В этом году мы отмечаем
круглые даты: 100-летие Геноцида армян, 70-летие Победы в Великой Отечественной
войне. Геноцид и война сказались на жизни и судьбах миллионов людей...Но 2015
год - это еще и год 100-летия одного человека - известного русского поэта
Михаила Матусовского. Казалось бы, юбилей одного человека - это так мало и
незначительно в сравнении с масштабностью общенародных, общемировых событий...
НО СТОЛЕТИЕ МИХАИЛА МАТУСОВСКОГО, ОЧЕВИДНО, ОТНЮДЬ НЕ СЛУЧАЙНО СОВПАЛО ПО ДАТЕ с этими событиями: ведь в жизнь его вошли и оставили в ней глубокий след и Великая Отечественная, и Геноцид армян...Вошли они, правда, по-разному. Матусовский реально прошел через всю войну - от первого до последнего ее дня, будучи военным корреспондентом. И, конечно же, эта тема отразилась в его поэзии. За годы войны он выпустил в свет два поэтических сборника - в 1942 и 1944 годах. Вспомним и известную песню на его стихи - "На безымянной высоте"... А события, связанные с Геноцидом армян, вошли в его душу и сердце после того, как он в середине 80-х приехал во второй раз в Армению (впервые он побывал в нашей стране в 1946 году.), и навсегда остались в его памяти. О том, насколько глубоко проникся поэт исторической трагедией армянского народа, можно почувствовать по строкам его стихотворения "Мой год рождения":
Сперва я совпаденья не заметил,
Прошедших лет окинув череду,
Бездумно я писал в своей анкете,
Что родился в пятнадцатом году.
А завершают стихотворение строки:
И вот опять у Верфеля в романе
Делю я с вами слезы и беду.
Прошу у вас прощения, армяне,
Что я рожден в пятнадцатом году.
После таких слов мы, армяне, не можем забыть год рождения Михаила Матусовского, и дата его столетия обязывает нас еще раз вспомнить его, напомнить о нем.
Образ Армении зародился в поэзии Матусовского уже под впечатлением его первой поездки. Так, в составленном Левоном Мкртчяном сборнике стихов русских поэтов об Армении ("Это Армения", 1967) помещено несколько стихотворений Матусовского: "Август", "Каменотес", "...Муза, воспой суету ереванских базаров", "Зангезурская пляска", "Скиталец", "Арарат в тумане". По этим стихам видно, что поэт тонко прочувствовал и ярко изобразил характер и краски армянского пейзажа, характер народа-творца, трудолюбивого, гостеприимного, строящего новую жизнь... Но эти стихи еще не отмечены той глубиной постижения исторической судьбы армян, которая проявилась в поэзии Матусовского уже гораздо позже - в стихах, написанных во второй половине 80-х.
В 1988 ГОДУ В ЕРЕВАНЕ, В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ "СОВЕТАКАН ГРОХ" ВЫШЕЛ в свет сборник Матусовского "Строки из горячего тонира". В сборнике помещены стихи об Армении на русском и армянском (в переводах Сильвы Капутикян) языках. Как позже написала С. Капутикян, эта книга "поистине пронизана и окутана дымом вечно покрытых пеплом угольев нашей боли". Действительно, здесь уже отчетливо обозначена тема исторической судьбы армянского народа. Даже в стихотворение "Лаваш", где вдохновенно воспеты чувства и ощущения поэта, связанные, казалось бы, с сугубо бытовыми реалиями армянской жизни, проникает эта тема. Для поэта лаваш - это еще и
...Знававший все овальный хлеб
Изгнанников и странников.
Упрятанный в суме худой
Средь скарба нищих беженцев,
В пустыне спрыснутый водой
И снова полный свежести.
И я с поклонной головой,
В слезах благоговения
Целую хлеб священный твой,
Твой скорбный хлеб, Армения!
В своем замечательном предисловии к "Строкам из горячего тонира" поэт Ваагн Давтян приводит отрывки из письма Матусовскому чудом спасшегося от Геноцида и живущего в Белграде 80-летнего Арутюна Багдасаряна. Письмо было опубликовано в журнале "Советакан Айастан" уже после того, как в том же журнале были напечатаны всего три стихотворения Матусовского из армянского цикла. "Многоуважаемый и дорогой поэт Михаил Матусовский! Каждый раз, когда кто-нибудь из чужих пишет о прошлом и настоящем моей родины, меня охватывает удивительное волнение. Позвольте покаяться, дорогой поэт, что назвал Вас чужим; Боже упаси, Вы в нашем сердце и нашей душе, Вы принадлежите и нам! Прочитал три Ваших стихотворения под названиями "Армения", "Лусинэ" и "Лаваш". Прочитал, и душа всколыхнулась, в ней проснулись мучительные воспоминания, которыми я хочу поделиться с Вами". И, рассказав о трагической истории своей семьи в дни Геноцида, автор пишет: "На путях Голгофы из всей нашей большой семьи спасся один я, чтобы сегодня в свои 80 лет, читая на чужих берегах Ваш "Лаваш", орошать слезами свой ЛАВАШ...".
МАТУСОВСКИЙ ОБРАЩАЕТСЯ И К ИСТОРИЧЕСКИМ СОБЫТИЯМ МНОГОВЕКОВОЙ давности, ставших символами свободолюбивого духа армянского народа, его самоотверженной борьбы с врагами. Примечательно в этом отношении стихотворение "Гобелен Григора Ханджяна", где через восприятие полотна художника вдохновенно воспеты мужество и стойкость воинов, стоявших до конца в неравной битве с многочисленным войском персов:
В наши дни продолжаясь, кипит Аварайрская битва:
И из пятого века мы с вами отчетливо слышим,
Как железо стучит о железо, как кто-то зовет нас на помощь;
...И персидские копья грозят неминуемой смертью,
И безумные кони копытами топчут убитых,
И, щитами своими друг друга в бою прикрывая,
До последнего держатся воины Мамиконяна...
Но особенно волнует поэта все то, что связано с Геноцидом. В стихотворениях "Хачкары, хачкары...", "Старики в Гоше", "Варили арису", "Арка Чаренца" упоминаются названия тех мест, где армяне оказывали героическое сопротивление турецким войскам, - Сасун, Муса-даг, Сардарапат... Однако венцом этой темы стало, на мой взгляд, стихотворение "Памятник на горе Цицернакаберд". Посещение памятника произвело на Матусовского неизгладимое впечатление. В упомянутом предисловии Ваагна Давтяна цитируются слова поэта: "Когда я поднимался на гору Цицернакаберд, у меня болело сердце, может, от непривычного крутого подъема, но скорее от чтения книги документов о Геноциде, над которой я просидел всю ночь накануне и которая напомнила мне другой документальный сборник под названием "СС в действии". На этот памятник невозможно смотреть спокойно. Двенадцать гигантских камней собрались вокруг, как двенадцать округов, откуда безжалостно были изгнаны армяне. Или - это двенадцать скорбно накренившихся хачкаров. Или - это двенадцать вдов, окаменевших в своем горе. Или - это двенадцать воинов, сговаривающихся, чтобы отомстить врагам... Постояв перед отчаянно бьющимся на ветру, как музыка Комитаса, вечным пламенем, мы вышли к склону горы и оказались лицом к лицу с вечерним Ереваном". В стихотворении с пронзительной лирической силой отразились чувства поэта, и этот трагический лиризм усиливает использованная Матусовским в качестве рефрена строка из обработанной Комитасом народной песни - "Гарун а, дзюн а арел":
С тех пор ночами напролет
Я обречен в бреду метаться.
"Уже весна, а снег идет!" -
Поет безумье Комитаса.
В нем - журавлиной песни грусть,
И боль, и кровная обида.
И я со всеми становлюсь
Безвестной жертвой Геноцида.
..."Уже весна, а снег идет",
Как бы в смятенье вся природа.
С лица стирает кровь и пот
Апрель пятнадцатого года.
И явь еще страшней, чем сон,
И в красном кажутся снега нам.
И в небе месяц занесен
Кривым султанским ятаганом.
И беженцы спешат вразброд,
Как птичья вспугнутая стая...
Уже весна, а снег идет,
Ложась на землю и не тая.
КОГДА В 1988 ГОДУ НА АРМЕНИЮ ОБРУШИЛИСЬ И СУМГАИТСКИЕ СОБЫТИЯ, и страшное землетрясение, Матусовский не остался равнодушным. Сильва Капутикян, близко знавшая поэта, уже после его кончины писала: "Матусовский день ото дня все более погружался в море наших волнений, продолжал неустанно писать об Арцахе и Сумгаите, о землетрясении и других доставшихся на нашу долю потрясениях... Я слышала его дрожащий от волнения голос, пробивающийся в телефонной трубке из Москвы в мою квартиру. Это было в первые дни после землетрясения. Поэт с лихорадочным упорством настойчиво повторял, что он должен приехать в Армению, должен побывать в Спитаке, Ленинакане, рядом с беженцами... Мне едва удалось убедить поэта, недавно перенесшего тяжелую операцию, не приезжать в эти дни в Армению, ибо знала, что увиденное им непременно ускорило бы его кончину".
Матусовский недолго жил после 1988 года: в июле 1990-го его жизнь оборвалась. Но он успел еще узнать о январских погромах в Баку. Об этом - его последнее стихотворение об Армении (а может, и вообще последнее). Оно было написано в больнице и опубликовано в журнале "Знамя" (1990, N8) уже после кончины поэта. Вот строки из этого стихотворения:
...И страх степанакертских дней,
И улочки Баку кривые -
Поверьте, мне сейчас видней
Из интенсивной терапии.
Я вижу изморозь, туман,
И лица, желтые до воска,
И толпы беженцев-армян,
Скопившихся у Красноводска;
Террас толченое стекло,
Приклад, пробивший чью-то раму...
И все зубцами пролегло
Через мою кардиограмму.
Думаю, тем, кто прочтет эту статью, станет ясно, почему в эти дни мне показалось необходимым напомнить о столетии Михаила Матусовского.
Магда Джанполадян, "Голос Армении"