое: вне зависимости от своего подтекста само заявление опиралось на бесспорные реалии и констатировало очевидный факт: «Республика Азербайджан» – это не страна, это проект. «Если вы настаиваете на противоположном, в таком случае, на месте исследовав это, мы примем свое соответствующее решение», – заявил тогда Томсон. «Намек англичан на сомнительную легитимность второго правительства Хойского, созданного в июне в Гяндже по прямой указке Нури паши, был прекрасно понят азербайджанскими политиками. Необходимо было срочно задрапировать “новорожденное тюркское политическое дитя” в демократические одежды, чтобы союзникам не так резал глаза тюркский национализм, напоминающий об Энвер паше и младотурках. Правительство Азербайджана взяло курс на создание коалиции всех политических сил на территории страны».
Генерал Томсон потребовал вывести из Баку оставшиеся мусульманские воинские части. В подписанных им декларациях от 17 и 19 ноября населению Баку объявлялось, что город вместе с его промысловыми районами будет занят британскими войсками. Вопрос международного признания Азербайджанской Республики абсолютно не тревожил англичан, их больше заботило поддержание порядка на промыслах. В телеграмме, направленной азербайджанским властям из Энзели, Томсон подчеркивал: «Будет оккупирован только Баку с промыслами <...> Азербайджан официально не признается, однако представители Англии, Франции, Америки будут в сношении с фактическим его правительством. Принцип самоопределения народностей решается на Мирной конференции, причем Азербайджан не будет исключен. В отряде будет Бичерахов с казаками, относительно действий которых генерал дает заверение; вооруженных армян не будет впущено в город».
17 ноября британские подразделения вступили в Баку. «Я вас извещаю в качестве командующего союзными силами англичан, французов и американцев, что по договору с Турцией мы пришли сюда на смену оттоманских войск», – заявил генерал.
Еще одно важное обстоятельство: в первоначальных выступлениях британского командования особо отмечалось, что занятая территория – земли Российской империи. В первом по прибытии в Баку «воззвании к населению» Томсон не упомянул даже названия «Азербайджан». Более того, он подчеркнул, что войска заняли город Баку «с ведома и полного согласия нового русского правительства». Имелось в виду Временное Всероссийское правительство («Директория»), которое в качестве Высшего органа государственной власти было образовано в Уфе на совете 23 сентября 1918г. Очевидно, под понятием «новое правительство» подразумевалась смена (как раз в те дни) руководства Директории и присвоение Александру Колчаку титула Верховного Правителя Российского государства.
Практически сразу англичане приступили к перекачке нефти. Впрочем, уже очень скоро между «союзниками» возникли серьезнейшие трения, так как намерения Великобритании «не делить нефть» с виртуальной Российской империей день ото дня приобретали все более отчетливые контуры. Конфликт интересов проявлялся и в деталях, однако особенно явственно высветился он в мае 1919г., когда Добровольческая армия Деникина, ликвидировав Горскую республику и взяв под контроль каспийский Дербент, вышла непосредственно на Бакинскую дорогу. Именно тогда «вдруг выяснилось», что Британская корона (как член Антанты) не против существования независимой Азербайджанской Демократической Республики.
Посему к тому времени, по «рекомендации» самого генерала Томсона и под личным надзором полковника Ф.Коккереля, уже было сформировано новое руководство республики (так называемое «Коалиционное правительство»), причем сомнений в его скором признании со стороны Англии быть не могло. «Жесткая позиция британского командования, заинтересованного в сохранении формально независимых государств в Закавказье, не позволила продолжить экспансию Деникина».
Стоит обратить внимание и на следующую деталь: в какой-то момент «нацеленные на нефть» британцы перестали ставить различие между Антоном Деникиным и усиливающей свои позиции в Предкавказье Красной Армией: обе стороны воспринимались ими в качестве «русских, которых нельзя допускать к бакинской нефти».
Иллюстрацией «английского понимания ситуации» служит телеграмма от 3 января 1920г. на имя лорда Керзона (тогдашнего министра иностранных дел Соединенного Королевства) от находящегося тогда в Тифлисе Верховного комиссара британской миссии в Закавказье Джона Оливера Уордропа. В этой телеграмме докладывалось о скором крахе Деникина, о неминуемости широкомасштабного наступления Красной Армии на Баку, почему Уордроп и призывал в экстренном порядке признать независимость Азербайджана, а следовательно, представить вступление большевиков в Баку как нарушение ими целостности признанного государства.
Вот в такой обстановке и слушался на Мирной конференции вопрос о признании независимости АДР (вместе с Грузией и Горской республикой), причем сам процесс растянулся на несколько месяцев. В итоге в январе 1920г. Великобритания и Франция признали республику на уровне де-факто, тогда как США отказались даже от такого признания. Несмотря на воодушевленные выступления членов азербайджанской делегации в связи с подходами Лондона и Парижа, всеми осознавалось главное: страна так и не стала полноправным членом международного сообщества, а «благосклонная британская позиция» обусловливалась только лишь прагматическими соображениями относительно превращения нефтеносного края в «легитимную марионетку» и наделению бесхозной и взрывоопасной территории конкретным статусом.
Впрочем, этой республике жить все равно оставалось очень недолго: противоречивая политическая обстановка уже вынашивала схемы грядущего большевистско-турецкого сотрудничества. Советская Россия и новая Турция, вынужденные в тот период противостоять практически одним и тем же силам, постепенно превращались в стратегических партнеров.
После победы социалистической революции в России в большевистской среде постепенно стало складываться трезвое понимание отсутствия реальных перспектив перенаправления революционной волны на Запад. В этой связи уже с 1918г. высказывалась идея о ключевом значении Востока, степень революционности которого при этом безмерно преувеличивалась, приобретая гротескные формы. Как признавал позже Владимир Гурко-Кряжин, происходило это в атмосфере «пионерства, неофитства, революционного пафоса и благородной восточной романтики».
Так, например, в конце 1918г. в России возникла организация «Союз Освобождения Востока», в работе которой принимали участие А.Луначарский, В.Гурко-Кряжин, К.Трояновский. В контексте характерного большевистского антиклерикализма к исламу - считавшемуся религией, сильно пострадавшей при царизме - проявлялось более терпимое отношение, тогда как православие отождествлялось с самодержавием – архитектором «тюрьмы народов».
Кроме того, православная религия и то, что Ленин (впрочем, не только он) называл «черносотенным шовинизмом», казались для интернационального и атеистического духа большевизма намного опаснее ислама. В тот период коммунистическая идеология во многом отождествляла дореволюционную борьбу российских марксистов против самодержавия и борьбу национальных меньшинств против православной колонизации.
Существовала даже некая трактовка панисламизма как революционного движения, направлявшегося против империализма и самодержавия. На уровне здравого смысла ситуация была ясна: в тот период большевики нуждались в любых союзниках. «Спасение советской власти, – говорил Д.Рязанов на VIII съезде РКП, – заключается в том, чтобы натравить как можно больше всяких угнетенных наций на империалистических волков».
Практические решения предлагались разные. Говорилось (Трояновский, Гурко-Кряжин и др.) о необходимости создания «Интернационала Востока» и важности использования революционного потенциала исламского модернизма, панисламизма, пантюркизма, да и собственно ислама как более политического, нежели сугубо религиозного учения. Озвучивались и радикальные предложения, например о перенесении центра тяжести всех наступательных революционных войн с западных (европейских) на восточные (азиатские) просторы мировой политики.
«Жизнь национальностей» отмечал: «В Европу хлынул ослепительный свет с Востока. Все хищное, привыкшее к мраку, торопится покровом черной реакции затушить этот свет. Но мировым хищникам не удастся их черное дело, если Советская Россия поймет, что настоящие их союзники и товарищи не на Западе, а на Востоке <...> История нашей революции, настоящая, правдивая история будет написана на восточных языках».
Вместе с тем нет оснований утверждать, что к середине 1919г. вопрос о безоговорочном приоритете «восточного» (мусульманского) направления экспорта пролетарской революции был разрешен окончательно. Оппонентами выступали некоторые видные большевики. В частности, после провозглашения советского строя в Венгрии (март 1919г.) председатель Реввоенсовета РСФСР Лев Троцкий отстаивал приоритетность «западного направления»: «Революции в Германии, Австрии, Венгрии показали, что у Европы нет иных путей, чем у России».
В статье «Мысли о ходе пролетарской революции» он писал: «Когда-то церковь говорила: “Свет с востока”. В нашу эпоху с Востока началась революция. Из России она перешла в Венгрию, из Венгрии в Баварию и, нет сомнения, пойдет дальше на запад Европы. Этот ход событий совершается наперекор довольно широко распространенным, будто бы марксистским предрассудкам широких кругов интеллигенции, и не только русской <> В Венгрии и в Баварии процесс уже сейчас зашел дальше: на смену формальной демократии, которая запоздалый отпечаток вчерашнего дня превращает в тормоз для завтрашнего дня революции, там установилась подлинная, реальная демократия в виде господства победоносного пролетариата».
Таким образом, в середине 1919г. главное направление экспорта пролетарской революции окончательно выработано не было. Многими все еще прорабатывался европейский вектор. Событием, основательно расшатавшим взгляды, видения и позиции некоторых видных большевиков, стало падение 1 августа 1919г. Венгерской Советской Республики. Большевики не только поддерживали ее, но и рассматривали в качестве своеобразного «лакмусового плацдарма», определяющего степень реальных перспектив распространения социалистических революций на европейской политической арене. Советский строй в Венгрии просуществовал всего 133 дня и был подавлен силами Антанты и внутренней контрреволюции.
На четвертый день падения Венгерской Республики Троцкий в своем послании в ЦК РКП(б) прорабатывал уже несколько иной тезис: «Нет никакого сомнения, что на азиатских полях мировой политики Красная Армия является несравненно более значительной силой, чем на полях европейских. Дорога на Индию для нас может оказаться более проходимой, чем дорога в Венгрию <…> Международная обстановка складывается, по-видимому, так, что путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии. <…> Нарушить неустойчивое равновесие азиатских отношений колониальной зависимости, дать прямой толчок восстанию угнетенных масс и обеспечить победу такого восстания в Азии может такая армия, которая на европейских весах сейчас не может иметь крупного значения».
Одним из проявлений «запросов нового времени» стали и участившиеся контакты представляющих Советскую республику членов международного социалистического движения с бывшими руководителями младотурецкого правительства, в том числе главными организаторами геноцида армян, геноцида греков, геноцида ассирийцев и геноцида арабов Талаатом, Энвером, Джемалем. После Мудросского перемирия все они скрылись за пределами империи, жили под разными именами и прикрытиями (летом 1919г. Константинопольский трибунал заочно приговорил их к смертной казни).
Тесные контакты между членами международного социалистического движения и пантюркистскими лидерами установились усилиями Александра Парвуса – доктора философии, деятеля российского и германского социал-демократического движения, который еще в десятых годах являлся советником в младотурецком правительстве. В феврале 1915г. им был составлен «План Русской революции», содержавший сценарий свержения существовавшего в России государственного строя посредством единовременных и охватывающих масштабы всей империи акций массового неповиновения, забастовок, саботажа, диверсий и прочих составляющих революционного движения. Его мысли о возможной забастовке в Баку мы уже приводили.
Парвус вновь ввел в оборот термин «священная война», однако, будучи носителем также и младотурецких настроений, не вкладывал в это понятие религиозного содержания, а ориентировал агрессию масс исключительно против самодержавия. В разделе «Кавказ» он, в частности, подчеркивал: «После призыва к священной войне царское правительство больше не сможет открыто полагаться на поддержку мусульман. Но тайно они будут разжигать религиозную вражду и поддерживать у армян страх перед священной войной. Поэтому важно, чтобы Турция дала понять кавказским мусульманам, что для достижения целей священной войны необходимо тесное взаимодействие с соседями-христианами в борьбе против царизма. Одновременно должен быть заключен союз с младотурками и армянскими партиями в Турции, которые там такие же, как и в России <...> Турецкая армия будет благосклонно принята».
Еще одно примечательное обстоятельство: Парвус был в числе тех политиков, которые задолго до победы пролетарской революции прорабатывали тезис о том, что именно Восток в силу своей порабощенности способен стать очагом распространения революционных волн. В этой связи Карл Радек писал: «Изучение империализма привело его к убеждению, что новый крупный толчок для рабочего движения придет с Востока. Еще в Германии он дал блестящий очерк движущих сил китайской революции. Из Константинополя он начал писать замечательные характеристики турецкого освободительного движения».
Именно Парвус и свел оказавшихся в Германии младотурецких лидеров с Радеком, который после Февральской революции 1917г. некоторое время являлся членом Заграничного представительства РСДРП в Стокгольме, связным между руководством социалистических партий и германским Генеральным штабом, одним из организаторов отправки Ленина в Россию через Германию.
Примечательная деталь: в 1918г. Радек (который в период Ноябрьской революции нелегально пересек границу Германии для участия в организации I съезда германских коммунистов) скрывался от преследований на съемной квартире Талаата. В «вечерних беседах за чаем» в тесном кругу бежавших из Османской империи младотурецких деятелей он – об этом свидетельствует и турецкий автор Дж.Кутайя – выражал солидарность с пантюркистами, говорил, к примеру, что «туркам надо собственными силами разобраться с армянами».
После ареста Радека и заключения в берлинскую тюрьму его навещали Энвер и Талаат. Именно в ходе многочисленных контактов русского социалиста с младотурками и стали постепенно вычерчиваться первые контуры советско-турецкого сотрудничества. В частности, в сентябре 1919г., после ряда громких успехов Добровольческой армии Деникина, тот же Талаат паша на встрече с советскими представителями за границей уже выдавал себя за революционера и с подчеркнутой симпатией отзывался о большевиках.
Месяцами позже Радек убедил Энвера (скрывавшегося в Германии под прикрытием Али бей) в необходимости выехать в Москву и подписать с советским руководством соглашение о совместной борьбе против британского империализма. Также было оговорено, что в этой борьбе большевики и турки обречены опираться на германскую поддержку (особенно с учетом упрочения позиций Ганса фон Сикта – бывшего советника начальника Генерального штаба Османской армии, генерала, с которым Энвер паша был дружен еще со времен армянской резни).
К середине 1919г. и стали вырисовываться первые контуры турецко-большевистского военно-стратегического сотрудничества…
Panorama.am